Аллегория радужной форели - Мари-Кристин Шартье
Тем не менее за годы общения я научился находиться в одном пространстве с Валери, не заводя с ней препирательств, — мы стали взрослее и решили, как родители в разводе, что для ребенка будет лучше (ребенок в данном случае Кам), если мы будем делать вид, что все в порядке. Поэтому несколько раз в год Валери приглашает меня на свои барбекю на заднем дворе, и я всякий раз приглашение отклоняю под предлогом других планов. Это наша с ней негласная договоренность. Но в этот раз, когда Валери из вежливости приглашает меня на «последнее барбекю года» в следующую субботу, я уже почти неделю не видел Кам. Я даже не могу представить, какую физиономию она сделала, получив мой ответ в своей кухне — самый модный лук этого года — в стиле домохозяйки 1950-х. Наверное, просто рухнула со стула — я посмел нарушить наш неписаный договор.
Не проходит и двух минут, как у меня на экране появляется сообщение от Кам.
Кам:
Ты что, заболел? У тебя температура?
Макс:
Мне всегда очень жарко. А что такое?
Вместо ответа я получаю скриншот экрана со списком приглашенных на барбекю. Это не ее скрин — это переписка Кам с какой-то Кудо в группе некоего Роджерса. Я готов поспорить на миллион, что скриншот сделала Валери.
Макс:
Она офигела, да?
Кам на мое замечание не реагирует.
Кам:
А могу я узнать, чем нам придется заплатить за столь почетного гостя?
Макс:
Ну ты мне так давно расхваливаешь ее знаменитые ребрышки, что я решил испробовать их лично.
Кам:
То есть специально из-за ребрышек?
Макс:
Причем неважно чьих.
Кам:
Ты же такое не любишь, красное мясо. А другой причины точно нет? Ты уверен?
Я беру паузу, чтобы поразмыслить над ответом.
Макс:
Слушай, я правда думаю, что в моей жизни многовато свободы. И я такой сказал себе, что надо бы пойти на пару часиков, глянуть, как Валери тиранит своего мужика, — это поможет мне расставить приоритеты.
Кам:
Ты несправедлив. Это не она его тиранит, это просто он подчиняется. Есть нюанс.
Макс:
Какой-то слабый нюанс.
Кам:
И больше ничего?
Макс:
Ну да. И вообще, это мое личное дело. Ты же меня больше не любишь.
Кам:
Как мелодраматично.
Макс:
Были времена, когда я тебе нравился в роли королевы драмы.
Кам:
Ха-ха-ха, Макс, брось, я прямо сейчас расплачусь Это не потому, что я тебя больше не люблю, ты знаешь.
Макс:
Наоборот, все сильнее любишь?
Кам:
Макс, не играй с огнем.
Макс:
Раньше тебе и это нравилось.
Она не отвечает, причем так долго, что я начинаю думать, не перегнул ли я палку. Вот что случается, когда мы чувствуем себя с кем-то очень хорошо. Мы начинаем думать, что границ больше не существует. Так ужасно, когда тот, другой, вдруг осознает, что ты все рассчитал и ждешь от него определенных действий.
Кам:
Так мы в субботу увидимся?
Макс:
Я заеду за тобой?
Кам:
Нет, не получится, мы увидимся на месте. Я поеду заранее, помогу Валери.
Макс:
Везет, я бы тоже с удовольствием помог Валери.
Кам:
Врун.
Я улыбаюсь, но еще до того, как я успеваю что-то ответить, меня вызывает к себе в кабинет босс, и я спешу отложить телефон. Похоже, день будет длинным.
Кам
К Валери я приезжаю сразу после обеда. Октябрьский ветер хлещет меня по лицу, когда я выхожу из машины, но я знаю, что на заднем дворе, возле огромного гриля будет хорошо. У упорядоченной жизни есть свои преимущества. Валери с улыбкой на губах спешит открыть мне дверь — она одета стильно, но непринужденно. Интерьер дома вполне соответствует облику моей подруги: красиво, спокойно, идеальный порядок. Я догадываюсь, что для большинства людей Валери — воплощение успеха. Знаю, что она считает свою жизнь наполненной, хотя мне это понять довольно трудно. Просто наши представления об успехе диаметрально противоположны. Я никогда не думала о каких-либо традиционных женских ценностях — мне двадцать пять, и я собираюсь еще на пять лет погрузиться в учебу; даже с Виком, самым приземленным моим парнем, я лишь мельком думала о замужестве и детях. А уж идея пустить корни где-нибудь, чтобы остаться там навсегда, никогда не внушала мне оптимизма и даже мешала порой ночью заснуть, когда он начинал строить планы нашего совместного будущего: дом, загородное шале, дети, две недели летом в Олд-Орчард-Бич. А ведь по его словам, якобы именно я внушала ему эти идеи.
Я же думаю, может, он был просто недостаточно хорош, чтобы у меня появилось желание завести внутри себя крошечное существо, или у меня просто от природы нет такой потребности? Мне не нравится думать о том, как бы я реагировала на кого-то, кому бы отдала часть своего тела. Маленький человечек, который был бы частично мною и частично тем, кого я любила, с моими волосами, его глазами, моим характером и его заразительным смехом, амальгама из всего самого лучшего в нем и во мне. Наверное, я трусиха на самом деле, но я не уверена, что мое желание создать крошечное чудо сможет победить страх потерять это счастье. Иногда я даже уговариваю себя, что я слишком долго жила без матери, чтобы быть способной исполнить достойно эту столь сложную роль.
Валери готовит на кухне кебабы и непрерывно болтает. Она наливает нам по бокалу белого, я осторожно режу овощи. Ее голос убаюкивает меня, я слушаю вполуха. Его переливы успокаивают. Жизнь Валери проста: она всегда знает, чего хочет. И это еще одна причина, почему я люблю проводить с ней время. Возле нее сомнения и раздумья куда-то испаряются, и я могу наконец отложить в сторонку все свои тревоги.
— Эй, ты меня не слушаешь?
Она улыбается, ни капли не обидевшись. Убирает кебабы в холодильник и отпивает глоток вина.
— Ты рассказывала про цвет галстуков у шаферов…
— Кам! Это было минут десять назад, не меньше…
— Ой…
