Чувства навыворот - Людмила Сладкова
«Господи, за что?» — безмолвно взмолилась, возводя глаза к небу.
Им в одном помещении находиться было категорически противопоказано.
Синицына являлась для него неким безусловным раздражителем. Прямо красной тряпкой для разъяренного быка.
Стоило на горизонте появиться, одноклассник тут же докапываться начинал. Все-то его в ней раздражало! Все-то ему не нравилось!
Ирина являлась обладательницей красивых, густых медно-рыжих волос. Из-за дразнилок Красницкого свою шевелюру девушка возненавидела.
Так же, как и большие зеленые глаза на пол лица, из-за которых парнишка окрестил ее пучеглазой.
«Да с чего пучеглазая-то?» — хотелось кричать всякий раз. Видела она пучеглазых людей. И ничего общего с ними не имела.
Про свою фигуру Синицына вообще не заикалась. Куда ей со своими «сто-шестьдесят-сто» тягаться с идеальными девичьими телами «девяносто-шестьдесят-девяносто», окружавшими его?
Подумаешь, мясистая попа? Зато упругая!
Да, грудь третьего размера. Зато она хотя бы есть!
Узкая талия? Зато… зато гибкая! И животик плоский. Что ж теперь?
Орать на всю школу: «Синицына, ты похожа на воздушный шарик, перетянутый на поясе шнурком? Почему ты до сих пор с этим живешь, и все никак не сбросишься с крыши?»
Но именно так он и делал! Именно так и поступал! А она потом часами рыдала в подушку, чувствуя себя самой настоящей уродиной и желая лишь одного — действительно сброситься с крыши.
Отгоняя от себя не самые радужные воспоминания, Ирина вновь скользнула осторожным вороватым взглядом по объекту своей неприязни.
Красницкий, ни на кого не реагируя, на ходу натягивал футболку.
Так странно. Она никогда прежде не видела его без одежды.
Щеки обожгло болезненным румянцем. Сердце отчего-то бешено заколотилось в груди. Во рту пересохло. И дыхание странно сбилось.
Да! Не зря он, видимо, единоборствами занимался с первого класса. Вот и обладал теперь полностью сформировавшимся телом.
Телом мужчины, не парня!
Мощные плечи. Широкая грудь, покрытая порослью грубых темных волосков. Красивый мышечный рельеф. Кубики пресса на животе.
Внезапно Ирине захотелось прикоснуться к ним.
Ощутить подушечками пальцев их твердость. Или мягкость.
«Вот черт! Я совсем спятила?»
Ее точно по голове шарахнули увесистым кирпичом. По венам разлился губительный ток, покалывая кожу. Будоража кровь.
Впервые она заметила в нем не выскочку, драчуна и задиру, которому все сходит с рук, потому что он — единственный сын главы их города, а… парня. Молодого. Привлекательного. Сильного.
Слава выглядел старше своих лет. Возможно, виной тому была его внешность. Высокий рост. Смуглая, загорелая кожа. Темные волосы и карие, почти шоколадные глаза. Глаза, которые никогда ей не улыбались, и смотрели слишком уж сурово для его нежного возраста.
Ирина резко тряхнула головой, пытаясь избавиться от столь странных ощущений. Вернуть контроль над собственным телом. Успокоиться. Но ослабевшие конечности дали о себе знать — коленки внезапно подогнулись. Она чудом удержала равновесие. Одичавший пульс застучал где-то в горле.
Ленка пискнула от ужаса и крепче вцепилась в стремянку.
— Держу! — вновь запыхтела подруга. — Снимай второй и спускайся.
«Легко сказать!»
Ноги тряслись. Руки не слушались.
— О, Синичка! — эхом отразился от стен громогласный возглас Красницкого. Ирина брезгливо поморщилась.
«Синичка. Синичка, черт бы его подрал!»
Даже прозвище это нелепое он ей придумал. Как собачонке. А все подхватили. Стадо баранов! Что с них возьмешь?
Она решила не отвечать. Игнорировать его.
«Ага, как бы не так!»
Все уже уставились на них, ожидая очередную перепалку.
— Красный, задай ей жару! — потирал руки Серега из параллельного класса.
Собрав всю волю в кулак, Ира схлестнулась со Славой настороженным взглядом. На удивление, на его лице не было и намека на привычную холодную ухмылку. Только злость. Постоянная.
Адресованная исключительно ей.
— Чего… тебе?
Голос дрожал от волнения. Так дрожал, что девушке самой противно стало.
Красницкий же невозмутимо скрестил руки на груди.
Плохой знак. Ей предстояло многое выслушать.
— Скажи, ты же в курсе, что тебе далеко до размеров той крошечной птахи, название которой ты так гордо носишь?
«Молчи. Молчи. Прикуси язык. Не давай волю гневу!»
Ира стиснула зубы, всеми силами пытаясь не ввязываться в ссору.
— Алле, гараж! — рявкнул вдруг одноклассник. — Я с кем разговариваю?
— Понимаю! — не выдержав, отозвалась его же тоном.
— Серьезно, что ли? Тогда какого черта ты возомнила себя именно синицей и начала порхать по проводам?
— А? — проблеяла она, чувствуя себя неполноценной.
Потому что не поняла ни слова из брошенной им фразы.
— Ладно, — театрально выдохнул парень. — Давай на твоем языке. Запомни: тебе категорически запрещено подниматься выше… сколько там у вас каблук? Двенадцать? Так вот, выше двенадцати сантиметров над уровнем пола! Сейчас ты рискуешь раздавить своим безразмерным задом ни в чем неповинную стремянку. Ну, и стоящую внизу подругу, конечно! Спускайся, Синицына! Если в тебе есть хоть капля жалости к школьному имуществу и чужой жизни, спускайся…
Присутствующие загоготали во все горло. У Ирины же от обиды слезы на глаза навернулись. Стараясь не выдать своего состояния, девушка до боли прикусила щеку изнутри, да задышала глубже, прилагая титанические усилия, чтобы не разреветься. Гипнотизируя его тяжелым взглядом, Синицына думала лишь об одном — как сильно ненавидит этого ушлепка.
О! Она с превеликим удовольствием расцарапала бы сейчас его наглую высокомерную физиономию. Прямо до крови!
— Ты чего до нее докопался, Славик? — возмущенно ринулась на ее защиту Ленка. — Нормальная у Ирки попа. Красивая. Многие парни заглядываются. Смотрю, и тебе спать спокойно не дает?
— Не встревай, Лен! Забыла, чем все
