Анджела Дрейк - Дитя любви
Катриона выросла такой же своевольной, но была начисто лишена грации и стиля матери. Она выглядела копией покойного отца. Черты ее лица были безвольными и ничем не примечательными. Катриона являлась постоянным предметом семейных ссор и оживленных пересудов соседей. Причина заключалась в том, что она отказывалась покидать дом и выходить замуж. Была ли она не вполне нормальной или имела какие-то свои тайные цели, оставалось только гадать. Во всяком случае, Катриона никогда не обременяла себя никакими занятиями за исключением поездок по магазинам, перепродажи знакомым кое-какого антиквариата и помощи Изабелле, ставшей приемной матерью Эмилио. Выглядела Катриона вечно недовольной, словно обвиняла окружающих в том, что они не доставляют ей той радости и удовольствия, которых она, несомненно, заслуживает.
И высокомерная мать, и ничем не примечательная старшая сестра полностью зависели от Рафаэля. Причем, как большинство людей, привыкших жить за чужой счет, презирали того, у кого вытягивали деньги.
Да, Рафаэль имел основания тяжко вздыхать, когда Алессандра спросила его о родных.
Изабелла вышла из машины и надменно посмотрела вокруг, подавив желание еще раз оглядеть восседавшую на Оттавио длинноногую узурпаторшу. На пожилой женщине было темно-красное платье и огромное количество тяжелых золотых украшений. Эти цвета отлично гармонировали с ее оливково-смуглой кожей. Как и сын, она была высока ростом и хорошо сложена. Говоря об Изабелле, друзья и знакомые обычно употребляли эпитет «очаровательная».
Дорогой зеленый костюм Катрионы из льна выглядел помятым и неряшливым. Она тоже носила много драгоценностей из массивного золота, сделанных еще в первой половине девятнадцатого века и являвшихся семейными реликвиями. И все же складывалось впечатление, что видишь перед собой плохо одетую женщину с фальшивыми украшениями, безуспешно пытающуюся выглядеть роскошно.
Мать с дочерью прошли через внутренний дворик. Изабелла провела пальцем с алым ногтем по листикам лимонных деревьев в кадках, ища повод обругать прислугу.
Пройдя в большую, полную воздуха гостиную, она медленно оглядела огромные парчовые диваны, бледного оттенка восточный ковер на полу и висевшие напротив друг друга зеркала в великолепных чеканных рамах восемнадцатого века. Она заметила, что ставни прикрыты неплотно и сквозь них проникают лучи солнца. Ее драгоценный ковер выгорал уже с час, если не больше. Прекрасно. Еще один повод снять стружку с нерадивой прислуги.
Изабелла вскинула подбородок и раздула ноздри, отыскивая одну небрежность за другой. Она даже принюхалась, словно ожидала обнаружить запах чужого человека, забравшегося в ее гостиную.
Женщина подошла к роялю, бесценному «бехштейну», принадлежавшему когда-то ее дедушке, и мгновенно углядела, что ноты на пюпитре переставлены. Изабелла оставила их раскрытыми на «Патетической сонате», а сейчас там стояли пьесы Шуберта.
— Она играла на моем инструменте, — со злостью и удовлетворением пробормотала Изабелла.
Стоявшая в дверях Катриона с видом крайней усталости прислонилась к высокому темному косяку.
— Пойду приму ванну…
— Хорошо, — с отсутствующим видом ответила мать. — Я сделаю то же самое, как только распоряжусь насчет обеда.
Катриона вздохнула.
— Мне бы хотелось побыстрее поесть и лечь спать. — Она мечтала о времени, когда можно будет расслабиться у себя в комнате, сидя перед телевизором с бутылкой водки и холодным тоником.
Изабелла выпрямилась.
— Ну, нет! У нас будет нормальный обед за семейным столом, с серебром и лиможским фарфором!
— О Господи… — вздохнула Катриона.
— Рафаэль достанет бутылку нашего лучшего вина урожая восемьдесят первого года. Кстати, где он?
— Разговаривает с этой девицей.
— Вот как? — Изабелла задумалась.
В глубине души Катриона понимала, что мать намерена направить всю свою дьявольскую энергию на то, чтобы запугать эту английскую лошадницу. Девица скоро отправится назад в свою скучную сырую страну и будет там носиться по мокрому полю, прыгать через кошмарные загородки и плюхаться в грязь. Ну и что с того, что она в Англии ездила на Оттавио? На то он и конь.
— Надень к обеду желтое платье, — предложила Изабелла. — То, с длинными рукавами. Мне всегда казалось, что оно тебе к лицу.
— Мама! — отрезала Катриона, мечтавшая как можно скорее оказаться у себя в комнате. — Мне уже под сорок! Я сама решу, что надеть.
Изабелла пропустила слова дочери мимо ушей. Она чувствовала прилив сил. Катриону может не интересовать грандиозное представление, которое она задумала, чтобы припугнуть эту интриганку, но для нее самой… Она уже подошла к тому возрасту, когда все чаще одолевает скука от монотонности жизни, поэтому перспектива ответить на неожиданный вызов казалась ей чрезвычайно заманчивой.
Изабелла величественно проследовала на кухню отдать распоряжения Марии. Когда-то та была ее нянькой, оставалась рядом все годы замужества, прилипнув к хозяйке как муха к варенью, и, наконец, превратилась в лучшую экономку испанского севера. Старуха была упряма как мул, но зато умела за полчаса приготовить и подать отличный обед.
— Мы обедаем в восемь, — сказал Рафаэль Алессандре, придерживая повод, пока девушка спешивалась. Он состроил мрачно-надменную мину, заставившую ее расхохотаться. — Дамы Савентос прибыли.
— Я видела их, — ответила Алессандра. Она сразу поняла, кто вышел из машины. Изабелла стояла и смотрела на дом так, словно кто-то был обязан вывесить на нем приветственные флаги.
Рафаэль заметил, что Алессандру ничуть не беспокоит предстоящая встреча. Да и с чего бы? Она не подозревала об их склонности к сценам, подковыркам и враждебности к посторонним. Не догадывалась она и о том, что сам Рафаэль волнуется, потому что мысленно уже считает ее частью семьи Савентосов.
Девушка сняла шлем и вытерла вспотевший лоб.
— Никак не могу привыкнуть к вашей жаре, — жалобно улыбнулась она. Лоб Алессандры перерезала красная полоска, и Рафаэлю стоило большого труда не прикоснуться к этой полоске губами.
— Скоро привыкнете, — не подумав, сказал он и тут же опомнился.
— Правда? — Она быстро глянула на Савентоса, и ему неожиданно пришло в голову, что Алессандра может догадываться о его чувствах. Для своих лет она была чертовски наблюдательна.
Она наклонилась ослабить подпруги. Рафаэль много раз замечал, что Алессандра очень заботится о лошадях. Она мягко забирала повод, не всаживала каблуки в бока Оттавио. Конечно, Эмилио проделывал все это без малейшего колебания, не говоря о том, что никогда не ослаблял подпруги перед тем, как отвести животное на конюшню.
