Медленное пламя - Кристен Эшли
Если бы я последовала за своими желаниями, и ничего не получилось бы, то навредила бы Джонни и Иззи (а также Марго и Дэйву), и результаты могли бы быть катастрофическими.
И это приводило меня в ужас.
Глава 3
Она — Адди, а я — Тоби
Тоби
Субботним утром Тоби стоял возле холодильника и допивал бутылку воды, когда это произошло.
Он вернулся с пробежки, пытаясь через пот выгнать из организма пиво и виски, выпитые накануне вечером в местном баре «На пути домой» (известном среди горожан как «Дом»).
И прежде чем это произошло, он знал, что должен быть рад, что ему удалось хотя бы немного заглушить алкоголем горечь ссоры с Адди, а на следующее утро пропотеть.
На самом деле он удивился, что ему не нанесли визит уже вчера вечером в баре «Дома».
Увидев имя, вспыхнувшее на экране телефона, лежавшего на кухонном островке, и учитывая его слова в адрес Адди, он очень не хотел отвечать на звонок.
Но его отец (не говоря уже о Марго) научил его справляться с возникающими проблемами, чтобы не держать груз на душе до того, как он станет слишком тяжелым и потянет вниз.
Помня об этом, он поставил бутылку, взял телефон и ответил на звонок.
— Привет, Джонни.
— Ты, нахрен, издеваешься? — ответил брат.
Тоби глубоко вздохнул.
— «Привет, Джонни»? Вот что ты мне говоришь, когда весь город гудит о том, что вчера ты кричал на Адди на гребаной улице? — потребовал брат.
— Джонни, послушай…
— И чтобы ты понял до конца, почему я охрененно зол на тебя, мне пришлось услышать это дерьмо от постороннего человека, а не от моего брата, который поругался с сестрой моей женщины на гребаной улице, а затем вернулся в гараж, и следующие три часа работал рядом со мной и ни хрена мне не сказал.
Ну, ладно.
Знаете, что?
С него довольно.
Поэтому он произнес:
— Отвали, Джонни.
— Отвалить? — Это прозвучало тихо и даже более сердито, чем уже говорил его брат.
— Да, отвали, — повторил Тоби.
— Ты рехнулся?
— Вообще-то, нет, — процедил Тоби.
— Что случилось?
— Не твое дело.
— Ответ неверный, — рявкнул Джонни. — Все, что касается сестры Элизы, — абсолютно мое дело. Все, что касается моего младшего брата, — мое дело. Мне, бл*ть, не верится, что ты наорал на Адди и ни хрена мне не сказал. Но я не должен удивляться. Это старый добрый Тоби.
Ну, нет, черт возьми.
— Нет, — выдавил Тоби. — Мы этого не делаем. Не говори мне этого. Я достаточно наглотался этого дерьма. Это закончится здесь и сейчас.
— Тоби…
— Нет, — прервал он. — Я — не ты. Преодолей это. Я никогда не был тобой. Но я живу на Земле уже почти тридцать три года, так что пришло время тебе понять. И, Джонни, повторю: мне почти тридцать три. Пора тебе перестать обращаться со мной так, будто мне тринадцать.
Брат начал что-то говорить, но Тоби не дал ему такой возможности, продолжив:
— Речь идет не о побеге на мельницу в восемь лет, когда мне хотелось иметь собственное пространство, чтобы заниматься своими делами, и никому о них не рассказывать. Я был ребенком. И да, возможно, мне не следовало делать это или что-то еще, что ты считал глупостью и сам бы такого не сделал, но я был гребаным ребенком. И вообще, почти всем моим поступкам, включая и этот, имелось объяснение. Я был ребенком, который нуждался в личном чертовом пространстве, чтобы заниматься своими делами, и в этом нет ничего плохого.
— То…
— Нет, — прервал Тоби, — речь о том, что я взрослый человек, а не о том, что ты чем-то не доволен, и без обид, чувак, но мне плевать, что ты чем-то не доволен. Я не прошу от тебя отчитываться по всем событиям твоей жизни и объяснять принятые тобою решения. И не проси об этом меня.
— Брат, послушай…
Тоби не послушал.
Он продолжил говорить, потому что это нужно было сказать, и, по его мнению, уже давно.
— Никогда, кроме того раза, что папа оплатил мое обучение в колледже, и да, для получения степени мне потребовалось семь лет, потому что я постоянно отвлекался на другие занятия, но я получил свою степень, Джонни. Ни разу я, черт возьми, не попросил ни у тебя, ни у папы, ни у бабушки с дедушкой, ни у Марго и Дэйва ни единого гребаного пенни. Я сам пробивал себе путь в жизни. Сам оплачивал счета. Сам покупал себе автомобили. Из собственного кармана заплатил за лицензию механика и лицензию пилота. Я занимался своими делами и заботился о себе, ни на кого не опираясь. И да, я живу один уже пятнадцать лет и так и не пустил корней. Самый долгий срок, который я пробыл на одном месте, — три года, но кого это волнует?
— Тоби…
Тоби не дал Джонни произнести ни слова.
— Меня никогда не арестовывали. Я никогда не оказывался в долгах, которые не мог бы погасить самостоятельно. Никогда не пропускал оплату счета, подготовку к экзамену или рабочий день. Я не стал папочкой чьего-то ребенка, никогда не давал обещаний, которые не сдержал бы, и никогда не разбил ни одного сердца, ведя себя как мудак. Не могу сказать, что не попадал в передряги, но это происходило тогда, когда я пытался поступить правильно, а те люди так не считали. Все, что я делал, это проживал жизнь так, как ты не проживаешь свою, просто будучи вторым сыном Гэмбл. Мне жаль, если ты думаешь иначе, но это не значит, что всю жизнь я должен терпеть твое дерьмо.
— Брат…
— И отмечу, Джонни, даже после папиной смерти, получив свою прибыль от автомастерских, я не купил яхту и «Феррари» и не зажил хорошей жизнью, став нахлебником, меняя кисок и ведя себя как придурок. Я продолжил работать, жил по средствам, и когда для меня наступало подходящее время, возвращался домой и исполнял свои обязанности в гараже. Я не прошу поздравлять меня с этим, но немного уважения не помешает.
— Тоби, послушай…
Тоби не собирался слушать, потому что он еще не закончил.
— И то, что случилось с Адди, останется между мной и Адди. Мы оба взрослые. Но здесь есть нечто большее. Она не сестра твоей невесты, а я не твой младший брат. Она — Адди, а я — Тоби, и мне неприятно говорить об этом, Джонни, но эта херня не
