Габор Васари - Montpi

– Обязательно…

– Одним словом, я долго над этим размышлял. Наконец мне пришла хорошая идея. Милые маленькие штанишки твоей жены всегда висят в окне. Я решил их украсть и под предлогом их возвращения представиться ей. Об этом она не смогла бы рассказать тебе, ибо это звучит совсем невероятно. Ты умный, мыслящий, проницательный человек. Почему ты не стал министром?

– Да. Что было дальше?

– Однажды ночью я карабкался вниз по стене… Ты слушаешь? Я осторожно пополз вниз по стене и выкрал штанишки.

– И ты совсем не боялся, что я в этот момент высунусь из окна, удушу тебя и выброшу во двор?

– Еще как!

– Дальше. Ты познакомился с моей женой?

– Нет.

Мучительная тишина.

Мы закуриваем по новой сигарете.

– У тебя нет полегче?

– Какую марку ты хочешь?

– «Джоун».

– Кельнер, одну пачку «Мэриленд Джоун», только побыстрее, и еще одну бутылку этого недурного вина.

Он склоняется ко мне, кончики наших носов соприкасаются.

– Ты ее очень любишь?

– Очень – но теперь больше украдкой.

– Знаешь что? Я разрешаю тебе ее поцеловать. Ты можешь ей сказать это. Такой вот я муж! Я разрешаю это тебе! Ты заслуживаешь это!

– Она не допустит этого. Он блаженно улыбается.

– Мы же можем оба ее любить! Официант, счет!

В дверях ресторана мы расстаемся. У Луи срочные дела. Он придет домой поздно. Пусть жена не ждет его с ужином.

– Скажи ей, что я встретил своего директора и должен быть с ним. Вот десять тысяч франков, они твои. Китайский император шлет тебе привет. Шандор Петефи будет жить вечно.

Луи весело вскрикивает, поднимается в облака и исчезает за крышами улицы Сен-Жакоб.

– Он причинил вам боль?

Я не понимаю, что со мной приключилось. Я лежу на своей кровати. Но ведь только что я стоял в воротах отеля. На лбу у меня – холодная примочка, сымпровизированная из кружевного носового платка.

Два грустных глаза пытливо смотрят на меня.

– Он вам сделал очень больно?

Я устал. Закрываю глаза. Очертания странных предметов мелькают перед моими закрытыми веками, растягиваются, стягиваются вновь. Теперь уже ничто не причиняет боль. Блаженство – вытянуться и лежать, совершенно ни о чем не думая.

– Он вам причинил боль?

Я вспоминаю – туманно, как в мираже, – что я поднялся в свою комнату… Или нет? Голова трещит, мысли утомляют.

Звуки, мягкие, милые звуки, нисходят на меня, они идут издалека, сбегаются ко мне и ласково журчат.

– Вам надо выпить чаю… я помогу… Боже мой, вы устали?.. Если бы я знала…

Какой милый, прекрасный сон! Я приоткрываю глаза, чтобы он не улетучился.

Круглая, белая рука женщины перед моим лицом. Тихий нежный аромат окутывает меня.

– Я села к вам, на край постели… Так, сейчас будет хорошо…

Она осторожно кладет руку мне под голову и мягко поднимает ее повыше.

– Еще немного чаю… вот так.

Благотворное тепло переполняет меня. Я чувствую, как горит мое лицо.

– Что произошло?

– Я тоже хочу знать… Вы поднялись сюда… и вдруг упали… Лоб ваш кровоточит немного… Боже, как дрожит ваша рука…

Ее пальцы слегка пробегают по моим волосам. Мало-помалу окончательно прихожу в себя. Сажусь в постели. Влажная повязка соскальзывает мне на лицо.

– Подождите, я ее поправлю.

– Спасибо, мне уже совсем хорошо.

Молодая женщина стоит передо мной, улыбаясь. Как же ее зовут? Мари-Луиз… да… Я знаю ее. Но я нигде не вижу ребенка. У меня легкое головокружение, но я хотел бы встать. Я вытягиваю вперед руку, чтобы найти опору, тут она подставляет себя, и моя рука обхватывает ее талию. Теплое, красивое женское тело. Значит, это не сон. Никакое не видение. Она поправляет кружевной платочек на моем лбу. Неожиданно ее пальцы замирают, она не шевелится. Из-под ее круглой обнаженной руки я смотрю на стол.

Белый хлеб… нарезанная ветчина в тонкой бумаге… масло… сыр…

Я хочу видеть ее лицо, но она нежно удерживает меня от движений. Своим лбом я ощущаю, как тихо поднимается ее грудь. Неожиданно ее лицо скользит вниз, к моему. Красивый круглый подбородок дрожит, линия губ слегка искривляется, словно она собирается плакать. Она все ближе наклоняется ко мне. Теплая рука обвивает мою шею, она гладит щеками мое лицо. Она ласкает меня наполовину как женщина, наполовину как взволнованная девственница. Затем она уходит. Я слышу тихое шуршание ее платья; она уже стоит в двери и говорит:

– Adieu.

– Мари-Луиз.

– Ну что?

– Я до несчастья приличный человек… отчаявшийся и безнадежно приличный… и…

Она подходит совсем близко, ее тело легко и изящно прижимается ко мне. Она играет пальцами в моих волосах. Глаза полузакрыты, рот приоткрыт, она глухо шепчет:

– Теперь хватит… хватит… Мы не должны больше видеться…

– Почему?

– Потому что… так лучше… я так хочу… Дверь за ней медленно закрывается.

Перед постелью на полу лежит раскрытый французский словарь. На столе хлеб, сыр, ветчина, масло…

Ночью мне становится очень плохо.

Руки, ноги, а затем и голова начинают неметь. Грудь словно сжата в тисках, я не могу дышать. Кошмар.

Я высовываюсь из окна навстречу черному небу. Помогите!

Это оттого, что я так внезапно поел?

Я не должен был есть! Зачем я ел? Боже милосердный, будь так же добр ко мне, как к Кнуту Гамсуну.

Лишь на рассвете мне становится лучше. Чувство онемения проходит, я могу нормально двигать руками.

Я медленно тащусь обратно к кровати и уже лежа смотрю на постепенно светлеющий четырехугольник окна и свисающие куски обоев на стене.

Одиннадцатая глава

Я потерял всякое представление о времени. Мой будильник остановился.

Я осторожно поднимаюсь в постели и нигде не вижу своих ботинок. Стул, на котором обычно лежит моя одежда, тоже пуст. Кто-то украл ее, пока я спал. Боже, теперь я буду умирать не только голодным, но еще и голым. Диким рывком я выпрыгиваю из кровати, в глазах все потемнело. Что бы это значило?

Приступ головокружения. Только не пугаться! Я стою перед кроватью совершенно одетый, в обуви. Правильно, я ведь даже не раздевался вчера вечером.

Галстук мой съехал набок, волосы нависают на лицо. Разбитое зеркало так смешно искажает мою физиономию. Вообще-то надо бы умыться.

Вода холодна, меня словно колют мелкими иголками, когда я погружаю в нее руку. Но после процедуры приятная теплота окутывает меня.

Когда я вытираю руки, происходит нечто кошмарное. Я замечаю, что из моего кармана торчит что-то белое. Я вынимаю это. Кружевные трусики.

Кровь ударяет в голову и начинает громко стучать в висках.

Я засунул это в карман после того, как вытащил наверх… Одним словом… одним словом, с той поры ничего не произошло. Мужчина, женщина, ребенок – их никогда не существовало в реальной жизни. Я страдаю галлюцинациями. Я сошел с ума. Без сомнения.