Семья. Измена. Развод - Мария Николаевна Высоцкая
Слышу шаги в коридоре.
Миша заглядывает в детскую, шепотом спрашивает, как Марк.
— Получше. Негорячий, — бесшумно выхожу из комнаты, снова оставаясь с мужем наедине. Аккуратно прикрываю дверь в комнату Марка.
Чувствую тепло, что исходит от мужчины, стоящего передо мной. Физическое тепло. Мы просто слишком близко. Снова.
— Спокойной ночи, — едва заметно улыбаюсь и прячусь в своей спальне.
Долго ворочаюсь, прежде чем заснуть, а когда это все-таки случается, я вновь бегу к лесной опушке. Только теперь там не один рыдающий и зовущий меня Марк. Там еще один ребенок. Совсем крохотный. В коляске. Он тоже плачет.
Когда я добираюсь до детей, Марк замолкает, а вот плач в коляске трансформируется в слова.
— Мама, зачем ты меня убила?
Подскакиваю на постели. За окном уже рассвело. Смотрю на часы. Восемь утра.
Меня всю трясет. Щеки мокрые. Пальцы дрожат.
Трогаю свой живот и не могу сдержать истеричный плач. Вою, уткнувшись лицом в подушку, пока в комнату не заходит Миша.
Бросаю на него растерянный взгляд. Он выглядит взволнованным.
— Ты чего?
— Просто кошмар приснился. Все нормально, — растираю слезы по лицу. — Ты же сказал, что уедешь сегодня рано.
— Папку забыл, пришлось вернуться.
Смотрю на мужа. Он и правда держит в руках папку.
— Даш, — Миша подходит ближе. — Может быть, вам с Марком отдохнуть?
— Может быть.
* * *
Наблюдаю через окно за тем, как Миша садится в машину и почти сразу пишу сообщение маме. Мне нужно, чтобы она приглядела за Марком, пока я отлучусь в город по делам.
Заглядываю в комнату к сыну.
— Ты уже проснулся? — улыбаюсь, замечая, что сегодня он выглядит гораздо бодрее.
— Ага.
— Как себя чувствуешь? Что-то болит?
— Ничего. Мам, можно сегодня гулять пойти?
— Маркуша, сегодня нет.
— Ну мам…
— Посмотрим, как завтра себя будешь чувствовать, и решим. Ладно?
Марк хмурит бровки и слезает с кровати.
— А если папа разрешит? Я у него сейчас спрошу.
Сын бежит в Мишину спальню и не обнаружив там отца, нацеливается на кабинет.
— Папа уехал уже, Марк.
— Уехал? — смотрит на меня огромными, но безумно печальными глазищами.
— Да, но...
— Я ему позвоню! — загорается, как только замечает в моих руках телефон.
— Позвони, — пожимаю плечами и протягиваю Марку мобильник.
В том, что Миша скажет нет, я не сомневаюсь. Плюс, Марк расстроился, когда понял, что папа не пожелал ему доброго утра. Ему нужен этот разговор в любом случае.
А ведь и правда, Миша никогда не лез в мое воспитание. Удивительно, но раньше я этого даже не замечала. Если я говорила Марку нет, Князев ни разу не ставил мои решения под сомнения перед сыном. А ведь мог…
Что я сейчас делаю? Оправдываю его, что ли? Ну вот точно дура, отец прав, набитая просто.
— Не отвечает, — Марк, насупившись, отдает мне телефон и громко топая, бежит вниз.
Спешу следом.
— Он сказал, что у него важное совещание. Он обязательно сам потом перезвонит. Не расстраивайся.
— Почему он ушел так рано и даже не завтракает с нами? — Марк забирается на стул, — Он нас хочет бросить?
Замираю у сына за спиной, поджимая пальцы на ногах. Что мне говорить? Как правильно поступить в этой ситуации? Если мы действительно движемся к разводу, никаких ежедневных семейных завтраков не будет. Но это ведь не значит, что Миша бросит сына. Только вот для Марка, все это будет выглядеть именно так. Или же, он обвинит меня и начнет думать, что это я выгнала его отца.
Аккуратно кладу ладонь Марку на плечо. Подхожу вплотную и притягиваю сына к себе. Он упирается затылком мне в живот и недовольно болтает ногами в воздухе.
— Конечно нет, — глажу Марка по голове. — У него много работы, ты же знаешь, что он очень занятой, правда?
Огибаю стул и присаживаюсь перед сыном на колени.
— Папа много работает, но очень старается быть рядом с нами, как можно чаще. Я уверена, что завтра, он обязательно останется утром дома.
Марк не реагирует на мои слова.
— Сынок, ну что такое, а?
— Вы кричали, а теперь папа с нами не хочет кушать. — Марк всхлипывает. — Это из-за меня, да?
— Конечно нет.
Качаю головой, а у самой слезы на глазах. Теперь я понимаю источник своей повышенной чувствительности. Он последние месяцы «сидел» у меня в животе.
— Ой, там бабуля приехала, — слышу, как открывается дверь. — Мама, — сразу зову ее к нам. — Пойдем встречать.
— Не хочу.
— Марк…
— Отстань.
Сын отталкивает меня. Кажется, впервые в жизни, вот так осознанно.
Неловко выпрямляюсь, не понимая куда деть руки, которые болтаются плетьми. Я не знаю, что говорить и делать. Необходимо ли это сейчас или будет только хуже? Ему нужно успокоиться, или же вопреки обиде, он хочет моего внимания?
— А кто это у нас тут не с той ноги встал? — мама заходит в кухню. — Ты чего такой сердитый с утра?
Марк не реагирует. Складывает руки на груди. Вредничает. Злится так, что бровки становятся розоватыми.
Мама подходит ближе ко мне и шепчет на ухо:
— Иди Даш, я его сама покормлю.
Хочу возразить, но честно говоря, сил на протест нет. Вообще ни на что этих чертовых сил нет. Меня снова мутит, еще и сон этот дурацкий, никак из головы не выходит. Я устала. Морально и физически чертовски устала.
Поднимаюсь к себе, и буквально на десять минут ложусь на кровать. Глаза открываю через два часа.
Заглядываю в игровую, сразу после душа. Марк сидит у железной дороги, меня замечает, но демонстративно отворачивается. Раньше, его обиды проходили гораздо быстрей. Он забывал о том, что минуту назад был чем-то недоволен мгновенно. А теперь вот…
И это ему только пять лет.
— Поиграем? — трогаю состав игрушечного поезда, и сын тут же притягивает игрушку к себе. — Ну ты чего?
— Папа звонил?
Тут же тянусь к телефону. Пропущенных нет.
— Пока нет.
Марк окончательно сникает, усаживаюсь с ним рядом, а когда пытаюсь обнять, получаю очередной протест.
— Но обязательно перезвонит. Или давай вместе ему наберем. Давай?
— Нет. Не хочу.
Сын выкручивается из моих рук и убегает на кухню к
