Единственная для Сурового - Алиса Франц
Настя дёрнулась, попыталась встать. Но он держал девушку очень крепко. Следующей попыткой Насти было сжать бёдра, но Суровый опустил свободную руку и сжал бедро, заставив девушку отвести его в сторону. Нежная кожа под пальцами сводила с ума атласной мягкостью. Разлука сделала своё? Играла Настя с ним или просто скучала, как и сказала? Казалось, что настолько натурально играть невозможно.
– Вот так, да… – прохрипел, больше не в силах молчать. – Не зажимайся. Расслабься. Для меня.
– Не… надо. Что вы… делаете? Зачем?
– Отогреваю тебя, ледышка. Экстренным способом, – и скользнул пальцами дальше, двигая ими в медленном и чувственном ритме.
Настя напряглась всем телом, сопротивляясь ласке. Её тело стало словно натянутая струна. Но по мере ускорений движений пальцев напряжение становилось всё больше, сильнее. Не выдержав, Настя сдалась, простонав и больше не сопротивляясь.
Суровый прижался к девичьей спине всей грудью, зарывшись носом в её пушистые волосы. Они пахли подтаявшим снегом с дождём и теплом, сладковатым, пудровым ароматом, нежными цветами… Этот запах был согревающим и будоражащим, особенно на фоне свежего озона прохлады.
Суровый ласкал девушку, сам сходя с ума от сильного желания. Рисовал пальцами жаркие спирали и каждым движением стирал свои сомнения, низводя их почти до нуля. От частых вздохов и сладких, протяжных стонов Насти терпение Сурового приблизилось к критической отметке.
Ещё немного и он бы, забыв обо всём на свете, окончательно избавил Настю от одежды, распластав… Да хоть на том же самом ковре, овладев ею жадно и неистово, как и хотел.
Одежда на Суровом трещала по швам от желания и едва не сгорала. Забыв на несколько мгновений о проблемах, он ускорил движения, провалился в жаркие видения с головой, чувствуя лишь, что Настя дрожала с каждым мигом сильнее, и через секунду её тело затрепетало крупной, сильной дрожью. Ещё и ещё…
Глаза девушки закатились. Настя лепетала что-то неразборчиво, Суровый едва смог различить обрывки своего имени. Упрямая девчонка забывалась и начинала звать его Сарматом, а не Суровым. Финальным аккордом резких, быстрых движений Суровый заставил Настю ещё раз поддаться волне экстаза, окатившего её тело с ног до головы. Теперь Настя вообще растеклась, распласталась по его телу, откинув голову на плечо.
– Так хорошо… – выдохнула Настя.
По щеке скатилась слезинка, отрезвившая Сурового. Какого чёрта, спрашивается, полез в трусы к этой девчонке? Сейчас Настя снова будет смотреть на него влюблёнными глазами и лезть с поцелуями и прочей ерундой. Кретин, что ещё сказать! Суровый расправил на девушке бельё и подтянул кверху штаны, вернув их на исходное положение, шлёпнул Настю по бедру.
– Разогрета, – процедил намеренно равнодушно. – Кровь закипела. Теперь прими тёплый душ и ныряй в постель. Вставай.
Он снова похлопал девушку по бедру, борясь с желанием снова привести в беспорядок одежду Насти и безобразничать как следует.
– Душ?
– Да, душ, Настя.
Суровый приподнял Настю, стараясь не задерживать ладони на её аппетитной, круглой попе, и поднялся с кресла, отойдя к бару, чтобы налить себе выпить. Нацедив спиртного, вспомнил рекомендации врача и, выругавшись, выплеснул напиток на горящие дрова.
– Чего расселась? Повторить ещё раз?
– Мне было так хорошо. Неужели то, что сейчас произошло, для тебя ничего не значит? – спросила Настя, обиженно взмахнув ресницами, смотря на Сурового требовательно и до сих пор ещё с маревом тумана страсти в светлых глазах.
– Ничего. Я объяснил. Всё остаётся по прежнему.
– То есть… ты не хочешь меня, как девушку? Но я ощутила, как сильно ты хочешь… – и покраснела, не договорив.
– Конечно, ощутила. Потому что пятой точкой на том самом месте сидела. Давно не был у своей любовницы. С голодняка – стандартная реакция. Ты к ней не имеешь особенно значения…
Суровый отвернулся к бару с непроницаемым лицом, стараясь не прислушиваться, как торопливо зачастили шаги Насти. На приглушённые рыдания он тоже не хотел реагировать, но выходило плохо. К тому же собственное желание никуда не делось. Придётся с этим что-то делать, по старинке, имея в распоряжении лишь разыгравшуюся фантазию.
Глава 8
Возвращение Сурового стало для меня не просто большой неожиданностью, от откровенно шокировало. В какой-то момент я решила, что он вообще не собирается жить в доме. Но потом он вернулся, неожиданно для всех. Даже для обслуживающего персонала, не говоря уже про меня, не успевшую подготовить к встрече глупое сердце и надеть на него непроницаемую броню.
Суровый ворвался как ураган, штормом уничтожил сомнения и возвёл тысячи новых, наградив жаркой лаской, а потом оттолкнув, заявив, что не произошло ничего необычного. Это было непередаваемо прекрасно и в то же время очень низко. Как будто позволили взлететь, а потом резко дёрнули вниз и заставили упасть лицом в грязь. Часть меня хотела бы назвать Сурового подлецом. Но он им не был. Просто жил по другим законам, которые сам же и устанавливал. В его мире не было места чувствам и наивной вере. После нашего столкновения в доме, Суровый словно возвёл между нами толстую, непроницаемую стену и находился по другую сторону, пресекая попытки завести разговор. Да и попытками это было сложно назвать. Разве можно считать полноценным разговором или хотя бы его завязкой момент, когда я пыталась словить взгляд Сурового, а он упорно не замечал меня и проходил мимо, чаще всего говоря по телефону или отправляя голосовые сообщения.
* * *Через день мне удалось застать Сурового за завтраком в стенах дома. Я спустилась в столовую, но он уже был занят разговором.
– Я помню наш разговор, Муслим, – голос Сурового.
Пауза.
– Разумеется…
Судя по всему, он разговаривал по телефону, сидя в столовой за чашкой утреннего кофе. Может быть, мне надо было уйти, и я уже сделала несколько осторожных шагов в обратном направлении, как вдруг услышала:
– Брак – серьёзный шаг, уважаемый. Я не могу дать вам согласие на него, не взвесив все «за» и «против». Спешка ни к чему. Ведь вы предлагаете мне сотрудничество…
Снова пауза. Слова о браке взбудоражили меня не на шутку. Я уже слышала
