Катарина Хагена - Вкус яблочных зёрен (ЛП)

свою одежду. И когда садилась на велосипед, чтобы вернуться, то посмотрела вдоль озера и

увидела, как Макс стоит на другом берегу. Я коротко махнула. Он поднял руку, и тогда я

поехала.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Глава 6.

Когда я приехала домой, воздух над асфальтом уже нагрелся так, что мерцал. Казалось

улица превращалась в реку. Я задвинула велосипед в прихожую, где всегда влажный

полумрак поднимался из глинистой почвы и побеленные известью стены изливали холод.

Светлые плечи Макса в чёрной воде. Глаза как болото и топь.

"Должна ли я просмотреть документы? Проверить документы на наследство? А я

вообще что-то получила? Или собрать куски воспоминаний? Побродить дальше по

комнатам? Выйти? Взять шезлонг и почитать? Посетить господина Лексова?"

Я достала из шкафа белую эмалированную миску и пошла в огород к смородиновым

кустам. Было хорошо знакомое чувство тёплых ягод, которые так нежно берут в руку как

птичьи яйца. Наверху, где на ветке висит гроздь, отрывают одной рукой, пока другой держат

ветвь. Быстро и спокойно мои руки рвали спелые ягоды. Я села на поперечные сосновые

балки и откусывала зубами эти молочно-золотистые ягоды от зелёного основания. Они были

кислыми и сладкими одновременно, с горькой косточкой и тёплым соком.

После тёплого сада я пошла назад в дом. Большая сине-зелёная стрекоза рванула через

кусты как напоминание, мгновение повисела в воздухе и исчезла. Пахло спелыми ягодами и

землёй. И ещё чем-то гнилым, возможно, помётом, мёртвым животным и тлеющей мякотью

плода. У меня появилось внезапное желание вырвать руками сныть, которая разрослась. Что

заставило меня опуститься на колени и подвязать к более плотной опоре побеги горошка,

которые слепо вились вокруг ограды, цветоножек и трав. Должно быть, его тоже посеял

господин Лексов. Вместо этого я решительно сорвала несколько высоких колокольчиков и

дёрнув за собой низкую калитку, прошла к крыльцу мимо кухонных окон, открыла дверь в

прихожую. После слепящего утреннего света я ничего не смогла увидеть в этом сумраке.

Сильная глиняная прохлада проникала под мою чёрную одежду. На ощупь я отыскала

велосипед и вытолкнула его на улицу. Я снова поехала по главной улице вверх, направляясь

к церкви. Но вместо поворота налево, я свернула направо мимо выгона для лошадей, к

кладбищу.

Я оставила велосипед на площадке рядом с другим старым велосипедом какого-то

господина. Собрав к моим колокольчикам ещё несколько стеблей красного мака, я пошла к

фамильному месту погребения.

Господина Лексова я увидела уже издалека. Седые волосы светились над листвой

вечнозелёных живых изгородей. Он сидел на скамейке, которая стояла в паре метров от

могилы Берты. Его взгляд обеспокоенно скользнул по мне. Мне хотелось быть здесь

исключительно одной. Когда учитель услышал мои шаги по гравию, то напряжённо

поднялся и пошёл мне навстречу.

— Я как раз хотел уходить, — сказал он, — вы хотите побыть одна.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Мне стало стыдно, потому что старик прочёл мои мысли, слово в слово, и поэтому я

покачала головой.

— Нет. Конечно, нет. Я и так уже хотела спросить вас, не зайдёте ли вы после

рассказать историю до конца?

Господин Лесков беспокойно оглянулся.

— О, я думаю, там нечего больше добавить.

— Да, но что произошло потом? Вы обвенчали Берту с Хиннерком? Как вы могли их…

Я имею в виду, как вы могли…

Я смущённо оборвалась на полуслове, "мою бабушку сделать беременной", но вряд ли

я могла так сказать. Господин Лексов заговорил тихо и энергично:

— Знаете, я полагаю, это совсем не то, о чём вы говорите. Ваша бабушка Берта была

хорошей подругой, которую я уважал и ничего более. Большое спасибо за приветливое

приглашение, но я старый человек и рано ложусь спать.

Он кивнул мне, и некоторая прохлада закралась в его взгляд. Затем учитель кивнул

венкам из цветов на могиле Берты, которые уже выглядели довольно вялыми, и медленно

зашагал к выходу. "Он рано ложится спать. Ничего кроме уважения". Я видела на камне

Хиннерка и на камне Розмари кусок земли с розмарином на нём. "Забыл ли уже господин

Лексов вечерний разговор? Становятся ли люди забывчивыми, когда что-то должны забыть?

Была ли забывчивость только неспособностью что-то запомнить?" Вероятно, старые люди

совсем ничего не забывают. Они только отказываются запоминать некоторые вещи. Но

установить каждому определённое количество воспоминаний должно быть слишком много.

Итак, забвение было только формой воспоминания. Если ничего не забывать, то можно

ничего и не вспоминать. Забвение было океаном, который закрывает острова памяти на

замок. Там есть течения, водовороты и мели. Иногда песчаные мели погружаются и

отодвигаются к этим островам, а порой что-нибудь исчезает. Разум имеет приливы и отливы.

Только у Берты пришёл прилив и совершенно поглотил остров. "Лежала ли её жизнь где-

нибудь на морском дне? И господин Лексов не хотел, чтобы кто-то вокруг плавал? Или он

использовал её исчезновение, чтобы рассказать свою историю? Историю, в которой старик

играл роль?" Дедушка часто рассказывал Розмари и мне о затонувшей соседней деревне.

По словам Хиннерка, деревня рыбаков была когда-то одной богатой общиной, богатой как

Бооттсхавен. Но её жители однажды сыграли с пастором шутку. Они позвали его к ложу

умирающего и поместили туда живую свинью. Близорукий пастор, исполненный сочувствия,

устроил этой свинье последнее миропомазание. Когда поросёнок выпрыгнул из кровати,

пастор был так потрясён, что убежал из деревни. Недалеко от границы населённого пункта

Бооттсхавен он заметил, что оставил библию в соседней деревне. Пастор развернулся, но

деревню больше не нашёл. Там, где она когда-то находилась, сейчас лежало большое озеро.

Только библия ещё раскачивалась на мелководье на краю озера.