Новый год по новому стилю (СИ) - Горышина Ольга

       — Не переверну! — опередила теперь его Люба.

       — Конечно, не перевернешь, — подытожил Вербов хлопком двери. — Люба большая, — продолжил он уже из-за руля. — Ей можно и нужно доверять.

       Я отвернулась к окну — не надо мне тут псевдофилософий разводить. У вас обоюдное доверие прорисовалось, потому что ты умеешь вести переговоры, приятель. Только интересно, кто будет платить неустойку. Я?

       Они довезли все в целости и сохранности. Я не особо представляла себе квартиру, в которой должен жить Вербов, и все же малость удивилась обычному старому панельному дому — такие, кажется, здесь называют кораблями — с узкими прямоугольными окнами. Вербов вытащил массивную связку ключей и долго искал нужный — ключница мужского рода. Мы покорно стояли рядом. Люба с абсолютно серьезным лицом держала торт на вытянутой руке, будто желала вручить его первому, кто выйдет из двери парадной. Но никто не вышел, а вошли мы.

       — Третий этаж. Пешком? На лифте? — поинтересовался Вербов.

       Без ребенка я бы пошла пешком, но тут вызвала лифт. Дверь у квартиры тоже обыкновенная. И за ней… Вторая дверь оказалась открытой. Вербов на секунду замер, потом толкнул ее и перешагнул порог первым, забыв придержать дверь, но я ее поймала.

       — Гриш, ты, что ли? — услышала я женский голос. — Хоть бы позвонил, что приедешь…

       Об мою ногу что-то ударилось — кошка, черная… Я машинально схватила ее обеими руками, чтобы не убежала на лестничную площадку, и чуть не получила дверью по лбу.

       — Я не один… — услышала я тихий голос Гриши и потом громкий: — Лиза, захлопни дверь и проходите!

       Кошка вывернулась и чуть не угодила в торт — на коробку, но я чудом умудрилась вовремя присесть и так и осталась подле Любы на корточках. И не сразу поднялась, когда в коридоре появился Вербов с женщиной лет… Возраст я никогда не научусь определять. Но хотя бы отсутствие родства не ставилось под сомнение.

       — Это моя соседка, Софья Васильевна, — успел сказать он, пока я вставала. — Это Лиза, мы вместе работаем…

       Не сказал — сотрудница, странно… Но на меня не смотрели. Смотрели на Любу, и растерянно-удивленное лицо женщины меня напрягло.

       — Гриша, неужели ты решился…

       Он тут же обернулся к нам:

       — Лиза, оставайся в обуви. И дочь не разувай.

       Он сделал ударение на слово «дочь» — зачем? Что происходит? Тетка пошла пятнами.

       — Ты должен был позвонить, — снова упрекнула она Вербова. — Я бы хоть прибрала тут. И проветрила. Нельзя же вот так…

       Она снова во все глаза смотрела на мою дочь. Люба стояла с тортиком и почти не дышала.

       — Я не знал, приеду или нет. И мы всего на пять минут. Кошек поглядим и уйдём.

       Они о чём? — я ничего не понимала.

       Глава 3.4 "Странная квартира"

       — Люба, неси торт на кухню.

       Квартира крохотная, и до кухни три шага. И можно действительно не разуваться — на полу линолеум. Ужас! Наша квартира даже не в отремонтированном виде выглядела лучше. Кухня из пластика, но не современная. Табуретки — явно, чтобы спасти место: здесь же до всего можно дотянуться, стоя у двери, точно в хрущевке! На столе кошка, рыжая. И куда ставить торт — непонятно.

       — Гриша, это точно не твоя? — услышала я чутким материнским ухом голос соседки, которая была уже у двери.

       — Не моя. Я шутил. Ладно, психовал… Но мне можно.

       — Ты меня так до инфаркта доведешь, негодник.

       — Я не собирался с вами встречаться.

       — И не собирался рассказать, как там твои?

       — Нормально. Правда, я вчера не звонил. Впрочем, я ничем помочь все равно не могу. Но у них все распланировано — вы же знаете Ульяну. И они все равно ж из дома не выходят. Уля заказала им доставку продуктов на дом. Справятся. Шесть дней осталось пережить. Да вы настройте Вотсап и сами с ней поговорите. У нее на ее мобильном номере.

       — Не хочу лезть, — огрызнулась соседка чуть громче.

       — Вот и я не хочу лезть.

       — Гриш, убери деньги, — заговорила еще громче. — Я не возьму. Я Томе помогаю…

       — Это за моих двух кошек, — Я услышала нервный смешок соседки. — Софья Васильевна, давайте не будем. Новый год… Иначе с шампанским и икрой приеду… Не гоняйте меня на другой конец города.

       — Не надо никуда приезжать. Ты еды им на месяц притащил. Мы справляемся.

       — Ну да, по мне кошаки явно не скучают…

       — Гриша, Гриша… Ладно, не надо так на меня смотреть. Все, ухожу. Но ты меня слышал, Гриш? Не смей, понял? Свой ребёнок — это свой. Чужой — это чужой.

       — Я все понял… Софья Васильевна, я не маленький.

       — Маленький, маленький ты ещё. Всегда для нас маленьким будешь. Мне тоже за тебя обидно. Не представляешь как. Да бог ей судья… Пусть будет счастлива. Все, ушла, ушла…

       Хлопнула дверь — обе. Вербов тут же вырос в дверном проёме и закрыл его собой.

       — Ну хоть ты не наглей…

       Я только рот открыла — слов в ответ в нем не нашлось. А Вербов просто шагнул к столу и поднял с него рыжую кошку.

       — Она когда-то была самой воспитанной… А сейчас вошла в бальзаковский возраст и шлёт всех лесом… — он присел подле Любы вместе с кошкой. — Нравится? Эту можешь взять на руки. Она не тяжелая, просто пушистая… — и тут же обернулся к двери: — Явилась проверить, есть что пожрать?

       В коридоре стояла обыкновенная серая дворовая кошка. Вербов поднял на меня взгляд:

       — Я у них просто мужик, который еду приносит. Ни грамма любви. Я уже молчу про благодарность. Потребительницы фиговы…

       Интересно, это и ко мне относится? За что я его не поблагодарила? В общем-то за все. Я, кажется, ни разу за сегодняшний день не произнесла слово «спасибо», все не к месту как-то было. Но Любаша точно за все благодарила. Еще и добавляла — Гриша.

       — А как ее зовут? — продолжили они своё личное общение.

       — Эмбер. Янтарь. А то серое чудо — Грейс. Я ее под машиной пять лет назад нашел. У меня тут ещё одна есть, но она вряд ли выйдет…

       — А остальные? — бросила я уже в спину, когда Вербов сунулся к раковине вымыть руки. — Кто здесь живет и чьи это кошки?

       Пусть не думает, что я слепая, глухая и вообще меня тут нет.