Между прочим (СИ) - Столыпин Валерий Олегович

Если все это — не в бреду!..

Это я, твоя помощь скорая.

Вызывай меня. Я приду…

Алёна Сократова

Наивная, знаете ли, иллюзия, что можно изжить проблему, намертво зависшую в черепной коробке с помощью примитивных манипуляций с совсем другим предметом и местом, даже стыдно признаться с каким.

Спасаясь от депрессии и гормонального стресса в необратимой стадии мужчины, впервые познавшие неодолимое влечение, неожиданно и вдруг превращаются в пугливых романтиков, не думающих о грядущих последствиях.

Не все, конечно не все.

Сначала они думают, что попали в сказку. Наркотический гипноз любовного транса дурманит всерьёз. Иногда надолго. Но жизнь меняет местами приоритеты.

Евгений Данилович на беду ли, на радость влюбился без памяти в Регину Валентиновну, руководителя отдела консалтинга, непосредственного руководителя.

Дама была горда и неприступна, знаков внимания не замечала или делала вид, что ей таковые безразличны.

Полгода, даже больше смотрел он на желанную цель оленьими глазами, намекал, старался быть полезным, нужным.

Конечно, она не была единственным объектом вожделения, но сопротивление, нежелание понять очевидное предпочтение, степень желания обладать, подогревали агрессивный эгоизм, мечтающий о реванше.

У него ведь тоже кое-какие достоинства имеются.

Он был молод, умён, амбициозен. Она — успешна, элегантна, респектабельна, ненавязчиво привлекательна.

Этого было недостаточно для воспламенения чувств, но капризность и строптивое тщеславие выдвинули неоспоримые аргументы — желание доказать, что он тоже азартен и дерзок.

Регина Валентиновна сдалась. Если быть точнее — взяла мятежника в плен, только он по молодости и неопытности этого не заметил.

Она позволила самую малость вольности — лишь призрачный намёк на возможный контакт, отчего у парня мгновенно снесло крышу. Его с головой накрыло болезненное ощущение отчуждения, изъятия из собственного тела, когда сознание испаряется бестелесным облачком, взмыв над самим собой и плывёт в сторону яркого света.

Евгений завис над самим собой и наблюдал, гадая — что будет, если…

Ничего в принципе не было: медленный танец впритирку, изумительный интимный запах — земляничная поляна в июльский полдень или нечто подобное.

Ни до, ни после ни с одной из женщин Костин не чувствовал даже подобия пережитого транса.

Это позже красиво и чувственно как ускользающие в перспективе бесконечного до самого горизонта пространства корабельные паруса, проплывали в тишине неразрывного единения минуты, часы, даты в календаре, рождая немыслимые, мелькающие в разноцветном мареве насыщенные азартом лихорадочного возбуждения эмоции.

Беззвучно, обозначая своё присутствие лишь едва уловимым ароматом греховных импульсов, передвигалась она по комнате, с лёгким шелестом ныряла под одеяло. Устоять было невозможно.

Её нежная плоть изнывала от любви. Она была удивительна, волшебна.

Лишь однажды.

Больше Регина Валентиновна не подпускала к себе достаточно близко, практически перестала его замечать.

Евгений Данилович не мог понять — что сделал не так.

Всё было сложно и одновременно просто — разница в возрасте лишала её шанса на серьёзные отношения.

Время остановилось, кружа голову, как случается, когда теряешь сознание. Неожиданно и вдруг ниоткуда выросла стена отчуждения, за которой была пустая, туманная бесконечность, лишённая света и воздуха, а по эту сторону — ворох неразрешимых проблем: равнодушие, апатия и жестокий холод.

Возможно, это была стратегия, но скорее всего тактика, потому, что короны и триумфальные регалии победительница не демонстрировала. На службе она была боссом, вне стен заведения — одинокой женщиной.

Поход в ресторан Регина решительно отвергла, но театральную постановку посетили рука об руку.

Юный воздыхатель надеялся на пикантное продолжение, но на выходе её ожидало такси.

Поцелуй в щёку и благодарный взгляд были наградой за проведённое совместно время.

Евгения Даниловича трясло. Он был весьма впечатлителен: сценарий романтического рандеву был отрепетирован и поминутно пережит в воображении. Подобный облом невозможно было предвидеть.

Регина Валентина не хотела привязываться, хотя чувствовала не просто симпатию. Она ступала по краю пропасти, почти поддалась очарованию страсти, преодолеть которую необходимо немедленно, пока не накрыл девятый вал.

Что с Евгением творилось, как его ломало — не передать словами.

— Что о себе возомнила эта старуха, она вдвое старше меня — бессильно орало его эго, — я целовал и ласкал её исключительно из сочувствия! Соблазнительных девчонок, мечтающих провести со мной время, вагон и маленькая тележка. А она… так бездарно провести целый вечер, который мог посвятить… хотя бы Верочке из планового отдела, юной малышке, готовой на всё.

В понедельник Евгений Данилович набрался смелости, пришёл в её кабинет, — что это было, Регина?

— Остыньте, юноша. Учитесь укрощать эмоции. Вы в моём кабинете. Прежде чем предъявлять претензии, необходимо усвоить правила хорошего тона. Я вам чем-то обязана? “Мне всё равно — вы просто спите или с кем-то. Мне всё равно. Я всё равно не сплю”. Стихи Катеньки Горбовской. Ты озабочен единственным случаем, когда наши интимные колебания случайно вошли в резонанс? Считаешь, что приобрёл бессрочный абонемент на интимное обслуживание? Я тебя разочарую. Это такая свобода — дышать ничьей. Найди более подходящий объект для соблазнения. Будь реалистом: ты не Апполон.

— Тебе не понравилось? Не верю! Твоё тело сводила судорога. Ты кричала.

— Не рефлексируй. Наверно у меня слишком долго не было мужчины.

— Допустим. Но в кино я тебя сегодня могу пригласить?

— У меня другие планы. Зачем я тебе? Пригласи Верочку.

Евгений Данилович вспыхнул, — вот ещё! У меня нет денег на подгузники.

— Любишь старых тёток? Теперь это модно.

— Не понимаю! Ты дашь фору многим и многим.

— А потом? Потом, что, юноша? Через десять лет что… впрочем, к чему эта дискуссия? Покиньте помещение. Вы мне не интересны.

Вечером, рассчитав поминутно время, достаточное для появления её в собственной квартире, Евгений позвонил, — слушаю.

— Я внизу, у подъезда.

— Мальчишка, наглец! Впрочем… ладно, заходи.

Сердце выпрыгивало от счастливой возможности доказать — это не блажь.

Беззвучно прошелестев навстречу влажной простынёй, Регина обозначила своё присутствие едва уловимым запахом греховных импульсов, — ополоснись.

Евгений с остервенением намыливался, предвкушая зажигательную феерию. Всякое терпение имеет предел. Он буквально изнемогал от желания.

Регина Валентиновна встретила его из ванной причёсанной и одетой, — извини, ты слишком долго, настроение пропало. Если не хочешь чая — тебе пора.

— О-кей, шалунья, о-кей, — закричал Евгений, — ты меня разозлила. Я женюсь, между прочим не на тебе! Как бы не пожалеть!

— Так я и думала. Дай угадаю. Верочка. Определённо она. Тебе не откажешь во вкусе. Тонкая, звонкая. Возможно девственница. Поздравляю!

— С тебя поцелуй. Отеческий.

— Дерзай, папочка. Только не увлекайся.

Казалось бы, ничего особенного не произошло: лёгкое, почти невесомое соприкосновение губ, а по жилам заструились чувственные ручейки непонятной природы электрических импульсов, ускоряющих бег времени и биение сердечной мышцы.

Он торопился, боялся, что Регина передумает, потому изобразил чрезмерный, несоизмеримый с её и своим желанием избыток страсти, который не соответствовал силе возбуждения, хотя одно её присутствие насыщало воздух терпким ароматом грешных мыслей.

Не был Евгений готов к страстной схватке сию минуту. Или испугался фиаско.

— Брэк, юноша, — прервала неудачную попытку любовника Регина, — ты сегодня не в форме.

— Дрянь, ты специально всё испортила!

— Ты переневничал, устал. Так бывает. Дрянь прощаю.

Лучше бы она устроила истерику. Как после этого смотреть Регине в глаза, как!