Разлучница между нами (СИ) - Барских Оксана
– Вот кто твоя любимая женщина, – горько усмехаюсь я вслух, и мой голос в тишине отдается эхом от голых стен.
– Нам нужно поговорить наедине, Дина. Ты не должна была узнать об этом вот так, – спокойно произносит Антон, словно не он только что был в роли действующего лица видео для взрослых.
В отличие от Фаины, которая стоит позади него и стыдливо отводит взгляды от окружающих, которые видели ее стареющее и обвисшее тело во всех ракурсах, мой муж держится ровно и уверенно. Будто для него это не имеет никакого значения.
Конечно, я лукавлю и обманываю себя. Тело у Фаины, несмотря на возраст, спортивное и подтянутое. Недаром она тратит столько времени на бассейны и тренажерные залы.
– Не так? Не так, Антон? Повтори, что ты сказал, мерзкий ублюдок! – вдруг раздается глухой рассерженный голос Иннокентия.
Я в семье была поздним ребенком для родителей и родилась, когда старшему брату исполнилось пятнадцать лет. Так что он с самого моего рождения привык меня оберегать и защищать, заменив мне практически отца, когда тот умер в мои десять лет.
Вот и сейчас, придя в себя, он выдвигается вперед и бычится, глядя на моего мужа, как на отребье и отброса, которых сажал в тюрьму, будучи прокурором.
– Не лезь не в свое дело, Кеша, это только между мной и Диной, – недовольно произносит Антон и хмурится, замечая, наконец, что свидетелей слишком много. И никто из них не проявляет чудеса такта. Наоборот, они стараются не отсвечивать, чтобы не пропустить грандиозный скандал.
– Ошибаешься, ублюдок. Именно я вел ее к алтарю, когда выдавал за тебя замуж. Ты божился, что никогда ее не обидишь, но я всегда знал, что ты скользкий тип. Помнишь, что я тебе сказал в тот день, когда ты пришел просить ее руки? Что я сломаю тебе ноги, если ты станешь причиной ее слез. И для тебя я не Кеша, а Иннокентий.
– Кеш, не надо, – шепчет испуганная Маша и пытается удержать мужа на месте, но это бесполезно.
Несмотря на то, что ему уже пятьдесят пять, он настроен серьезно и не собирается спускать Антону то, что он меня оскорбил.
Я же стою на месте, как вкопанная, и вслушиваюсь в музыку и детские крики во дворе. И молюсь, чтобы никто из детей не пришел сейчас сюда.
В этот момент Кеша кидается на Антона и следом раздается звук удара его кулака о челюсти мужа. Последний не сопротивляется, но пропускает лишь первый удар.
– Достаточно, Иннокентий. Выпустил пар? А теперь отойди, мне нужно поговорить с женой.
Я прикрываю глаза. Зря он это сказал. Кеша, сколько я его помню, всегда был вспыльчивым. Достаточно поднести спичку, и из его гнева разгорается неиссякаемый пожар.
Он снова замахивается, но Антон отвечает, и между ними завязывается драка с мордобоем и рычанием. Они толкают и тягают друг друга по всему залу, отчего женщины начинают визжать, а мужики пытаются их разнять, но все их попытки тщетны.
– Кто-нибудь, сделайте что-нибудь! – кричит в панике Евгения Петровна, моя свекровь, и подбегает ко мне. – Что ты стоишь и молчишь, Дина? Твой брат сейчас убьет моего сына!
– А что я сделаю? – флегматично спрашиваю я вслух, но ее ответ меня мало интересует.
Чувство, словно из меня вынули ядро жизни. Даже мой голос звучит мертвым и безжизненным.
– Фаина! Разними их! Это ведь всё из-за тебя! – обращается Евгения Петровна уже к другой невестке, но та прислоняется к стене и обмахивает лицо ладонью.
Судя по красному лицу и бессмысленному взгляду, ей плохо.
– Мам? Что тут происходит?
В зал входит Семен, старший и единственный сын Фаины.
– Сынок, – шепчет она синюшными губами, – отведи меня наверх, что-то мне плохо.
Она мало обращает внимания на драку и на окружающих, полностью сосредоточена на себе.
– Господи, у Фаины же давление. Что ты стоишь, как идиотка, Дина? – гневно кричит на меня свекровь. – Быстрее неси тонометр, а ты, Семен, вызывай скорую!
Несмотря на ее крики, никто ее не слышит. Все заняты продолжающейся дракой.
– Как давно вы спите? Год? Два? Или ты легла под моего мужа лишь после смерти своего? – задаю я вопрос Фаине.
Раньше я бы кинулась ей помогать, как сердобольная родственница, но сейчас во мне нет ни жалости, ни сострадания.
– О чем вы говорите, тетя Дина? Маме плохо, вы в своем уме?
В этот момент я слышу, как раздается треск стекла, после что-то ударяется о пол, и по звукам я понимаю, что это ваза. Та самая, которую Фаина подарила мне на прошлый день рождения.
Воцаряется тишина, и все, наконец, слышат, как пытается докричаться до них Семен.
Кто-то вызывает скорую, кто-то бежит наверх за тонометром, а я никак не могу оторвать взгляд от разлучницы, которая разрушила мою жизнь.
Фаина поднимает свой взгляд, чувствуя мое внимание, и видит, что я равнодушна к ее состоянию.
– Ты жестока, Дина, как же ты жестока, – шепчет Фаина и начинает беззвучно плакать. Ее глаза лани смотрят на меня с укором, и все, абсолютно все подбегают к ней, заставляют сесть на стул и помогают ей, словно забыв, что она сделала с моей семьей. Со мной.
Единственная, кто остается рядом, это Маша.
Она обнимает меня за плечи и прижимается ближе, словно хочет, чтобы я знала, что она рядом. Всегда готова мне помочь и поддержать.
Вокруг суета, но я ничего не слышу.
Смотрю на то, как Антон подбегает к Фаине и садится перед ней на колени, целует руки и смотрит на нее снизу вверх таким взглядом, которым никогда не смотрел на меня. Ни разу за двадцать лет брака.
А затем его слова к ней навсегда разбивают мое чернеющее сердце.
– Всё будет хорошо, любовь моя. Больше я не позволю никому тебя обидеть.
Глава 3
Когда приезжает скорая, Маша выпроваживает гостей с детьми, и в доме остаются только родственники. Не в силах наблюдать за тем, как мой муж крутится вокруг Фаины, я ухожу наверх.
Мне бы пройти мимо мужниного кабинета, но меня туда тянет словно магнитом. Я наворачиваю круги вдоль коридора и обратно, но всё равно захожу внутрь, вдыхая спертый воздух их совокупления. Они даже не удосужились проветрить, словно не собирались больше скрываться от меня.
Садиться на диван, на котором буквально недавно муж любил другую женщину, жену своего брата, мне противно, и я отхожу к стеллажам с книгами, зная, что Антон вскоре придет, чтобы со мной поговорить о произошедшем.
Лишние уши нам ни к чему, и я прошу Машу присмотреть за детьми.
Я беру с полки альбом и бездумно его листаю, иногда вглядываясь в фотографии. Символично, что в руки мне попадается именно тот, в котором наши снимки со свадьбы.
– Я знал, что найду тебя тут, Дина. Ты всегда любила драму.
Мрачный голос Антона сзади заставляет меня от неожиданности вздрогнуть, и от испуга я роняю альбом. Оборачиваюсь и вижу, что он стоит в дверях, и его руки засунуты в карманы. Он принимает защитную позу и всем видом показывает, что не настроен вести со мной диалог, и пришел сюда насилу.
– Гости ушли? – спрашиваю я хрипло и впиваюсь пальцами в углы стола.
– Да. Остались только самые близкие.
– Близкие, – усмехаюсь я. – Ты бы хоть предупредил заранее, что некоторые родственники тебе ближе, чем остальные.
– Фаина мне не родственница! – скалится Антон, недовольный одним лишь предположением, что они с Фаиной могут быть родичами. Извращенцем он никогда не был.
– Имеет ли это значение, Антон? Как давно это продолжается? Десять лет? Пятнадцать?
Я слышу в своем голосе боль, но не отвожу взгляда от мужа, который продолжает смотреть мне в глаза с таким видом, словно ему всё равно на мои чувства.
– Фаина – честная и порядочная женщина, Дина, что бы ты там не думала и какие россказни про нее не распускала среди знакомых. Думаешь, я не знаю, что это ты пустила слух, что свою дочь она родила не от Гарика?
– Что? Я пустила слух? – повторяю я за ним бездумно. От удивления у меня наверняка вытягивается лицо, а я хватаю ртом воздух от несправедливого обвинения.
