Сарина Боуэн - Год наших падений
Когда Бриджер свернул на подъездную дорожку, мы увидели, что мама Хартли ждет нас, сидя на качелях на крыльце старого деревянного дома. Стоило Хартли открыть свою дверцу, как она, перепрыгивая через ступеньки, сбежала вниз, поцеловала его и взъерошила ему волосы.
Она была симпатичной, с блестящими черными волосами и розовой кожей, и оказалась моложе, чем я ожидала. У нее были такие же красивые глаза, как у Хартли, только темнее.
– Добро пожаловать! – с широкой улыбкой сказала она, когда Дана выпрыгнула из машины. – Я Тереза.
– Тетя Тереза! Привет! – завопила Люси, обнимая ее за талию.
– О! Как ты выросла, – воскликнула мама Хартли. – Стала совсем большой девочкой. Собака наверху, Люси. Она будет рада тебя увидеть.
И маленькая девочка тотчас забежала по ступенькам крыльца в дом.
– Мам, это Каллахан, а это Дана.
– Надеюсь, мы вас не сильно обременим, – не могла не сказать я. – Хартли почему-то не разрешил нам остаться в кампусе.
– Вот еще! – рассмеялась она. – Только не в День благодарения.
Дана вложила ей в руки бутылку вина.
– Большое спасибо, что принимаете нас.
– Мы всегда рады гостям. Но погоди-ка, Адам, я не знала, что мисс Каллахан – это девушка. Она не захочет спать вместе с тобой.
– Мам, абсолютно все дамы хотят разделить со мной ложе.
– Хартли! – Я шлепнула его по руке, и его мать рассмеялась.
– У меня кровать размером с Массачусетс. Я не шучу, – сказал он мне, потом повернулся к матери: – Ты не уговоришь меня спать на той мерзкой кушетке. – Хартли поцеловал ее в щеку. – Как у тебя дела?
– Хорошо, – сказала она.
– Помочь тебе с чем-нибудь, пока мы с Бриджером здесь?
Она склонила голову набок.
– Было бы неплохо поменять масло в машине. Можете заняться этим на выходных. Сэкономите мне сорок баксов.
– Будет сделано, – сказал он.
***
Большую часть приготовлений перед праздничным ужином Тереза уже сделала: индейка почти приготовилась, а на стойке остывали два пирога.
Тем не менее, Хартли повязал на талии фартук, потом вылил в миску кварту густых сливок, достал из ящика венчик и начал энергично наворачивать им в миске овалы.
– В чем дело, Каллахан? Никогда раньше не видела, как парень взбивает сливки?
Я стряхнула с себя удивление.
– Просто не ожидала, что ты умеешь готовить.
– Я всего лишь помощник. – Хартли удвоил скорость, так что венчик стал размытым пятном, потом взял сахарницу, отсыпал немного в миску и снова начал взбивать.
Я заставила себя оторвать глаза от аппетитного вида на верхнюю часть его тела, занятую активным трудом.
– Так чем я могу помочь? – спросила я. – Готовить, хм, я не умею, но достаточно неплохо выполняю инструкции.
– Все нормально, мы управимся сами, – сказала Тереза, хотя казалось маловероятном, что в два часа дня в праздничный день для меня нет ни единого дела.
– Мам, – сказал Хартли. – Каллахан начинает психовать, когда ей кажется, что с ней нянчатся. Если хочешь, чтобы в королевстве был мир, поручи ей какую-нибудь работу.
Его мать рассмеялась.
– Извини, Кори. Просто я к этому не привыкла. Не все друзья Хартли положительно относятся к работе на кухне.
– Класс, мам, – сказал Хартли. – Не упускаешь случая подколоть ее, даже когда она на другом континенте.
Я указала на пакет с картошкой на стойке.
– Не надо ее почистить?
– Обязательно. – Тереза открыла ящик и достала картофелечистку.
Я сунула пакет с картошкой подмышку и поковыляла к кухонному столу, а там усадила себя на стул. Тереза смотрела, как я расстегиваю замки на коленях и поворачиваюсь к столу. Потом мне дали газету для очистков и миску. Чистка картошки была занятием долгим, однако я была вовсе не против.
– Адам, как проходит твоя терапия? – спросила Тереза.
– Нудно, – ответил он, еще занимаясь сливками. – У нас с Каллахан один врач. Прапорщик Пат.
– Мне терапевты напоминают дантистов, – сказала я. – Никто не стремится к ним на прием. Или, может, мы с тобой просто вредины.
– А может, все дело в Пат, – предположила Тереза.
– Нет! – решительно возразила я. – Я жутко недолюбливала всех своих терапевтов, а их было немало. – Я бросила еще одну картофелину в миску. – Хотя с возрастом я, похоже, смягчилась. С Пат я не такая злобная, какой была с остальными.
– Почему? – спросил Хартли.
– Ну, самые первые мои физиотерапевты учили меня надевать носки и пересаживаться из кресла в кровать. И меня дико бесило, что для обучения таким банальным вещам мне теперь требуются специальные люди.
– Понимаю, – сказала Тереза.
– Хотя они знают много ловких приемов. Когда они что-то показывают – например, как подняться с пола и снова сесть в кресло, не опрокинув его, – становится очевидно, насколько тебе необходима их помощь. И от этого становится только хуже. Ты ненавидишь процесс обучения, но понимаешь, что обойтись без него невозможно.
– Засада, – сказал Хартли.
– Вы можете предположить, что я должна была превратиться в образцового пациента, раз столько лет потратила на спортивные тренировки, однако вы ошибетесь, – сказала я им. – Так, ладно. Прекращаю ныть, – сказала я, бросая в миску картошку.
– Каллахан, ты никогда не ноешь, – великодушно возразил Хартли. – За исключением тех случаев, когда проигрываешь мне в «Реальные клюшки».
– Что случается крайне редко, – сказала я, и Тереза расхохоталась.
***
По дому поползли чудесные ароматы. Дана с Бриджером пошли накрывать на стол, поклявшись, что в данный момент моя помощь им не нужна. Так что я села на диване в гостиной и стала листать учебник по экономике – приближались экзамены.
Передо мной с пачкой карточек в руках появилась Люси.
– Ты умеешь играть в «Уно»?
– Конечно. – Я закрыла книжку. – Хочешь сыграть?
– Ага! Ты умеешь тасовать? А то у меня не выходит. – Она плюхнулась на пол и разделила колоду на две половины.
Я отстегнула свои скобы и бросила их на пол. Потом без какой бы то ни было грации соскользнула с дивана и, приземлившись на зад рядом с Люси, расправила с помощью рук свои ноги и забрала у нее колоду. Пока я тасовала и раздавала карточки, Люси протянула руку и осторожно коснулась моей ступни.
– Каллахан? – Она посмотрела на меня с вопросом в глазах. – Ты правда совсем ничего не чувствуешь?
Я покачала головой.
– Правда. Клянусь богом. – Я смотрела, как ее палец обводит верхнюю часть моего носка. С тем же успехом она могла трогать ногу постороннего человека.
