Я не дам тебе уйти - Ульяна Николаевна Романова
– Уходи, – потребовала я, – слышишь!
Звонок его мобильного прозвучал набатом. Мы оба вздрогнули, но Капацкий продолжал стоять и просто смотреть на меня.
– Ответь! – потребовала я, – ну что ты стоишь? Ответь на звонок! Или это твоя жена звонит? От которой у тебя ребенок, который крестник! Ты собирался когда-нибудь сказать мне правду или снова поиграть пришел? А может, ты и тогда был женат, десять лет назад, а я так – игрушка?! Куда ты постоянно уезжал? В каком городе у нас нет связи так долго? Может, в том, где жила твоя настоящая семья, а со мной ты просто играл? И ребенок наш тебе был не нужен, раз ты так легко от него отказался!
После последнего предложения Капацкий вздрогнул, как будто я снова его ударила, вытащил из кармана мобильный, взглянул на экран, ответил на вызов и жестко отчеканил:
– Я занят!
Нервным, дерганым движением снова спрятал мобильный и посмотрел на меня в упор. Я успела заметить, как дрожит его грудная клетка, словно ему не хватало кислорода. Как побледнело его лицо, а челюсти сжались.
– Уходи! – закричала я. – Сейчас же! Не хочу больше тебя видеть!
Сделала шаг в сторону, наклонилась, подняла с пола его пальто и впечатала ему в грудь:
– Уходи! Ненавижу тебя! Это ты меня бросил тогда, ты виноват!.. Все из-за тебя, из-за твоего сообщения! Пошел вон!
Я кричала, не помня себя, колотила его кулаками в грудь, ничего не видя из-за пелены слез на глазах.
– Хрен я уйду сейчас! – отчеканил он.
На мгновение опустил голову и снова отбросил пальто в сторону. Меня колотило, ноги почти не держали, но я нашла в себе силы толкнуть его в сторону двери.
Ваня ловко схватил меня за запястье, завел мои руки мне за спину и впечатал в стену, удерживая меня одной рукой. Я оказалась обездвижена и так близко к нему, что кожей могла чувствовать его прерывистое дыхание. Забилась в его руках раненой птицей, требуя, чтобы он немедленно меня отпустил. И ушел. И чтобы не возвращался больше, не бередил душу и не обвинял в том, что я не сберегла нашего малыша. Моего малыша.
Ваня сжал зубы, прикрывая мне рот ладонью, и прошептал:
– Тихо. Тихо, тихо! Успокойся. Вдохни!
Последнее слово – приказ.
И я подчинилась. Глубоко вдохнула воздух, всхлипывая. Тело била мелкая дрожь, а я все никак не могла перестать плакать.
– Умница. Выдыхай.
Я со стоном и очередным всхлипом выдохнула, зажмурилась, чувствуя, как по щекам льются слезы. Капацкий очень нежно вытер их большим пальцем и жестко произнес:
– Один вопрос, Регина. Мне нужен четкий ответ – да или нет. Кивни.
Я снова задергалась, но высвободиться не получилось.
– Тихо, маленькая. На одну минуту выключи эмоции. Обещаю, что потом ты можешь меня даже убить. А сейчас просто ответь, кивком. Да или нет. Кивни, если поняла.
И я кивнула – судорожно, несколько раз.
– Умничка. Видишь, все просто! А теперь скажи – ты делала аборт?
Я отрицательно замотала головой с такой силой, что волосы растрепались, падая на лицо. Но я и так ничего не видела из-за пелены слез.
И он меня отпустил. Отшатнулся и покачнулся на месте, словно был пьян. Повернулся ко мне спиной, оперся одной рукой о дверь, низко опустил голову.
Я не выдержала. Снова вернулся липкий страх. На мгновение мне показалось, что сейчас он уйдет, снова оставит меня одну, лишит кислорода и заберет с собой мою жизнь, которая без него казалось ненастоящей. Искусственной.
И этот страх затмил все остальные эмоции. Я сделала шаг к нему, заставляя его обернуться, закинула руки ему на шею и прижалась всем телом. Капа дрожал. Казалось, мы оба бились в лихорадке, а в комнате закончился воздух. Он с такой силой прижал меня к себе, словно хотел впечатать в свое тело, а я больше не могла молчать:
– Я не сберегла его! Но я не виновата! Не виновата! Я шла на зеленый сигнал, по пешеходному! Там не было машин, правда не было. Дорога была пустая. А потом она из-за поворота, и пустота… Я хотела его, Капацкий. Я хотела нашего ребенка, я любила его с того самого момента, когда узнала, что беременна! Потому что он мой. И твой. Я так любила его… И я бы никогда не смогла его убить, даже после того, как ты написал, что мы тебе не нужны!
Я снова зарыдала, сильнее прижимаясь к Ване, утыкаясь носом в его шею. Всхлипывала и подвывала от той боли, которую вызывало каждое слово.
Капа поднял руку, зарываясь мне в волосы, и сильно сжал затылок. Я слышала только свист его дыхания и чувствовала, как бешено стучит сердце в его груди.
– Нужны, – прошептал он срывающимся голосом, продолжая изо всех сил прижимать меня к себе. – Посмотри на меня, – потребовал он.
Я откинула голову, чтобы взглянуть в его глаза. И увидела в них отражение своей боли. Казалось, земля уходит из-под ног, а нас затягивает в водоворот. Я теснее прижалась к нему, снова испугавшись, что он уйдет.
– Тогда почему ты не пришел? Я звала тебя, – призналась тихо. – Я так звала тебя, ты был мне так нужен…
Капацкий просто осел на пол, утаскивая меня за собой. Прислонился спиной к стене, усаживая меня к себе на колени, и с трудом выдавил:
– Расскажи, как все было. Пожалуйста.
Я прижалась к его груди, снова уткнулась носом в его шею и сжалась в комок. Ваня крепко обнял меня, успокаивающе гладя по волосам, и покорно ждал, когда я соберусь с силами.
Воспоминания о тех днях отдавались болью во всем теле. Такой сильной, что хотелось кричать и биться в конвульсиях. Боль, смешанная с чувством вины… Я не должна была в тот день выходить из дома. И идти по той дороге. Если бы я осталась, не поддалась своим эмоциям, мой малыш был бы сейчас со мной. Единственная ниточка, связывающая меня
