Оливия Уэдсли - Игра с огнем

Сента спросила:

— Как ты думаешь, может быть, мистер Торрес поднимется ко мне?

— Хорошо, я принесу сандвичей и сладостей.

Слегка прихрамывая и мило улыбаясь, вошел Майкл Торрес. Сенту немного удивило, что он был такого высокого роста. Последний раз, когда она его видела, он был совершенно другим, а сегодня выглядел очень элегантным.

— Итак, мы опять встретились с вами, — сказал Торрес, пожимая руку Сенты.

— Сильвестр, вероятно, сегодня пошел праздновать?

— Да, он у одной из моих приятельниц, Джорджи Корнуоль.

— О, я ее знаю. Мой кузен Маунтхевен — ее знакомый.

Внимательно присмотревшись к Сенте, он сказал:

— Вы все еще выглядите довольно слабой. Мне кажется, что вы серьезно болели.

— Нет, всего только инфлуэнцой. Но эта болезнь оставила после себя невероятную слабость. Когда вы вошли, я думала о том, что мне делать.

— Все так изменилось. У кого есть свободное время, тот должен над этим задуматься, — ответил Торрес. — Меня интересует журналистика. Писали ли вы когда-нибудь?

— Никогда.

— Почему бы вам не попробовать? Мне всегда казалось, что многие могли бы писать, если бы только захотели заставить себя.

— А мне кажется, что к этому я тоже неспособна.

— А вы попробуйте. Быть может, что-нибудь получится. Сначала я писал небольшие специальные речи и маленькие статейки для моего начальства и для прочих «великих людей». Но теперь думаю сам заняться беллетристикой. Ведь, в конце концов, в моей жизни было больше событий, чем во всех тех книгах, которые я когда-либо читал.

— Расскажите мне хотя бы одно ваше приключение, — попросила Сента.

Когда Клое вошла, неся поднос с кексом и виски, он вскочил и весело обратился к ней:

— Я убеждал мисс Гордон стать достойной подражательницей Жорж Санд.

Клое засмеялась.

— Но каким же образом? — Слушая, как Торрес развивал свою теорию о писателях, она присела на маленькую старую кушетку, внимательно глядя на него.

— Приходите ко мне в контору. Обещаете? — прощаясь, сказал он Сенте, — я, к сожалению, не могу дольше оставаться, так как приглашен в несколько мест праздновать перемирие.

Но, выйдя из Кемпден-Хилля, он даже не подумал позвать такси, пока не дошел до Кенсингтон-Хайстрит. С трудом пробравшись сквозь толпу, циркулировавшую вокруг Гайд-парка, он продолжал свой путь по спокойным улицам Мейфера.

Как странно — он в Лондоне. Войны больше нет, но также нет и будущего. Конечно, он устроится опять в журнале. Ведь Маунтхевен так мил к нему и так о нем заботится. Мики вспомнил о своих родителях, которые жили в Индии и там умерли, когда ему было пятнадцать лет. Он учился тогда в школе в Англии. Год спустя он ее покинул и в качестве юнги устроился на пароходе, идущем в Индию. Год пребывания на море убедил его, что моряком нужно быть по призванию. Тогда впервые он встретился с Чарльзом Маунтхевеном.

Мики решил, что вряд ли в этот вечер они встретятся. Он ясно представлял себе, как Чарльз увлекся всеобщей радостью и от души веселился. Война для него была не чем иным, как новым видом спорта. Но он был храбрым человеком и прекрасным солдатом. Ему, как и многим другим, вероятно, будет недоставать войны. Он долго будет отвыкать от всех ее ужасов, связанных с ней лишений, неудобств и бессонных ночей. С радостью он будет вспоминать совместную жизнь с людьми, делившими с ним все эти тяготы, для которых перемирие не было праздником.

Войдя в дом, Мики думал о том, что даст человечеству перемирие. Его охватило ощущение одиночества. Он подумал, не является ли это следствием дождя, из-за которого сильно болела его рана в ноге. Усевшись в гостиной у камина, он выпил виски с содовой водой и задумался. Его мысли перешли к Сенте Гордон. Мики вспомнил, как ему было приятно получить в Хаслере книги, высланные Сентой по его просьбе от Хатчарда без всякой записки. Сильвестр рассказал ему довольно любопытную историю своей сестры.

— Подумай, она была безумно влюблена в австрийца, должна уже была венчаться, как вдруг разразилась война. Ей это было очень тяжело.

Мики подумал, что это действительно должно было быть ужасно, но ведь она так молода! Мики не знал, что война многих заставила забыть прошлую любовь. Устав физически, он лег спать. Через несколько часов, когда Чарльз вернулся домой, он его разбудил. Войдя в комнату Мики, он сказал:

— Никому не следует спать. Живешь и умираешь только один раз. Сейчас довольно поздно: половина восьмого. Может быть, хочешь покататься? Только не забудь, что надо одеться.

Весь туалет Чарльза состоял из цилиндра, кашне и зонтика. Слуга, вошедший с подносом, на котором был кофе, отвлек его мысли. Присев на кровать Мики, Чарльз пил чашку за чашкой крепкий кофе, сдвинув назад цилиндр. Лицо его было серьезным. Печальным голосом он сказал:

— Ну, вот и кончилась война. Впереди — пустая жизнь. Делать нечего. Я не знаю, что со всеми нами будет.

Тогда Мики просто посоветовал ему пойти спать. Чарльз согласился, что это прекрасная мысль. Низко поклонившись Мики, он вышел. Мики, увидев серый день и почувствовав в своем больном теле отвратительную погоду и прежние боли, встал поздно. Затем пошел на Флит-стрит. Чарльз унаследовал вместе со всеми своими богатствами долю в одном издательском деле. Во время войны это дело сильно разрослось, и Чарльзу пришла блестящая идея устроить в нем Мики. Уже дважды Мики встречался с мистером Холдоном, главным редактором, но до сих пор еще не был в конторе. Уингард показался ему отвратительным местом, но в комнате мистера Холдона приветливо горел камин, всюду были разбросаны книги, приятно пахло сигарой, и сам мистер Холдон показался Мики очень симпатичным. Он любезно информировал его обо всем, что интересовало Мики, и предложил ему работать в новом журнале.

— Я дам вам двух хороших помощников, мистера Уотера и мистера Кена.

Все модернистские идеи Мики были уже заранее обсуждены. Как выражался сам Мики, хотя он не может внести свою долю в дело деньгами, зато у него есть «воззрения». Приезжая во время войны в отпуск, он работал над идеей нового вида журнала и считал, что самым лучшим его вариантом будет сборник французских, итальянских и скандинавских авторов. Холдон с ним согласился. Они решили, что сначала гонорар авторов будет небольшой и что тираж увеличится, если осторожно подходить к делу. У Холдона были свои собственные планы для расширения этого журнала в случае успеха. Он дал понять Торресу, что у него есть блестящие проекты на дальнейшее. Он предусмотрительно говорил ему:

— Только не берите слишком большого размаха.

Именно об этом журнале думал Мики, когда предлагал Сенте начать писать. Он знал, что она прекрасно владеет итальянским, французским и немецким языками. У него была оригинальная мысль привлечь кого-нибудь, кто не был бы писателем по профессии и у кого поэтому была бы свежесть выражений, своеобразие мыслей и хороший перевод. Первый день, проведенный в редакции, ясно показал ему полное незнание этого дела.