Джудит Майкл - Золотой мираж

— До рождения Эммы. Его брови поднялись:

— Короткий брак.

— Да. Он не хотел ребенка и поэтому ушел. — Клер замолчала и подумала, уж не хочет ли он, чтобы она рассказывала о себе так же откровенно, как он о своей жизни. Я не могу, сказала она себе, мне почти не о чем говорить, кроме Эммы. Она увидела свое отражение в овальном зеркале с изящной рамой — корабль, казалось, был переполнен зеркалами; очевидно люди в круизах любят постоянно себя разглядывать — и разглядела себя рядом с профилем Квентина. Вот и я, подумала она изумленно. Как я могла угадать, что окажусь здесь, на этом чудесном корабле, который плавает по незнакомым волнам к незнакомой земле, в компании с очень красивым мужчиной, которому, кажется, мое общество нравится? Ее пробрала легкая дрожь, как будто она чего-то испугалась. Нет, нет, подумала она, это безумие. Ведь вот все, о чем я мечтала, это самый лучший вечер в моей жизни. Одно то, что все так великолепно, не означает, что нечто опасное поджидает за углом. Приключения, может быть, но не опасности. Потому что у нас есть деньги. Деньги все меняют, деньги все превращают в приключение.

Она ощутила какое-то движение и, повернувшись налево, увидела Ханну, вставшую со своего кресла.

— Спокойной ночи, — сказала она Клер и коротко кивнула Квентину.

Клер поглядела за нее и увидела высокого мужчину с ниспадающими белыми волосами и густой белой бородой. Его глаза были ослепительно синие, а рот, частью скрытый, выразил неожиданную ласковость, когда он встретился глазами с Клер и улыбнулся ей. На нем был вельветовый жакет и экстравагантно разрисованный галстук.

— Форрест Икситер, — сказала Ханна, проследив взгляд Клер. — Мы оба из Филадельфии, почти из одного квартала. Мы идем в библиотеку, чтобы поглядеть на некоторые книги, которые, как он думает, мне понравятся.

Клер уставилась на нее. Ханна стеснялась, почти краснела — вероятно, — потому что ее новый друг был очень молод, подумала Клер — но она бы не краснела, если только это не вид романа, а такого быть не могло. Не могло или могло? — усомнилась Клер.

— Увидимся утром, — сказала Ханна, не оставляя места для комментариев. С прямой спиной она взялась за руку Форреста Икситера и они удалились.

— Как странно, — пробормотала Клер. Медленно она развернулась обратно к Квентину и попыталась вспомнить, о чем они говорили. Ах, да, он спрашивал ее о ее замужестве. Ну, разговора об этом ей не вынести. — Расскажите мне о Бриксе, — попросила она. — Он ваш единственный ребенок?

— Нет, есть еще двое мальчиков, но их матери не хотят, чтобы я участвовал в воспитании, и я не против; я уже понял, что другие мужчины гораздо лучше справляются с родительскими обязанностями, чем я. Я с детьми нетерпелив; думаю, вы это уже заметили. Не то, чтобы я не любил их, просто я не получаю удовольствия от попыток заполнить пробелы в их знаниях и опыте до той степени, чтобы с ними можно было общаться. Сейчас я нахожу Брикса интересным — раньше нет, никогда. А вы с Эммой всегда были близки?

— Всегда. Нас было только двое, и денег было так мало, что мы зависели друг от друга во всем. И мне очень нравилось знакомить ее с миром и делить с ней радость от каждого нового открытия, как будто я сама его сделала, впервые.

— Что ж, ваше финансовое положение, кажется, изменилось с тех пор, — сказал он. Рядом завертелся официант и он кивнул: — Всем то же самое.

— Только не для… — начала Клер, но прервалась. Стакан Эммы все еще был почти полон; она едва отпила, и было бы гораздо лучше поставить перед ней еще один стакан, чем принимать за нее решения на глазах у всех.

Квентин был спокоен и она решила, что он ждет от нее рассказа об изменении финансового положения. Она внезапно устыдилась слова «лотерея». Ведь она не заработала свои шестьдесят миллионов; она не сделала ничего, только купила билет. Это не был успех, а просто удача — удача. Так с ней было всегда — не она что-то меняла, а что-то меняло ее.

Я могу сказать, что получила наследство, — подумала она. Или одолжила денег на это путешествие, или скопила их.

Или просто промолчать. Кому какое дело, как ей и Эмме удалось приобрести все эти одежды и драгоценности и принять участие в круизе?

Но Квентин явно был откровенен с ней, говоря о своем сыне и своих браках, и она чувствовала, что провалится на каком-то очень важном месте, если солжет сейчас или смолчит.

— Я выиграла в государственную лотерею, — сказала она резко.

Он изумился:

— Вы молодец. Думаю, что выигрыш был немалый. Клер кивнула:

— Это все для нас изменило.

Определенно, он не читал о ней в газетах, и также было очевидно, что его это и не интересовало. Он даже не спросил, сколько она выиграла. Она поглядела на него молча, думая, чем же она его так заинтересовала.

— Я была дизайнером по графике, — сказала она наконец. — Ассистентом в бригаде «Дэнбери Грэфикс».

— Я знаю эту фирму. Они однажды предлагали нам свои услуги. В конце концов мы дали работу кому-то другому, но я помню их дизайн — упаковки для шампуня — он был хорош. — Клер молчала и он пристально посмотрел на нее. — Вы работали над ним.

— Моя группа,

— А чья была идея? Клер колебалась:

— Идея была моя, но мы работали как бригада.

— Вы хотите сказать, что они были бригадой, а у вас не было выбора?

— Нет, я хотела сказать то, что сказала. Я была частью бригады и делала свою работу.

— Которая заключалась в том, что вы потеряли право на свои собственные идеи?

Она ощутила вспышку гнева. Почему бы ему не оставить эту тему? Она смирилась с тем, что другие пользовались ее идеями: это давало ей работу.

— Неважно, — сказала она коротко.

— Я в это не верю. Вы гордая, прекрасная женщина; почему же вы не гордились всем, что делали? У вас было право гордиться, и быть признанной и оцененной; у вас было право требовать полной власти в том, что вы сами делаете, от начала и до конца. Я бы не потерпел, если бы кто-нибудь попытался отнять у меня такое право.

Клер увидела, как Эмма снова подняла глаза, но теперь она была слишком сосредоточена, чтобы волноваться о том, на что смотрит ее дочь.

— А как бы вы помешали этому? — спросила она Квентина, улыбаясь.

Он пожал плечами:

— Есть много способов. Но как только вы позволяете другим вставать у вас на пути, или перебегать перед вами, то они рассматривают вас, с этого времени, только как жертву и соответственно с вами и обращаются. Никто со мной такого себе не позволял.

Улыбка Клер исчезла. Она ощутила неприятный холодок от небрежной уверенности в его голосе.

— Никто не вставал на вашем пути? И не перебегал раньше вас?

— Нет — уже очень давно, и это случилось лишь один раз. Это был урок, который я получил в то время, как меня передавали от одних приемных родителей другим, до тех пор, пока я не освободился от всего этого в четырнадцать лет. Вы учитесь заботиться о себе сами, когда нет никого другого, кто сделал бы это за вас, и вы узнаете, что все зиждется на возможности контролировать то, что с вами происходит, не позволять событиям вести вас за собой. А после этого единственное, что имеет значение — это влияние. Есть разница между влиянием и властью на большой сцене, на уровне народа или в международном деле: у многих есть реальная власть, но влияние достается другим, если они знают, как его добиться. Вот эти-то и есть люди — в большинстве своем незаметные, невидимые — которые на самом деле управляют механизмом всего мира.