Селянин - Altupi
Егор повернулся к нему, во взгляде всё ещё читалось самоуничижение. Кирилл снял руку с руля и, отвлекшись от дороги, нашёл его ладонь.
— Егор, — сказал он, глядя в глаза, чтобы быть убедительнее, — всё, чем я смог помочь тебе, включая деньги на лечение, я сделал только после того, как ты изменил меня. Да. Так что мы квиты. И давай сменим тему. Андрюха как в школу будет добираться первого числа?
— Пешком дойдёт, — нехотя, не отойдя от предыдущего разговора, ответил Егор. Он снова смотрел в боковое окно.
Кирилл был совершенно против того, чтобы малолетние пацаны ходили по нескольку километров через поля и леса пешком, однако осадил себя от комментариев: да, он слишком проникся симпатией к Андрею, беспокоится за него, но, во-первых, тому скоро тринадцать, не ребёнок, во-вторых, в данном случае он поделать ничего не может, а, в-третьих, было за что волноваться — Егор бы ни за что такой вариант похода в школу не допустил.
— А ты по возвращении чем займёшься, будешь скотину распродавать?
— Если купят. Что живым весом, что на бойню. Себе порежу. Перекупщики, может быть, возьмут. На свинину сейчас плохой спрос, дешево… Но не о деньгах сейчас речь — девать куда-то надо и срочно. Андрей в приюте поживёт, а скотина…
— В каком приюте? — взметнулся Кирилл и потерял контроль над управлением, чуть не въехал в зад попутной «Весте». — Блять! Нахуй! — Он снова уставился на дорогу и показал средний палец оравшему на него через два стекла водителю «Тииды», которого пришлось подрезать. Слов не слышал, а беззвучное открывание рта в купе с разгневанной рожей выглядело комично, но ситуация взбесила, как и привело в недоумение решение Егора. Селянин испугался столкновения, напрягся, вцепился в ручку на дверце.
— Зачем в приют, Егор? — цедя сквозь зубы, злясь незнамо на кого, переспросил Кирилл. — Я же говорил, что возьму его к себе! У меня поживёт!
— Кир, мы всё решили…
— Отправишь брата в приют? Егор, я тебя не узнаю! Это же интернат! Детский дом!
— Это вынужденная мера. Всего на несколько месяцев. Андрей всё понимает, потерпит. Не думай, что мне легко его оставлять.
Калякин вдруг понял: снова пресловутая рахмановская жертвенность. Теперь уже Андрей жертвует собой ради матери. Научился у брата, который без промедления бросил институт и сложил своё будущее на алтарь их немощной матери. Достойно уважения, только… Только бессмысленно — зачем?!
— Егор, — сказал он спокойнее, — почему ты отмёл моё предложение? Я могу заботиться об Андрюхе не хуже тебя. У меня квартира большая, будет или в зале жить, или мою комнату займёт. Похавать всегда что-нибудь найдём. Пусть живёт.
— А школа?
Вопрос поставил в тупик. Сука, о школе он и не подумал. То есть, он помнил, что Андрею надо ходить в школу, но вот о том, что школа окажется за сто с лишним километров — нет.
— Переведём его здесь в школу. Здесь хорошие школы. Лучше, чем в деревне.
Егор мотнул головой, будто Кирилл опять чего-то не догонял.
— Это сложно и надо заранее. А если разные программы? Реабилитационный центр как раз рядом с его школой, переводиться не придётся.
— Всё равно я не узнаю тебя, Егор. — Кириллу стало несколько обидно, он заговорил ещё спокойнее, хладнокровнее. — Причины, которые ты назвал — это не причины. Я предлагаю помощь, ты отказываешься, мне как это понимать?
Егор уже давно сидел с опущенной головой, рассматривал ладони с погрубевшей от работы кожей и, похоже, жалел о затеянном разговоре, вышедшем ещё хуже предыдущего. Не хотел отвечать или собирался с мыслями. Какой-то новый камень лежал у него на душе. Кирилл видел это и ощущал, как такой же камень ложится на его душу. До областной администрации оставался один светофор.
Егор поднял голову и, видимо, прочёл его мысли, заметил сменившееся настроение. Удосужился объяснить.
— Кир… Я уезжаю на очень долгое время… три-четыре месяца — это очень долго. Зачем тебе обуза на шею?
Кирилл открыл рот возразить, но Егор взглядом удержал его и продолжил:
— Сейчас ты хочешь помочь, я тебе верю и благодарю, но ты вернёшься на учёбу, к друзьям… Вдруг у тебя вернутся прежние интересы?.. Тебе же понадобится квартира, чтобы привести кого-нибудь? Андрей будет лишним. И… он доверчивый, привязался к тебе, верит в нашу с тобой пару, а если увидит тебя с кем-нибудь… ну, ты понимаешь?.. С другим парнем или девушкой…
Кирилл ушам не верил, что слышит такое. Сейчас он мог спровоцировать десять аварий, хотел, чтобы в него врезались полсотни автомобилей, расплющили в гармошку — что угодно, лишь бы не слышать таких обидных слов.
— Нет, — мертвенным шёпотом прервал он, — нет.
— Андрей окажется тебе не нужен, — словно не замечая, добивал Егор. — Я этого боюсь. В приюте я могу быть спокоен, что он всегда под присмотром. Прости, Кир.
Кирилл сжал руль. Смотрел прямо, на дорогу, но не видел ничего. Благодаря каким-то инстинктам ехал, но не соображал, что делает. Ему казалось, что по щекам катятся слёзы, ощущал мокрые борозды, но это было обманом — глаза оставались сухи. Душа пыталась зачерстветь, покрыться панцирем, Кирилл изо всех сил боролся с этим, искал рациональное зерно, напоминал, что Егор пережил предательство и у него есть полное право бояться ещё одного. Егору ведь трудно было сейчас всё это произнести, он кусал губы и сжимал, заламывал пальцы.
— Ты ведь не серьёзно сейчас? — взмолился Кирилл. — Ты меня проверяешь?
— Нет. — Егор махнул опущенной головой и поднял её. — Я волнуюсь. Я перестраховываюсь. Прости.
Урод Виталик!
— Но ты веришь, что я люблю тебя?
— Да.
— И что никогда не брошу?
Егор молчал.
Они прибыли к месту, нашли пустой клочок на обочине, втиснулись. Кирилл отстегнул ремень безопасности. Рахманов сделал то же самое, но они оставались сидеть. Молчали.
— Егор, ты помнишь, как меня зовут? — спросил Калякин.
Егор непонимающе сдвинул брови.
— Ну, давай, скажи, как меня зовут? — потребовал Кирилл.
— Кирилл, — осторожно проговорил Егор.
— Вот именно! Я Кирилл, а не Виталик! Я до конца жизни твой, а ты до конца жизни мой. Я не обижусь на твои слова, потому что ты никогда не обижался на мои и всё мне прощал. А ещё мне понятны твои переживания. Все до единого. Я как-нибудь выдержу эти три-четыре месяца, в крайнем случае, дрочить под одеялом буду. Я хочу помочь
