Пошел вон, Чернов! - Наталья Евгеньевна Шагаева
Не секс, как способ получить разрядку. А секс, как нечто глубокое, острое, ментальное, если хотите.
И вот лежу я абсолютно голая в его руках, и хочется порыдать. Что-то накатывает. Кусаю щеки изнутри, чтобы не завыть. Потому что знаю: в моей жизни больше никогда не случится такого мужчины. Да и Чернов не идеал. К сожалению…
Тогда зачем это всё? Продлить агонию?
Окей, я ее продлила. Было сладко. Очень сладко. А на утро – горько.
Боже, как хочется закрыть на всё глаза и остаться с ним. Наступить на горло гордости, обиде, предательству. И просто быть счастливой.
Но, к сожалению, это так не работает. Иногда я очень жалею, что не тупая овца. Им как-то легче живется. Никаких нервов и метаний.
Аккуратно выбираюсь из удушливых объятий Чернова. Поглаживаю кота, который спит в кресле, осматриваю бардак, который мы вчера натворили. Я вся липкая от игристого. Но грязной себя не чувствую.
Мерзкий голосок в моей голове шепчет: «А ты должна ощущать себя испачканной. Ибо этот гад трахал тебя после другой».
А может, за этот год он поимел их еще сотни. Мало ли что он там напел. Я уже не верю.
Вот. Можно вернуть мужчину в свою жизнь, в свою постель и даже в душу. А доверие вернуть нельзя. При любом удобном случае мерзкий голосок всегда будет нашептывать то, чего, возможно, нет. И никак от этого не избавишься.
Чернов переворачивается во сне на живот и обнимает подушку. Зависаю на его широкой спине, на следах моих ногтей на его плечах. Закрываю глаза.
Боже. Ну почему это так невыносимо?
Легче мне не стало. Секс только все усугубил.
Дура. Идиотка.
Ругаю себя последними словами и иду в ванную. Принимаю душ, пытаясь отмыться от того, что отмывать не хочется.
Промакнув волосы полотенцем, расчесываюсь, смотря на себя в зеркало, и начинаю рыдать, как дура.
С психом кидаю расческу в раковину, облокачиваясь на нее руками, кусаю губы, чтобы не закричать.
Ненавижу эту сволочь.
Ненавижу!
Умываюсь холодной водой, приходя в себя. Через силу улыбаюсь сама себе в зеркало.
Вот это похмелье!
Всё, минутка слабости и драмы закончилась. Пьесу нужно доигрывать до конца. Иначе в ней не будет смысла. Сегодня я должна попасть домой.
Взбиваю влажные волосы, еще раз себе улыбаюсь и решительно выхожу.
Чернова уже нет на диване.
Мало того, наш бардак убран. Иду в зону кухни и наблюдаю, как Руслан голышом ест оливье прямо из салатницы. На плите стоит чайник, кот жует консервы прямо из банки, а за окном валит крупный пушистый снег.
Идеальное утро первого января. Но где-то в другой реальности.
— Завтраки первого января всегда впечатляют, — усмехаюсь, закатывая глаза.
— В точку! — усмехается Чернов. — Присоединяйся, — протягивает мне ложку. Забираю. — Когда ты еще с утра поешь оливье?
И вот мы вдвоем уминаем салат прямо из салатника.
— Ты бы оделся, Чернов, — кидаю в него салфеткой.
— Так мне не холодно, заботливая ты моя, — усмехается.
— Да вижу я, что не холодно, — осматриваю его уже почти готовый к бою член.
— Не знала, что тебя так возбуждает салат, — смеюсь я.
— Меня возбуждает мокрая кошка в одном полотенце. И то, что я могу прямо сейчас… — отодвигает салат, дотягивается до меня и дергает полотенце, которое слетает на пол. — Сделать вот так.
Усмехаюсь, отступая назад, понимая, к чему это ведёт. И если вчера шампанское мне отключило мозги, то сегодня с этим сложнее. Но я продолжаю игриво улыбаться. Повторяя про себя, что игру надо доиграть.
— Иди сюда, — манит меня пальцем. Качаю головой.
— Чернов, тебе не кажется, что ты обнаглел?
— Кажется. Я такой наглый и жадный. Иди сюда, — уже возбужденно хрипит и делает шаг в мою сторону. Качаю головой и срываюсь с места, когда Руслан дёргается в мою сторону.
С визгом и смехом лечу на лестницу вверх. Но этот мерзавец меня догоняет и дергает на себя, вжимая в своё обнажённое тело.
— Вот и попалась, моя шкодная кошка, — триумфально усмехается мне в губы. Кусает за нижнюю, трогает мое тело. Снова грубо, порывисто и нагло. А мои пальцы царапают его грудные мышцы.
В голове паника и оглушительные вспышки возбуждения. Особенно когда его член прижимается к внутренней стороне бедра.
И противный голосок в голове начинает вопить. Он просто верещит о том…
Да к черту его. Это точно в последний раз.
Пусть будет.
Всегда высмеивала фразу из романов: «Мое тело меня предает».
Беру свои слова обратно. Тело может предовать. А вот голова – нет. Но головой я подумаю после.
Сама с жадностью и злостью впиваюсь в его чертовы порочные губы. Снова целуемся, как умалишённые. Как в первый раз.
Нет, как в последний…
Точно последний, и на этой мысли я отпускаю своё тело. Точнее, доверяю его мужчине, который лучше меня знает, что с ним делать.
Обхватываю шею Руслана и закидываю ногу на его бедро, чтобы прижаться сильнее, чтобы почувствовать его теснее, и со стоном выдыхаю.
Чернов подхватывает меня под бедра и несет дальше в спальню. По пути мы сносим что-то на комоде и летим в свободном падении на кровать.
Руслан начинает спускаться жадными поцелуями по моему телу. Шея, плечи, грудь, живот – все в его горячих поцелуях…
Выгибаюсь, стискивая в руках покрывало.
— Руслан, хватит этих нежностей, — хриплю я. — Возьми меня наконец! — требую я. Ибо его попытка притормозить и начать нежничать включает мне голову и ненужные мысли.
— Ммм, какая жадная девочка! — усмехается мне в живот. Игнорирует мою просьбу и под мои всхлипы спускается губами ниже.
Нет, так не пойдет. Иначе я разрыдаюсь прямо сейчас.
— Нет! — выкручиваюсь из его рук. — Я так не хочу, — хнычу, когда его руки разводят мои ноги, а губы снова целуются с нижними губами.
— А как ты хочешь?
— Вот так! — поднимаюсь и толкаю Чернова в грудь, чтобы он упал на спину.
Седлаю его.
Его руки тут же обхватывают мои бедра, сжимают.
— Кошка хочет покататься? — ухмыляется Руслан.
— Кошка хочет, чтобы ты закрыл рот! — оскаливаюсь,
