Во власти бывшего - Дина Данич
- Мама!
Дергаюсь вперед, навстречу. Вслепую, даже не понимая, куда, потому что не успеваю открыть глаза. Снова писк датчиков, но мне плевать - ведь здесь она, моя доченька. Моя девочка.
Алекс оказывается рядом и удерживает меня, не давая свалиться. Его я даже не заметила - мой мир сейчас полностью сужается до Танюши, стоящей рядом.
- Осторожнее, - мягко говорит он ей, придерживая, когда она пытается забраться ко мне.
Дверь открывается, и заглядывает медсестра.
- Все в порядке, - говорит Воронцов. - Она просто резко поднялась.
Та неодобрительно цокает языком и делает предупреждение, но все же уходит. Таня между тем настойчиво теребит меня за руку. Поворачивается к Алексу и требовательно гундит:
- Папа!
Во мне что-то обрывается. Вспоминаю, что прошло две недели. Две недели, за которые Воронцов по полной воспользовался своим преимуществом. Он сделал так, что теперь Таня доверяет ему, смотрит на него так открыто и улыбается…
Алекс приподнимает дочь и осторожно усаживает мне на постель, давая возможность ее обнять.
- Только осторожно, - строго говорит, и Танюша послушно кивает. - Мама еще болеет, и нельзя ее грубо хватать.
Дочка серьезно смотрит, словно и правда понимает его слова.
Но все это сейчас неважно - потому что я могу, наконец, обнять своего ребенка. Прижать к себе, пусть и не так сильно, как хотелось бы.
- Танечка… - выдыхаю со слезами на глазах.
Я даже не успеваю как следует пообщаться с дочкой, как снова заглядывает медсестра. Алекс кивает ей и начинает забирать Таню.
- Все, малышка, пора. Маме надо отдыхать.
- Нет! - хватаюсь за нее. - Нет!
- Мамочка! - начинает плакать дочка. - Не хатю!
- Мы ведь договаривались с тобой? - предельно спокойно говорит Воронцов, глядя на нее. - Помнишь, что ты мне обещала? - Таня молчит, но уже не хнычет. - Давай, малышка, слово надо держать.
У меня нет сил, чтобы возразить - я едва могу поднять руки, такая усталость наваливается. Хочется кричать и сопротивляться, но как?
- Я сейчас вернусь, - добавляет бывший, прежде чем увести Таню.
- Не забирай… - срывается с моих губ.
- Все хорошо, не волнуйся - тебе вредно.
Они уходят, а я плачу. И совершенно упускаю момент, когда Алекс возвращается. Теперь он встает так близко, что наши руки соприкасаются. И я интуитивно отодвигаю ладонь. Не хочу. Не могу.
- Арина, послушай меня внимательно - операцию тебе сделали очень сложную и непростую. Нам повезло, что врачам удалось минимизировать последствия удара. - И тут же вспышка в памяти - как я отталкиваюсь и лечу на пол, а затем приходит боль. Кажется, в этот момент на лице Воронцова мелькает вина. А может, мне просто кажется. - Реабилитация займет немало времени. Но если ты не будешь соблюдать предписания врачей, то все затянется. Ты ведь не хочешь этого?
- Ты заберешь Таню? - спрашиваю единственное, что меня по-настоящему волнует. - Ты ее отберешь у меня?
- Сейчас тебе нужно сосредоточиться на своем здоровье, - отвечает он ровным голосом. - После мы вернемся к этому вопросу.
Смотрю в его глаза, и то, что еще осталось по отношению к нему, во мне умирает окончательно.
- Ненавижу тебя.
- Я это переживу. Сейчас главное, чтобы ты поправилась.
- Зачем? Чтобы ты смог продолжить издеваться? Будешь мстить за то, что я сделала? Поэтому тратишь деньги на мое лечение?
- Арина, ты сейчас не в себе и не можешь здраво рассуждать. Мы поговорим об этом после.
А чего я ждала? Что он простит? Что не станет отыгрываться?
- Саш… Я прошу - не надо. Не забирай ее. Если ты собрался лишить меня ее - лучше сразу убей. Таня - все, что у меня есть.
Тяжело дышу, злые слезы скатываются вниз, пока я смотрю в потолок и жду свой приговор.
Воронцов берет меня за руку, и я с трудом подавляю желание отстраниться. Поднимает ее и… целует в раскрытую ладонь.
- Не все, Пташка. У тебя есть не только Таня.
Я не понимаю. Смотрю на него и не понимаю - зачем он это делает? Хочет дать надежду, чтобы потом пнуть побольнее? Я знала, что он бывает жестоким. Но чтобы настолько?
- Поправляйся, - добавляет Алекс, оставляя еще один поцелуй. - Мы еще навестим тебя.
Он уходит так быстро, что я не успеваю спросить - когда? Когда я смогу снова увидеть дочку?
Я не верю Воронцову. Не верю ни единому слову. Он холодный и расчетливый. Его приговор я видела в тот вечер - он и правда собирался лишить меня дочери. И теперь он лишь успешно играет нужную ему роль.
Но что с этим делать, я не знаю. И душу рвет на части от невозможности спасти мою девочку от ее отца…
- 31 Арина -
Алекс приводит Таню почти каждый день. Из-за слабости я могу лишь сидеть с дочкой рядом и смотреть на нее, слушать ее детский лепет и держать маленькие ладошки в своих руках.
Воронцова я просто игнорирую. Каждый раз он спрашивает меня про самочувствие, но я не отвечаю. Только Танюша сглаживает то напряжение, что витает в воздухе.
Ее улыбка - единственное, что помогает не сдаваться и слушаться врачей.
Только ради нее я открываю каждый день глаза и дышу.
Моя доченька. Мое сердце. Моя душа…
Но сегодня проходит уже полдня, а их все нет. Я начинаю нервничать и даже спрашиваю у медсестры, которая приходит кормить меня, не было ли у меня посетителей.
В груди появляется липкий страх. Что если Алекс наигрался и теперь попросту увез Таню? Может, он придумал какое-то новое наказание, и дочь я больше не увижу?
Проходит не меньше часа, прежде чем дверь все же открывается, и в палату входит Воронцов. Один.
- Где Таня?!
- Осталась дома с няней.
- Почему?
- Потому что нам надо поговорить.
Я застываю. Ожидала ли я чего-то подобного? Увы, но да. Знала, что за его показной заботой кроется какая-то цель.
- Арсений работал на разведку другой страны, - вновь заговаривает бывший, а меня разбирает злость. Какого черта он опять об этом? - И твоя мать была в курсе этого.
- Что? - вырывается из меня помимо воли.
- Мне жаль, что приходится рассказывать это, но ты должна знать правду.
- Ты лжешь!
- И зачем это мне? - Алекс выглядит спокойным, даже равнодушным. Лишь в глубине его глаз мелькает что-то непонятное. Будь это кто-то иной, решила бы, что это сочувствие. Но это не про Воронцова. - Я никогда тебе не врал.
К сожалению, это так и было. Раньше. Он всегда говорил, как есть. Даже если это были жесткие вещи,
