Вишневая - Линн Берг
«Я точно вылечу из универа», с отчаянием крутилось в голове.
Глава 1
От начала сентября прошла неделя. На зеленых листьях деревьев в парках уже расползлась коррозия осени, трава под ногами потеряла цвет и уныло раскисла от часто идущих дождей. Сегодня, кажется, было первое утро за семь прошедших дней, которое началось не с традиционной угнетающей мороси. Еще по-летнему теплые лучи солнца сладкой патокой сочились сквозь легкий тюль занавесок в комнату, наполняли темные углы сливочным светом восхода и стирали уцелевшие клочки прошедшей ночи.
Есеня утро не любила: ее ранний подъем вводил в непонятное уныние. Хотя кого бы не вводил? Необходимость шесть дней в неделю вставать в семь утра и со сверкающей голливудской улыбкой переться на пары едва ли у кого-то вызывала сладкий экстаз. И даже если такие придурки на самом деле существовали, примыкать к ним она не спешила.
— А почему ты перестала ходить на гимнастику? — пока рот насильно набивался манкой и комом застревал где-то в горле, мама Сени, по обыкновению начинавшая утро с вопросов про успеваемость, именно сегодня решилась сменить тему и переключиться на нечто поинтереснее.
Вишневецкая по-партизански молчала, пробуя языком размалывать осточертевшие до рвотных позывов комочки каши. Манка все же с третьей попытки проскользнула по пищеводу вниз, а у Есени к тому моменту мозг уже сплел сплести целую сеть сопутствующих диалогу с матерью вопросов.
— Ты это к чему? — заискивающе начала она издалека, громко позвякивая ложкой по молочно-белому фаянсу тарелки.
— Да просто интересно, — Елена Владимировна отмахнулась от дочери полотенцем и вернулась к тщательной полировке посуды. — Ты уже лет пять никуда не ходишь.
— Я хожу на занятия, — аргумент был не самым убедительным, но других у Есени не было.
— Это другое, — последовал новый взмах полотенцем, — а про спорт ты совсем забыла. Глянь на себя, сидишь как знак вопроса, ссутулилась вся, бледная, как моль.
Вмиг захотелось закатить глаза в раздражении. Есеня, однако, сдержалась. У матери было не так много тем для диалога: успеваемость, учеба, институт, красный диплом. Когда скудный запас иссякал, она подключала дополнительный канал, отвечающий за придирки с пустого места. Заходил он в беседу, как правило, под соусом «у совершенства нет пределов».
— У меня есть пары по ОФП, — в этот довод Есеня верила еще меньше, чем в предыдущий.
Следовало бы прикусить язык и лишний раз болезненной темы не касаться вовсе, ведь время неумолимо утекало, а вопрос с ее долгами так и остался висеть на гвозде под названием «мудак». Один космос ведал, на какие ухищрения ей теперь придется пойти, чтобы оправдаться перед Мироновым.
Есеня в полной уверенности, что не произносила его фамилию вслух, на следующей фразе матери серьезно задалась вопросом, не открылись ли в ней способности к чтению мыслей:
— А ты почему, кстати, не сказала, что пары у тебя теперь ведет Миронов?
— Не знала, что для тебя это важно, — удивленно ответила она.
— Конечно, важно! Я ж его с пеленок знала. Мама у него замечательная была, помнишь ее?
Его маму она не помнила, да и про самого Миронова вспоминать не хотела бы, особенно за пределами университета. Давняя и малопонятная дружба между родителями ни на сантиметр не сокращала ту пропасть, что царила в их отношениях почти с момента знакомства. Даня был старше и общение с Есеней в приоритетах не держал. Да и весь разговор с матерью сейчас скатывался в сплошную патетику, которая ни на йоту не проясняла, с чего мать так прицепилась к ее физподготовке. Неужели узнала о пропусках?
— Так к чему ты вообще затеяла этот диалог?
— Когда ты собиралась рассказать о том, что тебя отчисляют?
Комок манки застрял где-то в горле и упорно отказывался соскальзывать дальше вниз. Театрально откашлявшись, сама того не желая, Сеня потянулась за стаканом воды и мучительно медленно начала цедить по глотку, пока на стеклянном дне не осталось капель.
— Откуда ты узнала?
— А какая разница? Лучше ты мне ответь, почему не ходила на пары!
Предыдущий год для всей семьи выдался непростым, в особенности для родителей Есени, чем она не преминула воспользоваться в самых корыстных целях, пуская учебу на самотек. Выведывать, как именно мать прознала о долгах, и правда не имело смысла. Важны были только факты. И факт в том, что Вишневецкая застряла в глубокой заднице.
— Мы с отцом впахиваем как ненормальные, чтобы оплачивать тебе учебу, а ты имеешь наглости брать и не ходить! Тебе диплом нужен, Еся, остальное — вещи второстепенной важности.
Если бы внезапно в квартире начался пожар или потоп, или какой другой катаклизм, первым, что схватила бы мать после папки с документами и паспортов был бы Есенин аттестат. Мама ее образование ставила в одну линию с базовыми человеческими потребностями, будто без диплома Вишневецкой грозила незамедлительная остановка дыхания и сердечного ритма. Сама Есеня к этому вопросу подходила с доброй долей скептицизма и мало верила, что отсутствие корочки непременно довело бы ее до паперти и протянутой руки.
— Я могла бы заняться репетиторством, если вас так прижимают финансы.
— Да при чем тут деньги? Я же про другое, — всплеснула руками Елена Владимировна. — У нас ведь был уговор, помнишь? Пока учишься, мы с папой тебе материально помогаем как можем, работать не надо, только учись хорошо. Разве мы о многом просим?
Упрекать, не упрекая — вот, что мать умела лучшего всего. Словно мастер по акупунктуре она с точностью знала, на какие точки следует давить и куда лучше всаживать тонкие иглы, чтобы заставить человека нервничать. Разумеется, Есеня сама была виновником своего положения и наживать долги ее никто не заставлял, но этот порицающий тон матери, словно она опозорила всю семью, вызывал внутри подспудное чувство тревоги и раздражения.
— Да я решу я этот вопрос, мам. Делов-то.
Как ни старалась Есеня выглядеть спокойно, пожимание плечами вышло скорее нервным, чем расслабленным. Мать ее показушность, само собой, не убедила.
— Знаю я, как ты дела решаешь, поэтому я сама поговорила с Даниилом Александровичем…
Оставшаяся часть фразы утонула в нарастающем шуме в ушах, в громкой пульсации крови, в частых и гулких ударах сердца.
— …И он попросил тебя подойти к нему сегодня после пар.
— Зачем ты это сделала, мам!?
Прозвучало это куда истеричнее, чем ей хотелось бы и куда громче, чем она ожидала. От
