«Реми Мартен» - Светлана Полякова
— Но я серьезно о твоих финансах, — сказала Вероника.
— Увы, мой друг! — сказала я. — Если ты решила занять у меня денег, ничем не могу тебе помочь. Я потратила даже скромные сбережения из копилки. Люди, помнится, пугались, когда я высыпала им в ладони горсти рублей и пятаков…
— Так вот, — терпеливо продолжала Вероника, — у нас выставка… Нам нужен человек, который будет смотрителем, а заодно…
— Ну тебя, — отмахнулась я. — Именно сейчас в моей душе появилась одна мечта… Я лежу на этой поляне, а Господь осыпает меня деньгами… Ни за что. Просто по доброте душевной. Видит Он, какая девушка симпатичная лежит среди цветов, отчего бы в самом деле ей не помочь материально? И прямо на меня золотым дождем сыплются пятаки и рублики.
— Фингал будет, — довольно мрачно заметила моя подруга. — Один из пятаков хлопнет прямо тебе в глаз… Кстати, работа, которую я тебе предлагаю, как раз такая, будешь спокойненько сидеть в кресле, читать своего любимого Павича и получать за это триста рублей в день… А помимо этого, иногда к тебе будет подходить кто-нибудь и спрашивать, сколько стоит та или иная работа. Ты будешь говорить цену, он будет покупать, и процент ты будешь класть себе в карман…
— Это неплохо, — согласилась я — На проценты эти мы с тобой сваливаем в Голливуд…
— Господи, Сашка! — не выдержала Вероника — Я с тобой серьезно разговариваю! Если я сегодня не скажу ям, что нашла тебя, то они приведут какую-нибудь мымру драную и эта мымра получит все деньги! Я же тебе хочу помочь!
— Нет, это, конечно, недопустимо, — согласилась я с ней. — Чтобы какая-то мымра прикарманила мои денежки! Конечно, я посижу там у вас. Чего мне стоит… Тем более что за то время, пока мы с тобой тут лежали, на нас почему-то не упало ни одного пятачка… И даже рублика.
Мы еще немного времени провели в задумчивом молчании.
— Вообще-то я очень серьезно говорила относительно работы, — первой нарушила его Вероника.
— И как ты это видишь? — усмехнулась я — Утром я должна мчаться с тяжелой сумкой наперевес. Мои бабули будут трепетно ожидать насущного хлеба и молока. Я не могу допустить, чтобы эти ожидания оказались тщетными…
— Ты уже пять лет работаешь санработником, — заметила Вероника. — Создается ощущение, что это у тебе призвание…
— Одна пожилая леди, — сказала я, — заметила недавно, что за мою работу Господь прощает мне грехи… Так что, может быть, моя работа не такая уж бестолковая, каковой тебе кажется.
— Да не кажется! — возмутилась Вероника. — Просто ты сама всегда плачешься, что денег вам с мамой не хватает…
— Их никогда не хватает, — философски отозвалась я. — Спроси пресловутого нефтяного магната, хватает ли ему денег. Он непременно ответит тебе, что ему их тоже не хватает. И сама подумай, что я буду делать, когда твоя выставка закончится? А свою любимую работу я потеряю… Мои подопечные бабуленьки достанутся чужим бессердечным людям? Никто не придет к ним с радостной улыбкой, не сядет за стол выпить чайку и выслушать новости! Просто притащат это дурацкое молоко и хлеб… Нет, я не могу!
— Я же тебя не заставляю бросать работу, как ты не поймешь! Дежурство твое начинается с одиннадцати, до этого времени можешь распивать чаи с бабушками и дедушками!
В принципе что-то в ее словах было рациональное. Я задумалась, все просчитала и поняла: если меня не будет доставать наше начальство со своими собраниями, то времени мне должно вполне хватить.
— Ладно, давай попробуем, — согласилась я. — В конце концов, попытка не пытка!
Триста рублей в день — для меня это была неслыханная сытима! За свои хождения по этажам я получала всего пятьсот в месяц. Да еще и отдавала из этих пятисот сто рублей за моих бедняжек. Нашему начальству пришло в голову однажды, что наши подопечные могут вполне оплачивать частично мои услуги, с чем я была в корне не согласна. Причем платить несчастные пожилые леди были должны почему-то не мне, а именно моему начальству. Так то, поразмыслив, мы с мамой решили, что без этих ста рублей как-нибудь обойдемся, а бабушек трогать с меркантильными вопросами не станем. Тем более что собирать с них по десятке должна была тоже я. Согласиться еще и мытарем стать? Heт, уж покорнейшее спасибо, лучше я буду сама раскошеливаться!
Так что Вероникино предложение не давало мне покоя. Конечно, будет трудновато, но я выдержу. Так, я и решила. Трудности, как известно, закаляют душу.
Можно и вечером к ним забегать, рассудила я. А на начальственные претензии мне и в другие времена было наплевать с высокой колокольни … Тем более что они на своих собраниях поют. И все какие-то дурацкие песни. У них это называется «сплоченный коллектив» Сели рядком и запели: «Напилась я пьяна, не дойду до дома…»
Приняв важное для себя решение, я немного успокоилась. Оставалось, правда, мое злополучное графоманство, на которое времени совсем не было. Если припомнить, что Юрий Карлович Олеша требовал, чтобы писатель не проводил ни дня без строчки, то я в связи со своей трудовой деятельностью из рядов приличных писателей автоматически выбывала.
Это меня немного испугало, но и здесь я нашла выход. Вряд ли на вернисаж будут идти сплошным потоком. Значит, я вполне могу написать эту столь необходимую строчку в рабочее время.
В общем, все будет хорошо, моя радость, — сказала я себе. — С завтрашнего дня начинается новая жизнь. Может быть, ты ее выдержишь».
И не то выдерживали, подумала я, засыпая. Если уж до сих пор я жива и относительно здорова — и на сей раз ничего со мной не случится.
Трудно жить на свете человеку, внешность которою не совпадает с его эстетическими представлениями о красоте.
Отчего-то моя внешность резко с ними не совпадала. Каждый день я старательно избегала зеркала. Но — увы? — оно с раннего утра занимало позицию прямо перед моим носом, и я была обречена видеть этот кошмар. Не будешь же чистить зубы с закрытыми глазами?
— И кому пришла в голову эта садистская идея — непременно вешать этого урода прямо перед тобой? — ворчала я. — Иллюзий лишаешься с самого утра. Только проснулся — и пожалуйста! Вместо прелестницы белокурой какая-то образина с всклокоченными перьями!
— Саша? Ты с кем разговариваешь? — спросила меня мама.
— С собой, — ответила я. — С кем же еще мне обсудить насущные проблемы? «Я своей смешною рожей сам себя и веселю…»
— Да брось
