Единственное число любви - Мария Барыкова
Я много думал об этом после. Что, собственно, удерживало меня тогда? Что именно удерживает всех нас в таких ситуациях? Мораль? Воспитание? Какие-то высшие соображения? А нужно ли все это? Может быть, и в самом деле совсем ни к чему нам всем притворяться и прятаться друг от друга на каждом шагу? В конце концов, плоть — это только плоть, и никаких в ней загадок и тайн для нас давным-давно уже нет. Но что-то внутри все же устанавливает границу. Что-то постоянно создает незримый барьер. Что-то неведомое, существующее не столько благодаря, сколько вопреки плоти. И видимо, этот барьер и в самом деле спасительный. Стоит вспомнить хотя бы тот случай, что лет пятнадцать назад имел место в советской еще Прибалтике.
Девочки терроризировали свою тихую и скромную подружку. Вроде в шутку, вроде без зла. Но из какого-то странного детского любопытства они то щипали ее, то тыкали пальцами, то дергали за разные места. Она же только плакала в ответ и просила: «Не надо». Жест за жестом, мгновение за мгновением, распаляется тела зуд, порождая смутные устремления мыслей. И вот как-то раз, вероятно, в таком же прекрасном мае, как и сейчас, девочки выехали с палаткой за город. Все мы так делали, будучи старшеклассниками. Там, в палатке, они раздели свою подружку и за ночь «задергали» ее в самом буквальном смысле до смерти. Испугались, закопали в лесу и вернулись домой. Однако история раскрутилась и получила огласку. Огласку ужасную, щемящую грудь и… дразнящую плоть. Детское любопытство безмерно, но не безмерна плоть. Скорее наоборот — очень и очень даже ограниченна.
…О, этот весенний воздух! Как соблазняет он мою плоть. Как зовет оторваться от этих холодных камней и окунуться в нежную весеннюю свежесть. Раздеться донага и упасть прямо в шелковую траву-мураву. И ощутить себя плотью от плоти этого мира. И одновременно — его душой. Быть может, все люди вокруг меня мечтают сейчас о том же? Ведь все мы одинаково живые люди.
А тем не менее почему-то привлекает нас далеко не каждый человек. Скорее наоборот. А с возрастом мы и вовсе начинаем сходиться с людьми все тяжелее и тяжелее. Отчего это происходит?
Вон, например, сидит девушка. На ней великолепный серый брючный костюм. Черные туфли на высоком каблуке, темные волосы и задумчивый грустный темный взгляд. И скорее всего, грустит она все о том же. Так и хочется подойти, присесть рядом и… И что же дальше? Откровенного разговора все равно не получится. А если я по какой-либо причине покажусь ей неприятным, то и вовсе никакого разговора не получится. В отношениях мужчины и женщины чаще всего все решает какой-то один миг. Но этот миг, к сожалению, далеко не всегда происходит при первой встрече. Но что же тогда происходит при первой встрече? Почему, например, красивые привлекают, а некрасивые отталкивают? Ведь и у тех, и у других в глазах мелькает тоска любви. Впрочем, дело здесь в первую очередь даже не в красоте. Потому что часто бывает, что, как говорится, ни кожи ни рожи, а взгляд не отвесть. По-видимому, здесь главное, чтобы тело всего лишь не разрушало иллюзии, создаваемой нашим воображением.
Есть некое внутреннее ощущение, безошибочно указывающее на… На что? Попросту говоря, я могу сразу же определить, с кем бы я мог оказаться в постели, а с кем — ни при каких обстоятельствах. И между этими двумя полюсами есть довольно большое количество безразличных мне женщин. Таким образом, все женщины делятся для меня на эти три основные категории, и дело здесь вовсе не в красоте.
Девушка в сером брючном костюме выглядит очень притягательно. И притягивает она не красивыми чертами лица, а прежде всего явным присутствием какой-то внутренней жизни. Это самый настоящий магнит, самый настоящий заряд электричества, мощный женский потенциал, который, наверное, всегда притягивает близкий по силе мужской. И случается все только тогда, когда и не надо ни о чем говорить. Вот, допустим, я сейчас подойду к ней и просто посмотрю ей в глаза. И сразу все станет ясно. Чаще всего бывает достаточно одного взгляда.
Но я не подойду к ней — она слишком напоминает мне Вику. Ее взгляд мне уже хорошо знаком.
Вику я как-то недавно встретил здесь. У нее, в отличие от меня, все нормально; муж, дети. Да она и создана для такой вот нормальной жизни. А я что же? Выходит, для нормальной жизни не создан? Ведь нет же? Но почему же тогда мне до сих пор так не везет в этом? Вот, например, с той же Викой. Почему я не остался с нею? Возможно, немного перебесившись, я бы стал вполне счастливым? Она бы меня поняла. Но мысль о том, что она была бы сейчас моей женой, почему-то все же не греет.
А Ольга? Но это и вовсе не вариант для семейной жизни. Это уже даже не плоть, а то самое ненасытное мясо, о котором так много сказал миру Марко Феррери[5]. Это та самая «империя страсти», которая ведет лишь в Содом де Сада. Когда остается лишь есть ее кал, запивая ее мочой и уже не зная, что бы придумать еще похлеще. Да только вот из тела более ничего и не выжмешь. А что было в Ольгиных глазах? Пожалуй, одна лишь неуемная жажда страдания. Она ждала от меня полной отдачи. И я должен был отдать ей всего себя. И под этим «всем» разумелось отнюдь не тело, а дух. Но если бы она дождалась от меня этого, то выплюнула бы потом, как потерявшую вкус жвачку.
А вдруг я это все придумал? Вдруг я оказался попросту трусом? А она — единственным и никем не понятым на этой земле рыцарем любви? Как велико было страдание в ее глазах в тот
