Семья. Измена. Развод - Мария Николаевна Высоцкая
Самой от себя тошно, но я не могу. Куда мне еще один ребенок? Вот куда?
Врач дает мне направление на дополнительные анализы, что-то рассказывает, но я ее не слушаю. В какой-то момент просто прерываю ее, нервно постукивая пальцами по краю стола.
— Я не планирую оставлять ребенка, — сглатываю, а в глаза женщине взглянуть боюсь. — У меня одиннадцать недель, а это значит, что я могу сделать… Могу прервать беременность.
Слово «аборт» не произношу. Не могу. Язык не поворачивается.
Женщина кивает.
— Могу записать вас на завтра. В шестнадцать ноль-ноль.
— Хорошо. Спасибо.
— Вы все же подумайте, стоит ли оно того…
— Не знаю, — поджимаю губы и выхожу из кабинета.
Иду по длинному коридору и реву. Ребенок ни в чем не виноват. Знаю. Но…
Так много но.
В машину забираюсь полностью опустошенной.
Если я прерву беременность, что буду чувствовать? Как буду с этим жить?
Пока растираю слезы по лицу, задаюсь лишь одним-единственным вопросом — что мне теперь делать?
* * *
— Даш, ну что с лицом?
— Плохо спала. Сын заболел, — поясняю гримеру и закрываю глаза.
Пока меня приводят в порядок, незаметно трогаю свой живот и едва сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
Хорошо, что я не стала слушать сердцебиение плода. Оно бы меня добило. Уничтожило бы морально. Одно дело просто знать о своей беременности, и совершенно другое смотреть в УЗИ—монитор и слушать, как бьется сердце твоего еще толком не сформировавшегося ребенка. Ни того ни другого я не делала.
— Готово.
— Спасибо, — поднимаюсь на ноги и долго капаюсь в шкафу в поиске пиджака. Выбираю черный, самый траурный из моих студийных шмоток.
К эфиру готовлюсь поскольку-постольку, больше думаю о своих проблемах. Ребёнок — это проблема?
Понятия не имею.
Единственно, что знаю точно, так это то, что Миша ухватится за этого ребенка как за спасательный круг, который снова отсрочит наш развод.
Я эгоистка? Дура? Нет!
Я просто женщина, что оказалась в ловушке.
— Даш, время.
Киваю и переключаюсь на работу. Когда даю блок про арест Антипова, мурашки по телу бегают. Бедная моя Светка, они хоть и разводятся, врагу не пожелаешь всей этой шумихи, что сейчас вокруг нее поднимется. Илья, достаточно известный человек в городе. Полоскать будут долго…
Из студии выхожу вымотанной. Это нервы или отпечаток того, что во мне теперь снова живет человек, разобрать сложно. Но глаза будто песком наполнены. Тянет в сон, а ноги кажутся ватными.
Ехать домой самостоятельно не рискую, вызываю такси.
По дороге звоню Свете. Хочу поддержать, но трубку она не берет. Что, в общем-то, не удивляет. У подруги своих проблем сейчас по горло. Измена, развод, муж которого арестовали…
Мама к моменту моего появления уже успела приготовить ужин, накормить Марка и уложить его спать.
— Ну как он? — сажусь за стол и делаю глоток воды из стакана.
— В обед бодренький был. Поиграли немножко. А к вечеру опять сник. Температура невысокая поднялась. Лекарства я все дала, как ты написала.
— Спасибо мам, — устало потягиваюсь и упираюсь локтем в поверхность кухонного стола.
— Ты покрасилась, что ли?
— Нет, — захватываю прядь своих темных волос. Все тот же естественный цвет. Мой природный.
— А кажется, будто посветлее стала. С рыжинкой.
— Выгораю, наверное, — пожимаю плечами. — Солнышко все чаще вылезает. Кстати, может, у нас останешься?
— Да нет, поеду. Папа придет, а меня дома нет.
— И пофиг. Пусть один там сидит.
— Даш…
— Хватит его защищать мам. Он чудовище, и ты это знаешь.
— Мы почти сорок лет вместе дочка.
Мама поджимает губы и смотрит в сторону. Вздыхаю. Не хотела ее обижать, но иногда сдержаться просто невозможно. Ну не могу я молчать. Несмотря на то что толку от моих воплей мало, это хоть немного помогает выплеснуть весь тот негатив, что скапливается от сосуществования вместе с этими мужиками. Что отец, что муж — одинаковые.
— Мама, а ты не слышала, или не замечала…у папы в бизнесе все хорошо?
Решаю сменить тему, к тому же мне не дает покоя Мишин план. Вдруг, мама что-то слышала от отца. Вдруг он с ней чем-то поделился.
— Не знаю. А что?
— Да так. Просто спросила. Дерганный он какой-то.
— Я в эти дела не лезу дочка, и тебе не советую, — мама понижает голос, — целее будешь.
В глубине дома слышится шум открывающейся входной двери.
— Миша приехал, — мама поднимается на ноги и спешит к плите. — Миша, ты ужинать будешь? — спрашивает, как только Князев заглядывает на кухню.
— Да. Пять минут. Руки помою.
Кривлю губы и снова чувствую приступ тошноты. Снова его туалетная вода.
Тру лицо и спешу в туалет. Меня снова выворачивает. Какой там уже раз за день?
Полощу рот, чищу зубы и прикладываю к раскаленным щекам холодные мокрые руки.
Разглядываю себя в зеркальном отражении. Вроде все как всегда, я не изменилась. Разве что взгляд усталый. Поворачиваюсь боком, трогаю живот. Под футболкой свободного кроя его вообще не видно. Задираю край и касаюсь голой кожи. Почему-то сразу покрываюсь мурашками.
Завтра все это будет в прошлом. И тошнота, и страх, что Миша узнает.
Спускаюсь на кухню, но прежде чем приблизиться к столу, делаю глубокий вдох. Страшно даже вдохнуть запах этой гадкой туалетной воды.
Прохожу мимо Миши и замираю у окна, подальше от мужа.
Когда я ездила в клинику, то видела, что за мной следят. Подготовилась. Понятия не имею, в курсе ли Князев о моих проблемах с циклом, но думаю, что да. Поэтому пока наливаю себе зеленый чай, словно невзначай упоминаю о том, что ездила в больницу.
— Тоже плохо себя чувствуешь? От Марка подхватила? — мама обеспокоенно меня разглядывает.
— Да нет. Я к гинекологу. Сама знаешь мой цикл. За тридцать дней месячные уже второй раз приходят. Проверилась.
Размешиваю сахар в чашке, мельком посматривая на Князева. Он невозмутимо жрет мамины драники.
Мама сконфуженно глядит на Мишу. Если б при папе мы начали обсуждать что-то подобное, он бы нас уже матом послал в другую комнату с нашими разговорами.
— Все хорошо?
— Да. Нормально. Погода меняется, — пожимаю плечами. — Вот и реагирует организм. Плюс я наела пару кило за зиму. Ну как пару…целых пять, — улыбаюсь. — С понедельника снова пойду в
