Мария Воронова - Повод для знакомства
Она ни на секунду не хотела отлучаться из больницы, не хотела лишать себя даже мимолетной встречи с Колдуновым. Видеть его уже было счастьем.
Ян Александрович приветливо улыбался ей при встрече. Каждое утро, зайдя в палату с обходом, он осведомлялся о Катином самочувствии и температуре. Потом нагибался и щупал ее голень, как хозяйки щупают фрукты, прежде чем купить.
– Кажется, все идет неплохо, – говорил он и Кате, и Маргарите Матвеевне.
Старушка действительно поправлялась. Через три дня после операции она уже ходила по палате, а на пятый день отважилась выглянуть в коридор.
Конечно, Катя радовалась, что Маргарита в порядке. С другой стороны, это значило, что ее скоро выпишут. Еще какие-нибудь десять дней – и все. И Катя больше никогда не увидит Яна Александровича. Между тем она чувствовала, что расстаться с ним навсегда – все равно что умереть. Не нужно ей взаимности, но видеть его, восхищаться им, просто разговаривать ей так же необходимо, как дышать!
Катя пыталась погасить свои бурные чувства, ревностно исполняя обязанности санитарки и сиделки. Кроме всего прочего, она надеялась, что Ян Александрович увидит, какая она старательная, и хоть немного полюбит ее за это.
За эту неделю Катя пережила, кажется, все страсти и кошмары женской души, которые она старательно давила в себе всю жизнь. Она то замирала от счастья, когда Ян Александрович улыбался ей, то млела от восторга, когда видела его за работой и понимала, какой он великолепный хирург и самоотверженный врач. Через секунду она падала с этих высот в черную дыру отчаяния, думая, что еще несколько дней – и Колдунов уйдет из ее жизни навсегда.
День у Яна Александровича не задался с самого утра. Во-первых, накануне он безобразно напился с однокурсником. Однокурсник был давно и счастливо женат, его жена носила под сердцем третьего ребенка, и с чего вдруг Яна понесло лицезреть эту идиллию, было неясно ему самому. Он с завистью смотрел на играющих детей, на округлившийся Надькин живот, на то, как муж с женой обмениваются нежными взглядами. Однокурсник звезд с неба не хватал, работал обычным преподавателем на кафедре терапии, и третий ребенок был для него в общем-то непозволительной роскошью.
Выйдя из гостей, он с мобильника позвонил Вере, но, услышав холодное: «Да, Ян Александрович. Не волнуйтесь, все в порядке» – отключился.
Фигушки там все в порядке! Он купил бутылку дешевого коньяка и выпил, сидя перед телевизором. Чем больше он пил, тем хуже ему становилось, хотя по идее должно было быть наоборот. Мысль о том, что, не будь он таким идиотом, был бы сейчас так же счастлив, как сокурсник, никак не покидала его головы, несмотря на мощную алкогольную атаку.
Ничего удивительного, что утром он чувствовал себя плохо. Преодолев соблазн обмотать голову скотчем, чтобы не развалилась на кусочки, Колдунов постоял под холодным душем, попил водички и собрался на работу. В принципе он мог позвонить той же Светке и сказать, что придет позже, но, зная, что двухчасовые опоздания в коллективе всегда объясняются похмельным синдромом, потащился, перемогаясь, в больницу.
Однако Светка была человеком опытным.
Может, она не сумела бы с лету определить перфорацию желудка или отличить острый холецистит от аппендицита, но колдуновский диагноз установила сразу.
– Ой, блин! – заголосила она, когда Ян возник на пороге ординаторской. – Ян Саныч, нельзя ж так над собой издеваться! Вы ж зеленый весь с похмелья, как гоблин!
– Молчи, женщина, – прошептал он. Светкин голос раздавался у него в голове, как эхо под сводами старинного подземелья.
– Где это вы вчера оттопыривались?
Яну стыдно было признаться, что он твердо ступил на последнюю ступень алкоголизма и пьет дома в одиночестве, поэтому он только неопределенно помахал рукой перед носом коллеги.
– Ну и рожа у вас!
– Ты вообще не забывай, с кем разговариваешь, – посоветовал Ян. – Будешь хамить начальнику, останешься без премии.
– Напугали ежа… Но вам нельзя сейчас перед больными отсвечивать. Такой доктор Зло! – И Светка радостно захохотала: наверное, муки похмелья были ей знакомы только понаслышке. – А выхлоп-то, господи! Авария на коньячном заводе!
– Хватит критиковать начальство! Распустились тут! Начальство уже и напиться спокойно не может. Ладно, я посплю пока здесь на диванчике. Цырлин где?
– Поехал в какое-то село консультировать. За ним в восемь утра машина пришла.
– Значит, остаешься за старшего. Операций у нас с тобой сегодня, слава Богу, нет, так что сделаешь обход. И, Света, в виде личного одолжения, зная твою честность, прошу: когда будут спрашивать, где я, не говори: «Да вот, на диване пьяный валяется».
– Будьте спок! Я иду на отделение, а ординаторскую запру, будто никого нет.
– Делай что хочешь, а мне жизнь не мила, – пробормотал Ян, устраиваясь поудобнее. Уже засыпая, он почувствовал, как его укрывают чем-то теплым, успел удивиться, откуда у Светки одеяло, и провалился в сон.
Проснулся он достаточно бодрым. Светка не только укутала его своей шалью, но и предусмотрительно открыла в ординаторской форточку, так что голова не болела. Ян зевнул, в сотый раз дал себе зарок не пить и отправился в душ. К сожалению, водные процедуры отменялись: в душевой стояли носилки с покойником. Колдунов отогнул укутывающую тело простыню. Кого же он проспал? Покойником был бомж, который давно пропил и мозги, и печенку, и все остальные органы, необходимые для жизни. Кончина его ожидалась давно и была, в общем, приятным событием для отделения.
Ян прикрыл труп и решил все-таки помыться. Кряхтя, он отодвинул носилки подальше от душевой кабинки, разделся и встал под едва теплую воду. Только он намылил голову, как в дверь начали ломиться.
– Что за дьявольщина? – услышал он Верин голос. – Покойник, что ли, заперся?
– Господи, что происходит? – вторили ей дежурные сестры.
– Да я это, я, – прокричал Ян, – успокойтесь.
– Что это вы там делаете с трупом? Да еще закрылись?
– Соображай, что говоришь. Больные услышат, – одернула Вера.
– Я принимаю душ. И оставьте меня в покое, девки. Вам-то что занадобилось?
– Нужно покойника в морг отвезти.
– Терпение! Выйду из душа, и отвезете.
– Сейчас нужно! Через пять минут там санитары все закроют. Мы звонили туда, а они сказали, что если мы сию секунду труп не подгоним, то пусть он до завтра у нас стоит.
– Блин! Ладно, открываю.
Беззвучно матерясь, Колдунов прикрыл чресла полотенцем и распахнул дверь.
– Хватайте носилки и бегом. Мухой! Нечего тут на голого заведующего пялиться.
Светка отпросилась пораньше, но уйти ей не удалось. В приемный покой привезли какую-то личность в тяжелом состоянии, извлеченную из-под грузовика, и Колдунову со Светкой пришлось оперировать.
