Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга вторая
Появление Элиота в их доме пугало ее, слишком мало времени прошло, и она чувствовала, что встретиться с ним лицом к лицу еще не готова. Уж лучше бы это произошло потом, позже, когда она достаточно успокоится. Но сказать Энтони, чтобы он не приглашал Элиота, она, понятно, не могла. Ей оставалось только молиться, чтобы Элиот отклонил приглашение. Но он принял, сказав, правда, Энтони по телефону, что вряд ли погостит долго. Моник поздно вечером улетает в Нью-Йорк и хочет забрать с собой Дженифер.
Бритт не видела Элиота со дня выборов. Однажды Энтони пригласил его с Дженифер пообедать у них в одно из воскресений. Но Бритт сослалась на давно якобы назначенную встречу с друзьями по колледжу, и ей удалось избежать столкновения с Элиотом. Тот, в свою очередь, не делал попыток встретиться с ней. Однако ее память хранила его слова о том, что они должны быть вместе, она не могла забыть его уверенности в том, что настанет день, когда она придет к нему. Ах, если бы он мог знать, как навредил ей этой свой уверенностью, сколько смятения внес в ее мысли и чувства!..
Наконец Бритт, к радости своей тетушки, спустилась вниз, в гостиную. Тетя Леони поднялась ей навстречу в новом шелковом зеленом платье, которое Бритт купила ей накануне. И, хотя ее волосы подернулись сединой, выглядела она гораздо лучше, чем в день погребения дяди Эрла.
Бритт уселась рядом с ней, и тетя вновь принялась за домашнее рождественское печенье.
— Не пойму даже, в чем дело, климат или что, но только здесь еда имеет совсем не такой вкус, как дома.
Накануне вечером они вдвоем пекли это печенье — как когда-то, когда Бритт была еще совсем девочкой. Вчера для нее это занятие было преисполнено ностальгической грусти. Но потом она подумала: придет день, когда она будет печь печенье со своим собственным ребенком, если, конечно, родится девочка. Но тут же эту мысль вытеснила другая: как она посмотрит в глаза своему ребенку, зная, кто в действительности его отец?
— А дом, деточка, я вижу, у тебя присмотрен, чистенький, все здесь так хорошо устроено, — сказала тетя Леони, в который уже раз с удовольствием оглядывая нынешнее жилище своей племянницы.
Бритт тоже осмотрелась, пытаясь настроить себя на приход гостей. В последние месяцы она уделяла устройству дома достаточно времени, поскольку нигде еще не работала, и это было ее единственным занятием. Она все еще не решила, как быть со службой, поскольку начинать карьеру одновременно с рождением ребенка казалось ей бессмысленным. Можно было, конечно, попрактиковать пока в качестве адвоката. И она решила, что так и сделает. Для нее это будет своего рода епитимьей, а ребенку пойдет только на пользу, поскольку двигаться она будет больше, чем сидя дома.
— Прекрасно, прекрасно! — сказал Энтони, появляясь из столовой. Он был в синих брюках от костюма и белой рубашке с ярко-красным галстуком. — Наша мамочка наконец-то спустилась вниз…
— Энтони, прошу тебя, не называй меня больше так. Сейчас гости появятся. А у тебя это словцо вот-вот войдет в привычку, и мне будет не особенно приятно, если оно проскользнет у тебя при гостях.
— Прости, родная, я попридержу свой язык. Принести тебе яичный коктейль[3]?
— Пожалуй… Только без спиртного.
Энтони вышел. Бритт сложила руки на коленях и устремила свой взгляд на рождественскую елку. Бинг Кросби в сопровождении хора старательно выводил: «О гряди, чаемый всеми!» Тетя Леони вдруг спросила:
— Бритт, детка моя, ты, я вижу, что-то тоскуешь? Не хочешь ребеночка? Скажи мне?
— Нет, тетя, — ответила та, глядя на свои руки. — Просто немного взгрустнулось, как и всегда на Рождество. Ты ведь помнишь, со мной и раньше так бывало. — Это правда, подумала она, но не вся правда. С минуты на минуту должен появиться Элиот Брюстер, вот что заставляло ее нервничать.
Энтони принес яичный коктейль жене и себе, но себе — с водкой. Они уютно сидели втроем, хотя тетя Леони в присутствии судьи испытывала некоторую неловкость. Минут двадцать спустя послышался звонок в дверь. Бритт вздрогнула. Энтони пошел открывать, и она обреченно последовала за ним. Но это была Эвелин.
Харрисона они тоже приглашали, но он отказался от приглашения, сославшись на то, что обещал Мэджин Тьернан встретить Рождество с ней. Когда Бритт неделю назад разговаривала с Эвелин, та фактически уже потеряла надежду и начала смиряться с тем фактом, что муж не вернется. Бритт подошла к ней, они обнялись. Эвелин внимательно осмотрела свояченицу и нежно потрепала ее по щеке.
— Детка, ты не кажешься излучающей счастье, — сказала она.
Бритт посмотрела ей в глаза, подозревая, что Эвелин, может быть, догадывается об истинной подоплеке событий. Надо будет с ней обязательно поговорить, но не теперь, конечно. Нет, еще не теперь.
Эвелин поставила сумку с подарками на ближайший стул, и Энтони помог ей раздеться, сняв с нее большую норковую шубу, которую, по ее признанию, она надевала по особо торжественным случаям. Сама бы она прекрасно обходилась обычным пальто и модной шляпкой, выбранной по своему вкусу, но слишком давно привыкла для выхода одеваться в то, что Вашингтон признавал за хороший тон. Энтони чмокнул Эвелин в щеку и, как бы извиняясь, сказал:
— Прости, но Харрисон скорее всего не сможет прийти.
— Я понимаю, у него и без этого есть куда направить свои стопы.
— Да, впервые за многие годы мы будем отмечать Рождество без него, — задумчиво проговорил Энтони. — Но жизнь продолжается. И ты, Эви, должна знать: двери этого дома всегда для тебя открыты.
Глаза Эвелин подернулись грустью, но она справилась с собой и улыбнулась. Бритт прикоснулась к ее руке, а Энтони, прихватив сумку Эвелин, сделал приглашающий жест.
— Проходи, Эви, я представлю тебя тетушке Бритт.
Все вошли в гостиную. Хозяин дома положил подарки гостьи под елку и удалился за новыми порциями яичного коктейля. Эвелин и тетя Леони очень понравились друг другу, хотя принадлежали к разным поколениям и слоям общества.
— Это просто удивительно, — сказала Эвелин, — как праздники сближают людей.
Бритт восхищалась выдержкой и бодростью духа старшей подруги, которая любому могла бы послужить примером. Но их ситуации кардинально различались: Эвелин была жертвой чужих страстей, а она сама — злодейкой и грешницей.
Примерно через полчаса Бритт начала поглядывать на часы. Скоро Одри начнет подавать на стол, а Элиота все не было. Энтони тоже начинал беспокоиться.
— Куда это запропастился наш Элиот со своей малюткой? — спросил он. — Пора бы им уже быть.
— Надеюсь, что они все-таки объявятся, — сказала Эвелин. — Я ведь еще не видела малышку. И вообще, давно уже мы не справляли Рождество вместе с ребенком.
Бритт вышла на кухню приглядеть за ходом кулинарных приготовлений. Она как раз разговаривала с Одри, когда раздался звонок в дверь. Сердце ее обмерло.
— Миссис Мэтленд, не беспокойтесь ни о чем, — сказала Одри. — Отправляйтесь-ка лучше принимать гостей. А здесь у меня все идет своим чередом, мэм, не сомневайтесь. Идите себе и веселитесь в свое удовольствие.
Бритт понимала, что она не может бесконечно торчать на кухне, но все же задержалась еще минуты на две. Однако больше тянуть было нельзя, и она вышла в гостиную. Элиот сидел на диване рядом с Эвелин, держа Дженифер на коленях. Девчушка, узнав Бритт, сползла с папиных коленей и бросилась к ней, та обняла ее и тут только осмелилась взглянуть на Элиота.
— С Рождеством вас, Элиот, — сказала она. — Я рада, что вы наконец посетили нас.
— Простите за опоздание. — Он подошел и по-родственному чмокнул ее в щеку. — С Рождеством, Бритт!
Бритт старалась держаться с ним просто и естественно, но это была весьма трудная, если не сказать непосильная, задача. Ни разу не взглянув на него больше после взаимных поздравлений, она все внимание сосредоточила на Дженифер.
— Солнышко наше ясное, да ты никак подросла, — сказала она. — А мы ведь не виделись всего несколько недель! Наверное, папа тебя хорошо кормит? Ну-ка, скажи.
Дженифер испытывала явное удовольствие от всеобщего внимания. Она рассказала Бритт о своем новом и очень большом плюшевом мишке, которого папа подарил ей на Рождество, а она назвала его Смокки. Бритт слушала ее, стараясь не замечать Элиота, но, нечаянно перехватив его взгляд, почувствовала, как жар прихлынул к ее щекам.
Минут через пятнадцать все потянулись в сторону столовой, и Бритт села так, чтобы оказаться подальше от Элиота. Но все равно не могла не замечать, что он наблюдает за ней. Когда бы она ни взглянула в его сторону, он изучающе смотрел на нее. Конечно, все это он делал незаметно для окружающих, и Бритт, утешившись хотя бы этим, почувствовала даже некое облегчение. Но вдруг она испугалась: вдруг все заметят, что она сторонится его. И решила заговорить с ним сама:
