Единственная для Сурового - Алиса Франц
– Не могу. Я сам найду щенка, – пошёл на компромисс Олег. – Вам нужно быть здесь, в доме. Это приказ.
– Чей?! – взвилась Настя.
– Мой, – холодно обронил Суровый.
Настя, уже вошедшая в гостиную, резко остановилась. Олег прокашлялся:
– Привёл девушку. Найти щенка, Суровый?
– Найди. Свободен.
Суровый отпустил охранника кивком. За ним закрылась дверь, смолкли шаги и повисла тишина. Плотная, густая тишина, в которой было слышно, как потрескивают дрова и тихо стекает вода с прозрачного дождевика Насти. Капли едва слышно шлёпались об пол. Настя смотрела на Сурового во все глаза и, казалось, даже не дышала. Суровый тоже замер, без единого движения.
– Подойди, – велел Суровый.
И несмотря на то, что между ними лежало пространство гостиной, напряжение стояло такое, что в любой момент могло замкнуть провода. Это была первая встреча после разлуки, кажущейся длительной, протяжённостью почти в целую вечность.
– Подойди, – повторил Суровый. – Но сначала сними дождевик. Глупая.
– Я не глупая. Просто щенок потерялся, – запротестовала Настя, осторожно снимая дождевик и вызвав этим миниатюрный потоп на дорогом паркете. – Я… вытру.
– Прислуга вытрет. А ты – дура. Если гуляешь под дождём раздетой. Или захотела заболеть и скинуть моего ребёнка? – произнёс с едва контролируемой злостью Суровый.
– Что?! – изумилась Настя.
При этом её светлые глаза заблестели, а щёки покрылись румянцем. Она возмутилась естественно, без притворства, и по венам Сурового пронёсся жидкий огонь. Он, оказывается, заскучал по этой непосредственности вкупе с наивностью.
– Я не хотела. Правда! – и накрыла ладонями живот. – Я просто потеряла счёт времени.
– Ты могла простудиться. Подойди и сядь к камину.
Настя сделала несколько несмелых шагов к камину и опустилась на кресло, через секунду забравшись на него с ногами. Её взгляд устремился в камин. Суровый давно заметил, что Насте нравилась наблюдать за танцем огня, а ему нравилось смотреть, как играют отсветы пламени на светлом, девичьем лице. Суровый залюбовался удлинённым овалом лица, красивым разрезом глаз и не смог отвести взгляда от пухлых губ, немного вздёрнутых, манящих… Настя перевела взгляд в его сторону. Сурового словно обожгло сильной искрой, ударившей в грудную клетку.
– Как вы? Операция прошла успешно?
Настя, не таясь, жадно смотрела на него, явно пытаясь разглядеть детали. Это внезапно разозлило Сурового и он резко шагнул на свет. Мол, на полюбуйся! Настя вздрогнула, но больше от неожиданности, её взгляд был направлен прямо ему в глаза и не сместился. Суровый подкатил свободное кресло ближе к Настиному и опустился в него.
– Я скучала… – выдохнула Настя едва слышно и снова сбила его с толку, перечеркнула планы.
Так просто. Два коротких слова, а в груди начало печь: от желчи и горечи и острого, почти смертельного желания поверить, но… он не мог. Сходил с ума, бесился от невозможности исправить, переломить себя за считанные мгновения.
– С моей беременностью всё хорошо, – снова подала голос Настя.
– Сиди здесь!
Суровый резко встал и зашагал на кухню. То, что он пришёл именно на кухню, Суровый понял спустя мгновение, когда пелена перед глазами спала и окружающие его предметы приняли очертания кухонной мебели. Зачем он сорвался сюда? Чтобы отпустило немного? Да как назло обратно тянуло сильнее!
Взгляд Сурового упал на навороченную кофемашину. Подойдя к ней, он без проблем обнаружил на дисплее режим «горячий шоколад».
Через две минуты он уже шёл обратно в гостиную твёрдым, уверенным шагом, говоря себе, что делает это лишь ради ребёнка. И только. Настя распустила волосы по плечам, распушив их пальцами. Она сильно удивилась, когда Суровый поставил на деревянный подлокотник кресла чашку, приказав:
– Пей.
– Это шоколад? Ты… – осеклась, исправив. – Вы сделали его для меня? Не стоило… Я…
– Открывай рот лишь для того, чтобы пить чёртов шоколад, – выдохнул сквозь стиснутые зубы Суровый.
Слова вышли намного грубее, чем он планировал. Но обратно их было уже не запихнуть. К тому же он не был обязан церемонится с девчонкой, обокравшей его! Настя обхватила большую керамическую кружку ладонями и поднесла к губам напиток. Прежде чем осторожно отпить, она подула на горячий шоколад. Суровый видел, как дрогнули её ресницы, отбросив тени на высокие скулы, когда она прикрыла глаза, тихо поблагодарив его за напиток.
Чёртова воспитанность! Настя не могла бы смолчать хотя бы сейчас, а? Не могла. Суровый понял, что смотрит на лицо девушки чересчур пристально и опустил взгляд на пушистый ковёр, заметив, как Настя поджимала пальчики ног. Носки были влажными. Намокли, пока она неизвестно в чём хлюпала под дождём.
Матюкнувшись, Суровый наклонился и стянул носок. Сначала с одной ступни, потом с другой. Он поднял ноги Насти и положил их к себе на колени, начав растирать прохладные ступни.
– Что вы делаете?
– Не хочу, чтобы ты заболела и причинила вред ребёнку, – как автомат, отчеканил Суровый.
Сам же любовался тонкими щиколотками, с выступающей косточкой и маленькими, аккуратными пальчиками. Какой у неё размер ноги? Золушкин? Под интенсивными движениями пальцев ноги Насти быстро отогрелиись и порозовели. Суровый опустил их на ворс ковра, стараясь игнорировать, как сильно его тело отозвалось даже на такой невинный массаж.
Суровый не знал, о чём поговорить с Настей. Он никогда не был особо разговорчивым. Сейчас боялся ступить на одну из тем, бывших болезненными, и не хотел срываться ещё больше.
Что было, то было. Нужно двигаться дальше… Настя допила шоколад, больше не решаясь заводить разговор с ним и встала.
Их кресла стояли настолько близки, что её колени коснулись его, обдав ароматом юного тела. Суровый внезапно поймал Настю за руку и притянул к себе, усадив на колени, прижав к своей груди спиной. Отобрал опустевшую чашку, оставив в сторону и сжал ладони на тонкой талии Насти.
– Суровый. Что вы делаете?
Одна ладонь так и лежала на талии, поверх футболки, но вторая… Вторая рука Сурового сама, повинуясь слепому инстинкту поползла под резинку тонких, спортивных штанов, надетых на девушке. Пальцы Сурового быстро продвинулись ниже, нащупали резинку белья и нырнули под неё, пробираясь
