Сладостное заточение - Нева Олтедж
— Пожалуйста, поторопись, — говорит папа. — Было бы невероятно невоспитанно не поприветствовать людей, пришедших на твой день рождения.
Дверь захлопывается вслед за ним, и я смотрю вниз. Изысканное ожерелье из бриллиантов и золота покоится на выпуклостях моей покрытой шелком груди, сверкая на фоне бежевой рубашки. Да, это то самое, которое я видела в ювелирном магазине в торговом центре, когда мы с папой остановились, чтобы забрать заказанную мной ткань. Я довольно долго смотрела на элегантное украшение в витрине, пока папа ходил в туалет, прежде чем мы отправились на ужин к его коллеге.
— Не могу поверить, что он это сделал. — Нера бежит ко мне, чтобы расстегнуть ожерелье. — Я прослежу, чтобы он вернул это и купил тебе что-нибудь другое.
— Не беспокойся, — бормочу я.
— Нет, я сделаю это. И я заставлю его извиниться. Как он мог забыть, что нельзя носить золото?
— Ты ничего подобного не сделаешь. — Забрав у нее ожерелье, я несу его через всю комнату к туалетному столику и бросаю в шкатулку с драгоценностями. Вместе с большинством предыдущих подарков отца, которые я тоже не могу носить. — И ты ему об этом тоже не скажешь.
— Зара.
— Я сказала нет. — Я беру Неру за руку. — Пойдем посмотрим, кого наш папа пригласил на мой день рождения.
* * *
Я хватаю бокал белого вина с подноса официанта, пока он не смотрит, и делаю большой глоток.
— Если мне сегодня придется пожать еще одну руку, я кого-нибудь убью.
— Не понимаю, почему папа настоял на том, чтобы сделать из этого такое большое событие, если это не то, чего ты хотела, — бормочет Нера рядом со мной.
— Потому что его собственный день рождения будет только через четыре месяца, и у него уже не осталось поводов для того, чтобы пригласить сотню человек или больше.
Я вздыхаю и смотрю на смешивающуюся толпу. Поскольку я родилась зимой, означает отсутствие вечеринок в честь дня рождения в саду, а большой зал так полон, что присутствующие едва не спотыкаются друг о друга. Такое количество людей, расположенных так близко друг к другу, удобный способ послушать сплетни. Однако, с Нерой, расположившейся рядом со мной, это не очень удобно. Кроме забавного факта, что жена Адриано увеличила грудь, что, безусловно, заметили все, я ничего полезного не услышала.
В дальнем конце зала, около камина с Капо Армандо и Брио, стоит Сальво. Кажется, они глубоко погружены в обсуждение, но время от времени Сальво бросает взгляд в мою сторону. Я понятия не имею, в чем его проблема. За последние недели я дважды сталкивалась с ним, когда ходила снимать мерки с его матери. Оба раза он пытался завязать непринужденную беседу, но мне удалось уклониться от него.
— Ты рассердишься, если я сейчас уйду? — спрашивает Нера. Мне нужно успеть на работу до завтрашнего утра.
— Конечно, нет. Я сделаю еще один круг по комнате, а потом сама поднимусь наверх.
Она быстро чмокает меня в щеку.
— Напиши мне, когда откроешь свои подарки.
— Ага. — Я целую ее в ответ. Не могу дождаться, чтобы увидеть все эти хрустальные вазы, драгоценности и другие бессмысленные вещи от людей, которые меня даже не знают.
Как только Нера уходит, я пробираюсь среди гостей, но из-за того, что толпа так плотно прижалась друг к другу, никто не обсуждает никаких щекотливых тем. Заметив, что Сальво направляется в мою сторону, я быстро делаю разворот и практически бегом возвращаюсь в свою комнату.
Горничные уже принесли наверх все мои подарки, сложив их в огромную кучу на диване и вокруг него. Не обращая внимания на искусно завернутые пакеты, я направляюсь в ванную, но останавливаюсь, заметив среди стопки маленьких подарочных пакетов большую незавернутую коробку. Это простая белая картонная коробка с конвертом, прикрепленным сверху прозрачной упаковочной лентой.
Я пробираюсь между остальными подарками и выхватываю конверт из коробки. Бабочки порхают в моем животе, когда я тяну из конверта чистый листок бумаги, где на нем написано одно предложение.
С Днем Рождения, Захара.
Подписи нет, но почерк Массимо я узнаю где угодно.
В своем последнем письме я в течение двух абзацев ныла о том, как папа настаивает устроить грандиозную вечеринку на мое восемнадцатилетие, я даже и мечтать не могла, что Массимо пришлет мне подарок. Это лампа? Я ненавижу лампы, но если Массимо подарит мне одну, я поставлю ее на тумбочку. Посылка кажется достаточно большой для нее, и она довольно тяжелая. К тому времени, как я заканчиваю распаковывать ее, мои руки трясутся.
Это не лампа.
Внутри коробки находится стопка как минимум из десяти аккуратно сложенных тканей, каждая из которых имеет какой-то коричневый оттенок. Мои дрожащие пальцы скользят по тонкому текстилю, а сердце удваивает свой удар с каждой секундой. Каштановый, темно-бежевый и красновато-коричневый шелк. Кружево медного цвета с золотыми вышитыми краями. Супертонкий хлопок восхитительного цвета мокко. Мягкий и струящийся, идеально подходит для летней одежды. Как, черт возьми, он их заполучил?
На дне коробки есть еще одна записка.
Надеюсь, здесь охвачены все оттенки коричневого, и теперь ты, наконец, перестанешь донимать меня различиями в каждом написанном тобой письме.
М.
Я прижимаю руку ко рту и хихикаю. Я донимала его. Много. Даже дразнила его за то, что он не может различать разные оттенки. Мне нравится его явно раздраженный тон в ответах, когда я пишу о разных оттенках коричневого. Однажды он спросил меня, почему я всегда использую приглушенные, тусклые цвета, никогда не использую яркие цвета, такие как желтый или оранжевый. Я проигнорировала вопрос. Не хотела признавать, что пресные оттенки делают меня менее заметной в толпе. Меньше людей склонны пялиться на меня. Пялиться на выцветшиеся пятна вокруг моих глаз, если говорить точнее. За все это время, что мы писали друг другу, я ни разу не упомянула ему об особенностях своей кожи. Думаю, я лицемерка. Я хочу, чтобы он считал меня красивой.
Думает ли он обо мне? Потому что я думаю о нем все время. Я представляю нашу первую встречу, личную, после того, как он выйдет. Он бросится ко мне и подхватит меня в свои объятия. Скажет, что я ему снилась. Может быть… может быть, он даже поцелует меня.
Я не должна так думать о своем сводном брате. Это полное табу, и мне должно быть стыдно за то, что эти скандальные мысли роятся у меня в голове. Хоть мы не связаны кровными узами, в консервативном мире Коза Ностры
