Оливия Стилл - Жара в Архангельске-1
Никки в глубине души не нравилось, что Даниил почти всё время у неё дома проводит за компьютером. Но она смирилась и с этим — главное, что сидел он рядом с ней, у неё дома — и Никки даже этого было достаточно, чтобы быть счастливой. Но постепенно счастье её переросло в тайную печаль и горечь — ей всё-таки хотелось настоящей любви. А Даниил сразу сказал, что этого дать он ей не сможет. И ей не в чем было упрекать его — ведь она сама приняла его правила игры. Но что она могла сделать, если любила его, любила по-настоящему. А он… что он? Он знал это. Но он-то был свободен, по крайней мере, внушал себе это. И был волен делать всё, что хотел…
А Никки плакала украдкой в подушку от его холодности и всё-таки любила его. Любила с болью. А он приходил и уходил. Он же был свободен… А она садилась за свой дневник и писала:
«…Хочу сидеть и рисовать узоры на запотевшем стекле… хочу знать, что кому-то нужна и в то же время хочу побыть одна… В голове обрывки фраз, фрагменты чувств моих… к тебе. Всё моё существование будто превратилось в мозаику. Самой мне вряд ли удастся её собрать, так и придётся жить с обрывками фраз да фрагментами чувств в голове. А ещё ближе к рассвету сажусь пишу тебе письма, но только не отправлю, и ты их никогда не прочитаешь… а мне бы хотелось, чтоб ты знал, но нельзя раскрывать тебе этой тайны. Зачем? Наша игра затянулась, тебе так не кажется? Порой я сама начинаю забывать, что играю… но ты возвращаешь меня в наш придуманный мир, точнее мой… Стенка… Мы лежим рядом, но я тебя не чувствую… сейчас кажется, что этого и не было… Это были всего лишь игры твоего разума с моими чувствами… И я сама этого хотела…
Я хочу найти сама себя,Я хочу разобраться, в чём дело,Помоги мне, помоги мне,Я хочу, чтоб моя душа тоже пела…
Я поверила, что ты можешь мне помочь, открыла душу, но тут поняла, что тебе это совсем не нужно — вот дура… И теперь пошла обратная реакция. Сегодня я думала, что ненавижу тебя, но ненависть слишком сильное чувство… для тебя — простая апатия, мне пофиг… Забудь меня, прости меня, не замечай меня… Все эти слова не для тебя…
Тяжело это всё…
Но я тянусь к тебе…
Знаешь, мне тут рассказали про птицу феникс, которая сжигала себя каждые сто лет и возрождалась из собственного пепла. Так и я готова сжечь себя для тебя и возродиться… Чтоб стать сильнее…
А я глупая маленькая девочка, которая нуждается в защите и любви… Нет, я давно не стремлюсь быть понятой и принятой. Мне просто иногда необходимо ощущать, что я нужна хотя бы одному человеку на земле, тогда у меня будет смысл стремиться к новым вершинам.
Почему тебя нет, когда ты так нужен? Почему всё так? Зачем люди расстаются, если им хорошо вместе? Я помню каждое твоё прикосновение… Помню, как ты пробудил во мне нежность к себе. А куда её теперь деть? Куда? Ведь тебя рядом нет, может и не будет уже… Жаль, но такова жизнь…
Я буду вспоминать то чувство, которое ты пробудил. Точнее оно будет жить во мне, пока живёт хоть одно воспоминание о тебе…»
А сегодня он пришёл. Не один, а с девушкой. Эта девушка вела себя с ним так, будто он её собственность. Запускала руки в его волосы, прижималась к нему. Да и Даниил смотрел на неё не просто как на свою знакомую…
Надо быть сильной. Ведь он предупреждал. Любить надо всех.
Надо, надо… Как Никки тяжело было бороться с собой! Но в её ушах звучали его слова: «Ты же сильная, я верю в тебя, ты сможешь победить себя… Сможешь быть выше всех этих земных страстей…»
Буквы не складывались в слова. Слова не складывались в строчки. Она писала о своей боли, о чувствах, разрывавших её. Писала и тут же зачёркивала.
«Я просто… а ладно, не имеет значения…»
Она закрыла глаза. Две слезинки потекли по её щекам. Нет, она не сильная. Она слабая маленькая девочка, которой хочется любви и тепла. Но она должна быть выше этого…
Впрочем, не только Никки плакала в подушку этой белою архангельскою ночью. Плакала и Олива, лёжа на верхней полке плацкартного вагона. Горько плакала, кусала подушку, чтобы не реветь в голос. Она плакала по себе, по своей горькой участи. А главным образом потому что — увы! — влюбилась. Влюбилась страстно и безответно в человека, в которого влюбляться было нельзя…
…Он проводил её до гостиницы и даже не поцеловал на прощание. Просто сказал «пока» и ушёл. Придя в свой номер, Олива посмотрела на себя в зеркало и не понравилась себе. Чучело с дурацкой причёской. Значит, я ему действительно не нравлюсь, подумала она и тут же расплакалась. Сказалось всё: нервное напряжение этого дня, чересчур много эмоций, да и ноги болели адски после каблуков. А главное — она полюбила. И тот, кого она полюбила, возможно, не захочет продолжать с ней даже общаться. Она же видела, как он посмотрел на неё в начале встречи — тут и ежу ясно, что она ему не понравилась. Правда, потом, по мере того как они общались, его взгляд изменился, он даже стал улыбаться. Но… вдруг это всего лишь обман чувств? Даниил же сказал, что играет. Может, это была всего лишь игра…
И Оливе от этого становилось ещё больнее.
Гл. 14. Урбан Роад
Солнечный луч прорезал шторы и внаглую улёгся на подушке Даниила. Он провёл рукой по глазам и открыл их. Но лежать под прямым солнечным светом, когда луч бьёт в глаза, ему было неудобно, и он встал. Потянулся, вышел в коридор, подошёл к зеркалу пригладить растрепавшиеся со сна вихры.
— Привет, кошара заспанная! — подмигнул он своему отражению в зеркале. Сам себя он почему-то называл Котом. Даже аватар на форуме у него был в виде кота.
Даниилу нравилось любоваться на себя в зеркало. И то, правду молвить, внешностью его Бог не обидел: высокий, зеленоглазый, черты лица классически-правильные. Естественно, такой парень должен нравиться девушкам. Он и нравился им. Только вот самому Даниилу эти неровно дышащие поклонницы были глубоко безразличны. До поры до времени, пока не научился извлекать из этого пользу для самого себя.
Теперь было окончательно ясно, что он покорил сердце не только Никки, но и Оливы. Ну, с Никки-то всё стало ясно в первую же встречу. Но от Оливы он всё-таки ожидал большего. Что и говорить, при живом общении она его сильно разочаровала.
Как ни парадоксально, несмотря на свои убеждения, Даниилу всё-таки хотелось влюбиться. Но влюбляться было не в кого — ему были неинтересны девушки, которые сами на него вешались. Ему хотелось бы найти такую, которая победила бы его самого. Общаясь в интернете с Оливой, ему представлялась она именно такой — сильной, красивой, независимой. Но при встрече оказалось, что она такая же жалкая, как и все, если не сказать хуже: её внешность, скованность поведения — всё говорило о том, что человек в себе не уверен. Сидя с ней тогда на скамейке в Петровском парке, Даниил более всего хотел бы удрать от неё. Однако он этого не сделал. И, как потом оказалось, всё-таки не зря…
