Заговоренные - Лада Миллер
То ли дорога была легкой, то ли потому, что с Ильей, но Ирка и сама не заметила, как они доехали до места. А сейчас – вот, полюбуйтесь – она стоит перед ним, сарафан просвечивает, волосы золотятся, оба думают об одном и том же, и если это не любовь – то закрывайте книгу, другой у меня нет.
Яффский порт шумит, зеленая вода плещет у самых ног, из рыбных ресторанчиков, прилепившихся к каменным улицам, доносятся аппетитные запахи.
Двое сидят за хромым столом, на столе плошки с салатами, питы и хумус, а вот и тарелки с рыбой, официант грязноватого вида, но зато с радушной улыбкой на лице, плывет к ним, рыба свешивает голову с тарелки, подмигивает рыжим глазом, вино, точно, как Ирка мечтала, белое и холодное, плещется и бормочет о вечном.
– За этот день, – говорит Илья, поднимая свой бокал, наклоняется к Ирке, целует ее в шею, – за тебя, моя рыбка.
У Ирки начинает кружиться голова, как и всегда от его поцелуев, господи, как он это делает? Она улыбается, отпивает глоток, это не вино, это восторг, но почему он никогда не называет ее по имени?
Рыба на Иркиной тарелке, та, которая только что подмигивала, усмехается. Ее тоже однажды поймали.
– Теперь я скажу, – Ирка поднимает свой бокал, – за нас, Илюша.
Он согласно кивает.
«Конечно. Это же только тост, а не документ в загсе», – шепчет, насмехаясь, Иркина рыба.
Еще поцелуй, еще тост.
Илья аккуратно разделывает свою рыбу, доедает, вытирает рот салфеткой, откидывается на спинку стула.
– Ну а теперь обещанная история, – говорит он, – слушай.
Ирка слушает сквозь слезы. Они уже пришли, но еще не проливаются. Да и зачем. Вокруг и так много соленой воды.
– Именно на этих камнях, – Илюша протягивает руку, показывая на берег, – была прикована прекрасная Андромеда, чтобы достаться морскому чудовищу. Оно уже вышло из пучины, приблизилось к девушке, уже жарко дышало ей в лицо. Но в самый последний миг появился отважный Персей, достал из заплечного мешка голову Медузы Горгоны и…
– И Андромеда окаменела? – насмешливо спрашивает Ирка, позабыв про слезы.
Илья сбивается, смотрит на Ирку недоуменно.
– Ну при чем тут Андромеда? – пожимает он плечами и улыбается. – Ты же прекрасно знаешь эту сказку. Окаменело, конечно же, чудовище.
– Я не думаю, что это сказка, – задумчиво отвечает Ирка. – Дело в том, что с Андромедами всегда так. Или с чудовищем, или окаменеть.
И она смотрит на Илюшу глазами, в которых море.
– Ты выдумщица, – говорит он, – а еще, ты моя Андромеда. Пойдем, найдем укромное местечко, я хочу к тебе прижаться и тебя целовать.
– Как Персей? – усмехается Ирка.
Илья глядит на нее серьезно, отвечает медленно:
– Да нет, сейчас, пожалуй, как чудовище. Потому что от твоих глаз меня действительно бьет током.
А потом он расплачивается по счету, они забирают с собой недопитую бутылку, спускаются ниже, к самой воде, садятся в укромное местечко, Илья обнимает ее за плечи, море лижет им ноги, и время останавливается.
Солнце зависает у самой кромки воды, смотрит на влюбленных, хочет предупредить Ирку, что каждый поцелуй – это всего лишь рыболовный крючок, но машет рукой: «Разбирайтесь сами», – и ныряет в море.
Глава вторая
– Знаешь, правильно говорят, нельзя иметь все на свете, – говорит Ирка, глядя на золото в воде.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Илюша, отстраняясь, чтобы видеть выражение ее лица.
– А я подумала, что, если бы в Иерусалиме было море, это был бы самый прекрасный город на земле. И значит, войны из-за него никогда бы не утихали. Вот и с людьми то же самое.
– Так и не утихают, – отзывается Илья и начинает покусывать ей мочку уха. – А что с людьми?
Ирка улыбается, довольная, прикрывает глаза, почти мурлычит. Илья отпускает ее ухо и дует в шею. Ирка прижимается к нему, сильно-сильно, и бормочет туда, где распахнута рубашка на загорелом теле, где слышны ровные удары чужого сердца:
– Нельзя человеку иметь все, что хочет. Потому что тогда он может просто лопнуть.
– Господи, – Илья начинает смеяться, берет ее лицо в руки, сжимает легонько, целует в нос. – Да почему же непременно «лопнуть»?
– Потому, – Ирка трется щекой о его ладонь, повторяет: – Потому. Ну вот посуди сам.
Она ежится, усаживается поудобнее, прижимается крепче, хочет объяснить ему за одну минуту всю себя.
– Тебе холодно? – спрашивает Илья. – Если хочешь, то пойдем уже.
– Сейчас, – кивает Ирка, – погоди еще минуточку. Как только последняя солнечная капля утонет, так и пойдем, ладно?
– Ладно, – и Илья обнимает крепче. – Только не замерзни смотри. Ну давай, рассказывай, что там дальше про «лопнуть»?
– Ага, – продолжает Ирка, – про лопнуть все очень просто. Знаешь, я с самого детства очень самостоятельная. Привыкла на все свои вопросы искать ответы сама, с мамой почти никогда не советовалась. И если вопрос попадался трудный, то я с ним расправлялась очень просто – я как бы ныряла в ситуацию, представляла себя внутри, чтоб лучше видеть. Ты ведь знаешь, что изнутри лучше видно?
Она с тревогой глядит на него. Больше всего ей сейчас хочется, чтобы Илюше было с ней интересно. Когда с человеком интересно, то мысли сами к нему возвращаются. А иногда и не только мысли.
Раньше Ирка никогда про это не думала. Мужчина и мужчина. Бери и пользуйся. Чем дольше, тем лучше. Потому что если не ты, то он. И по ее наблюдениям, чаще пользовались мужчины.
Зато в этот раз все по-другому. А почему – Ирка и сама не знает. Может, дело в том, что они с Илюшей совпали, причем совпали, как детали механизма, вернее, как скрипка и смычок – раз, и заиграло то, что раньше молчало или, в лучшем случае, скрипело.
Ирка про это уже поняла. Осталось рассказать Илюше. Только бы он не испугался раньше времени. Поглядим. Все это проносится в ее голове за ту секунду, что Илюша кивает головой.
– Понимаю. Я тоже люблю все сам решать, – усмехается он, – пока, слава богу, не ошибался.
Ирка, радостная, продолжает:
– Слава богу, да. Ну вот. А я ошибалась всю дорогу. И знаешь почему?
– Почему?
– Я думаю, немножечко специально. Уж очень хотела, чтобы эта самая дорога меня к тебе привела.
Илюша поднимает брови.
– Выходит, я – твоя очередная ошибка?
– Что
