Ненужная мама. Сердце на двоих - Вероника Лесневская
Молния озаряет хмурое осеннее небо, как предвестник беды. Но я с легкой улыбкой, будто приклеенной к губам все эти дни, выхожу из гипермаркета и под мелким моросящим дождем бегу к своей машине, огибая лужи. На расстоянии пикаю брелоком, чтобы снять сигнализацию, и прищуриваюсь от прохладных капель, бьющих по лицу.
Жаль, на парковке не было места ближе ко входу – все оказалось занято семейными парами, которые по традиции закупают продукты на выходные. Возможно, когда-нибудь и я пополню ряды суетящихся мамаш с бесконечным списком покупок, так же буду бродить под руку с мужем, устало таскающим тележку, и обсуждать, чем на ужин кормить привередливых детей, а пока что закидываю пакеты на переднее пассажирское сиденье и устраиваюсь за рулем.
- Викуля, ты звонила? У меня пропущенный от тебя. Что ты хотела, родная? – на весь салон раздается голос Назара, когда я отвечаю на звонок по громкой связи.
Широко улыбаюсь, услышав бодрый голос брата, и завожу двигатель. Осторожно выруливаю с парковки, чтобы никого не зацепить, и поддерживаю разговор.
- Братишка, ты дома? Хотела напроситься к вам в гости. Одинцов говорил, что тебя сегодня выписывают, - громко произношу, бегая взглядом по зеркалам. Сигналю перегородившей дорогу машине.
- Выписали уже… но я не дома, - осторожно отвечает, зная, что я буду переживать.
- Богданов! – грозно прикрикиваю на него и бью по газам, наконец-то выехав на трассу. – Тебе врач прописал полный покой. Будешь нарушать, пожалуюсь твоему кардиологу.
- Пощади его, - отшучивается. – Гордей только утром со мной попрощался и наверняка вздохнул с облегчением, - бархатно посмеивается, заставляя и меня улыбнуться. Смягчаюсь при упоминании этого имени. Наполняюсь надеждой и светом. - Вика, а ты прямо сейчас к нам едешь? Просто я не успею встретить.
- Н-нет, я… - медлю с ответом, чтобы не выдать брату лишнюю информацию.
Искоса поглядываю на пакеты рядом на сиденье. В одном из них развивающая погремушка и грызунок для Алиски, а в другом – продукты для ужина.
Кровь закипает в жилах и ускоряет свой бег, стоит лишь мне представить, как Одинцов отреагирует на мою инициативу. Надеюсь, не прогонит…
Я не была у него после той ночи... Он не звал, а я сама старалась не навязываться. При этом мы встречались в клинике и созванивались. Общались как добрые друзья. Гордей был вежливым и обходительным со мной, словно всем своим поведением просил прощения за срыв. Медленно, но уверенно он закрывался в привычную раковину вдовца. Вот только я ни капли не жалею о содеянном. Даже если это была наша единственная близость, все равно я рада, что она случилась.
Глупая? Наверное…
Жизнь слишком короткая и хрупкая, чтобы тратить ее на сомнения.
Именно поэтому я решила сегодня наплевать на гордость и заехать к ним с Алиской. Пообщаемся без лишних свидетелей. Наедине. В конце концов, я соскучилась по малышке. Как ее педиатр, имею право проведать в любой момент.
- У меня вызов, так что буду у вас ближе к вечеру, - говорю родному человеку почти правду. - Хорошо?
- Ждем, Викуля, до встречи! - ласково обращается Назар и отключается, отвлекаясь на свои дела.
Некоторое время еду в полной тишине, слушая лишь стук собственного сердца и редкие сигналы проезжающих мимо автомобилей. Притормозив на светофоре, выбираю в списке контактов номер Гордея.
Долгие гудки вылетают из колонок. Бьют по ушам, пульсируют ноющей болью в висках.
Нервничаю.
Как назло, Одинцов не отвечает.
Может, включил беззвучный режим? Скорее всего, укладывает Алиску, а я только зря мешаю.
Поспешно сбрасываю звонок.
Что ж, сюрприз будет. Главное, чтобы приятный…
Через полчаса я уже поднимаюсь с пакетами в руках по ступенькам знакомого подъезда. Здороваюсь с вздорной соседкой, которая всегда на чеку, и она скрывается в своей квартире.
Тихонько, вкрадчиво стучу в дверь, чтобы не разбудить Алиску. Никакой реакции с той стороны. Машинально дергаю за ручку – и она вдруг поддается. Пожав плечами, переступаю порог.
- Гордей, ты дома? – зову шепотом. - Извини, тут было не заперто, так что я…
Осекаюсь на полуслове, схлестнувшись взглядом с посторонней женщиной. Она точно не няня Алиски, потому что я лично подбирала кандидаток. Коротко киваю в знак приветствия и безмолвно изучаю незнакомку, получая в ответ такое же пристальное внимание.
Замечаю в ее руках тряпку и… злосчастную черную рамку, с которой женщина любовно стирает пыль. Аккуратно ставит ее на тумбу так, чтобы хорошо было видно изображение. Напоследок проводит по нему пальцами, тяжело и горько вздыхает. Глаза, обрамленные морщинами, поблескивают от недавних слез.
В этот момент мне хочется сквозь землю провалиться. Со знакомой до боли фотографии на меня победно смотрит жена Одинцова и будто смеется надо мной.
Цепь событий выстраивается в голове, и я жалею, что приехала без предупреждения. Пальцы разжимаются, пакеты с подарками падают на пол.
Из детской выглядывает Гордей, видимо, отреагировав на шум. Увидев меня, мягко улыбается, будто искренне рад встрече, хоть и удивлен. Прикрыв за собой дверь в комнату, где спит Алиска, он идет к нам.
- Вика, привет, - ласково произносит, даря мне частичку своего тепла, но следом безжалостно забирает ее. Покосившись на растерянную, опешившую женщину, меняется в лице и хмурится. От улыбки не остается и следа. – Это моя мама Олеся Яковлевна. Помнишь, я рассказывал? Приехала в отпуск из Беларуси, поможет с Алиской, - свободно объясняет, а я лишь молча киваю. – Мам, а это Вика… - запинается, не зная, как меня представить.
- Виктория Егоровна, педиатр Алисы, - называю свое имя официально и важно, а в груди обрывается тонкая ниточка, на которой все эти дни держалась вера в лучшее. – Я пришла на плановый осмотр. Можно руки помыть?
- Ах, вы доктор Виктория Богданова? – мягко улыбается мама, совершенно с другим настроением, будто увидела близкого человека. Нехотя соглашаюсь, но не могу отделаться от мысли о том, что фамилию позорю одним своим присутствием на месте «преступления». – Гор тепло о вас отзывался. Спасибо, что помогли ему справиться с Лисуней в самую трудную минуту.
По-родительски поглаживает меня по плечу, а я стою, как кол проглотила, и не шевелюсь. Неотрывно смотрю в серые глаза Гордея, будто завороженная. Ищу в них поддержку, но нахожу лишь зеркальную растерянность. Напряжение зашкаливает, хоть внешне мы невозмутимы. Для нас обоих
