Пай-девочка - Королева Мария

— Ну… У меня пока другого нет, — вполне миролюбиво улыбнулась я.

— Генчик сказал, что ты всерьез решила начать прыгать, — усмехнулась Киса. — Хочешь, одолжу тебе свой красный комбез? Мне он все равно стал маловат.

Ага, вот оно что, Генчик. Мне сразу все стало ясно — это Генчик подговорил Кису дать мне красный комбинезон. Подумав об этом, я улыбнулась. Генчик обо мне заботится. Ему не все равно. Значит, я вовсе не девушка на одну ночь.

В это невозможно поверить, так не бывает, особенно с такими, как я. Но похоже, то самое чудо, в которое я стеснялась верить, все-таки произошло!

— Конечно, хочу, — воскликнула я. — Ты правда дашь мне свой красный комбинезон?! Да это же самый красивый на свете комбинезон!

Киса снисходительно улыбнулась:

— Да ладно тебе. Я сейчас заказала себе ещё круче, из белой блестящей ткани, а на попе вышито огромное красное сердце.

— Классная идея. — В тот момент я была готова расхвалить, что угодно. Даже если бы Киса сказала, что она собирается сшить комбинезон из палаточного брезента с аппликацией цвета блевотины на груди, все равно я сказала бы ей — классная идея.

— А что это ты вдруг решила прыгать, если не секрет? Ты уже два года здесь тусуешься. Со своей подружкой Ликой.

— Не знаю… Что-то вдруг захотелось. Я вчера в первый раз попробовала и поняла, что это моё, — легкомысленно соврала я. — Я прыгала в тандеме с Генчиком!

Я ничего не могла с собой поделать, мне хотелось кричать имя «Генчик», на каждом углу, мне хотелось, чтобы весь аэродром узнал о том, где именно провела я сегодняшнюю ночь и кто заставляет меня прыгать.

Я понимала, что это глупо, что это повредит моей репутации, что в гостеприимной постели Генчика в свое время перебывала половина аэродрома, что это, в конце концов, не значит. Но ничего, ничего поделать не могла.

— Ладно, держи, — Киса протянула мне комбинезон, аккуратно упакованный в полиэтиленовый пакетик. — Пойду я. Я записана в третий взлет.

Уже уходя, Киса обернулась, с усмешкой посмотрела на меня и сказала:

— Ты с ним поосторожнее, мать.

Наверное, она имела в виду Генчика.

Но в тот момент мне было все равно. Я уже вообразила себе что он тоже давно в меня влюблен, что все остальные девушки для него ровно ничего не значили, он просто развлекался с ними, пока ждал меня.

Только потом, несколько месяцев спустя, я поняла, что имела в виду Киса. Но тогда было уже поздно. Впрочем, буду рассказывать обо всем по порядку.

Итак, я сидела в Эл-410 (парашютисты ласково называли этот самолет «Элкой»). На мне был потрясающий Кисин комбинезон. На левой руке — высотомер, похожий на компас. Желтая стрелочка будет показывать высоту — пять тысяч метров, четыре, три, две. На тысяче восьмистах я должна была выдернуть релиз, открывающий парашют. Релиз — небольшая пластмассовая трубочка, находящаяся в районе правого бедра. Генчик выдал мне кожаный шлем и пластиковые очки, защищающие глаза от ветра. Скорость свободного падения может доходить до двухсот пятидесяти километров в час (у тех, кто занимается фри-флаем и может лететь к земле головой вниз, скорость даже выше), поэтому без очков не обойтись.

Но самое главное — за моей спиной был парашют, похожий на яркий рюкзачок

Я казалась себе красавицей. В то утро я получила столько комплиментов, сколько не получала за всю свою жизнь. Права была Юка — ничто не красит женщину так, как секс. Я не знаю, можно ли наш с Генчиком секс назвать хорошим. Наверняка в понимании Юки это был весьма посредственный секс. Когда она рассказывала мне о своих любовниках, она употребляла такие выражения — «я улетала на небеса», «мне стало так хорошо, что захотелось умереть», «кончая, я дрожала, словно меня посадили на электрический стул». Ничего подобного я не испытала — я не дрожала и умирать мне вовсе не хотелось. А хотелось смеяться, хотелось уснуть, уткнувшись в его подмышку, хотелось говорить с ним о каких — то пустяках, хотелось, наконец, завернуться в простыню и исполнить для него восточный танец. Что я и сделала, а сонный Генчик сказал, что я ненормальная, но я поняла, что это был комплимент.

Утром все, даже аэродромная уборщица тетя Ляля, заметили, что я посвежела так, словно вернулась с курорта. Что у меня блестят глаза. А Дима Шпагин, второй инструктор, с которым я должна была постигать парашютные азы, даже сказал, что я похудела. Хотя как я могла похудеть за одну ночь?

Только Юка по-прежнему на меня дулась.

Она тоже была в самолете. Она даже на меня не смотрела. О чем-то весело болтала с Кисой, не обращая на меня ни малейшего внимания.

Она прекрасно знала, что меня задевает. Что сейчас, как никогда, мне необходима её поддержка. Мне вдруг вспомнилась история с десертной вилкой в баре. Как я представила себе, Что убиваю Юку, и сpaзy же мне стало намного легче.

А если бы мне вздумалось убить её сейчас? Ну вот прямо сейчас? Можно быстро сорвать с неё парашют и вытолкнуть из самолета. Никто даже не успеет понять, что случилось. Эта мысль немного меня отвлекла. Я представила, как беспомощная Юка летит к земле и орет от настоящего неразбавленного ужаса. «Хорошая игра, — подумала я. — Если играть время от времени в Юкино убийство, то жить становится на порядок проще. Даже странно все это… Ведь по большому счёту я её люблю!»

И все же мне было страшно.

Я сидела на неудобной жесткой скамеечке и тихо умирала. Мне казалось, что мои конечности стали пластилиновыми. От страха.

Думаете, остальные парашютисты пытались меня утешить и приободрить? Как бы не так! Наоборот, все утро мне приходилось выслушивать страшные истории.

«А ты знаешь, Настя, что, если парашют не откроется, твое тело, ударившись о землю, подпрыгнет на три метра вверх?» — вкрадчиво улыбаясь, спросил меня парашютист Жора.

«Заткнись!» — прошипела я.

«Да не волнуйся, это безболезненная смерть. Многие умирают, ещё не долетев до земли, от разрыва сердца», — оптимистично предположил он.

Мои инструкторы — Генчик и Димка Шпагин — заставили меня просмотреть видеокассету с основными разновидностями «отказа» основного купола.

— Отказ основного купала — это штатная ситуация, ты должна быть готова к этому всегда, — серьезно сказал Дима Шпагин.

Оказывается, стропы парашюта могут закрутиться, перехлестнуться, маленький вытяжной парашют (так называемая «медуза») может зацепиться за ногу спортсмена, и тогда основной купол не раскроется вообще.

Всё утро мы занимались на специальном тренажере, имитирующем нераскрывшийся основной купол парашюта.

— Если ты поняла, что купол не открылся, то ты должна закинуть ноги назад, прогнуть спину, — объяснял Шпагин, — потом выдернуть подушечку отцепки основного купола. И только потом дернуть кольцо запаски.

Я висела под потолком в специальной подвесной системе, стараясь запомнить, что он говорит. Хотя сомневаюсь, чтo мне может реально пригодиться эта информация. Потому что если мой парашют не раскроется, если запутаются стропы, то меня сразу же парализует страх, и все равно ничего сделать я не смогу.

Для того, чтобы раскрыть запасной парашют, нужно какие — то три секунды. Справа, на груди, находится так называемая подушечка сцепки, похожая на подушечку для швейных игл. Она пристегивается с помощью липучки, поэтому выдернуть её не так-то просто.

А кольцо запасного парашюта находится слева, у самого сердца.

Иногда я трогаю его ладонью — и мне становится спокойнее.

И вот я сижу в самолете, высота три тысячи метров (если верить высотомеру, пристегнутому к моей руке). Рядом сидит сонный Генчик. Дима Шпагин держит меня за руку, и я стараюсь, чтобы моя рука не дрожала.

Зачем, зачем я согласилась прыгать?

— Первый уровень АФФ самый легкий — сказал Генчик. — Напоминаю, что ты должна делать.

Мы выходим из самолета последними. Ты — в середине. Выпрыгиваем, ты прогибаешь спину, а мы с Димкой будем держать тебя в процессе всего свободного падения. Все, что тебе нужно сделать, это устойчиво лежать на животе. И контролировать высоту по высотомеру. На высоте тысяча восемьсот метров ты откроешь парашют. Все поняла?