Галина Врублевская - Игры взрослых людей

– Значит, ты обитаешь с мамой в Гатчине.

– С мамой и тетей, в однокомнатной квартирке. Теснота жуткая!

Неуместная сейчас мысль о Косте, о комнатке в его доме, о случайной ночи вдвоем пискнула в тайном чуланчике памяти Валерии. Пискнула и замолкла. Девушке удобнее было думать, что она просто снимает жилье в домике на окраине Гатчины. Валерия снова улыбнулась Тео. Он посочувствовал:

– Как вы там ютитесь, не понимаю. Ну и дела! Я мог бы тебя пустить к себе пожить. В гостиной есть место. Если тебя одно обстоятельство не смутит: у меня тут часто ребята, девчонки ночуют. Бывает, до ночи наши сборы-дискуссии затянутся, а метро уже закрыто. Ну, ребята тогда уже до утра остаются. Если тебя такой бедлам не испугает – переезжай хоть завтра.

– Да, но… Мне придется каждый день ездить на работу в Гатчину на электричке.

– Что ж такого. Зато в вагонах свободно. Весь народ по утрам в Питер валит, а ты против потока. Будешь книжки читать. Слушай! Хочешь я тебе покажу камзол короля Артура? Оливия недавно сшила.

Тео ушел в другую комнату, быстро переоделся и вновь вернулся, но уже в королевском обличье.

– Ваше величество! – присела в книксене Валерия, восхищенная красотой юноши. В очередной раз она убедилась, как одежда меняет человека.

Тео довольно улыбнулся, затем плюхнулся на диван, забыв о королевском величии. Вытянув ноги до середины комнаты, он небрежно откинулся на спинку и начал докучливо объяснять своей несведущей подруге о чаше Грааля, содержащей божественный дух, и о короле Артуре, посвятившем жизнь поискам этой чаши.

– Будешь со мной ее искать? – с пафосом воскликнул он, хватая Валю-Леру за руку.

Этот вечер положил начало новому витку отношений между молодыми людьми, скорее дружескому, чем романтическому. Хотя порой дружеские беседы незаметно перетекали в объятия, давая каждому желанную разрядку. Валерия и Тео походили на воспитанников детсада, в тихий час снимающих штанишки друг перед другом – весело и невинно.

Уже через несколько дней Валерия переселилась к Тео. Косте и домашним она сказала, что на время написания дипломной работы ей дали комнату в общежитии университета.

Сумрачные дни поздней осени сменились на более веселые зимние декорации. С появлением первого снежка на улицах стало светлее и спокойнее, а Валерия смогла оформить в собесе отпуск, чтобы полностью сосредоточиться на дипломной работе. Ежедневные утомительные поездки на электричке из Питера в Гатчину и обратно наконец-то отпали. Теперь Валерия могла в любое время посетить назначенную руководителем дипломной работы консультацию или подольше задержаться в библиотеке, не опасаясь, что опоздает на последнюю электричку. Тео тоже иногда посещал читальный зал, делал себе кучу ксерокопий и дома укладывался с ними на диван. Читая, он вдруг прикрывал себе листком глаза от света и мирно засыпал за скучным для него занятием.

– Где же твое хваленое немецкое трудолюбие? – будила его Валерия, возвращаясь поздно вечером из библиотеки.

– Ты в плену расхожего мнения. Полагаешь, будто все немцы – зануды и педанты. Я – творческий человек! К тому же мама у меня русская.

По выходным Валерия ездила навещать маму. И, сама не понимая почему, заглядывала к Косте. Там даже остались кое-какие ее вещи. А Костя давал ей то, что не мог дать Тео, – нежность и заботу. Для него, почти сорокалетнего мужчины, юная Валерия была нежным цветком. Он лелеял ее, как растения на своих клумбах. Тео жил в огромном мире, и место Валерии там было едва заметно. Для Кости всем миром стала Валерия. Он все чаще заговаривал о свадьбе.

– Потом. Позже. Вот защищу диплом, – бормотала она, тая в его объятиях.

Чувство вины и перед Костей, и перед Тео еще сильнее распаляло Валю-Леру. Любовная лихорадка без разбора толкала девушку в объятия обоих мужчин. И она нарастала вместе с преддипломным стрессом выпускницы Педуниверситета Валерии Гостевой.

Дипломная работа продвигалась успешно. Валерия уже написала больше половины. Темой она выбрала творчество Гончарова. Валерия прочитала критических статей едва ли не больше, чем его книг. Вот и сейчас, сидя в читальном зале университета, она штудировала брошюру Мережковского: «Поэзия прошлого слилась с поэзией вечного…» Валерия напряглась, вытянув губы трубочкой. «Трагизм ее положения заключается в том, что она не принадлежит ни прошлому, ни настоящему. Она стоит между ними, и не хочет примирить их, и жаждет несозданного будущего… вот почему она такая скрытная и нелюдимая, несмотря на бездну любви в ее сердце».

Валерия отложила брошюру в сторону, задумалась. Вдруг вспомнила, что собиралась написать письмо подруге, даже конверт с собой захватила. Она вырвала из тетради лист.

«Дорогая Анжелика! Только тебе я могу признаться в ужасной ситуации, в которой теперь оказалась. Не могу поверить, что это происходит со мной. Я так долго сохраняла невинность, что иные могли бы назвать меня старой девой, и вот теперь – я падшая женщина, сплю с двумя мужчинами попеременно. Может, дело в том, что я растерялась, попав в большой город из захолустного поселка? Или все намного серьезнее, какой-то врожденный изъян во мне… Вот сейчас перечитывала Гончарова и поняла, что не все так просто со мной. Ты, наверное, спросишь, кого я больше люблю – Тео или Костю? Ужас в том, что я люблю их одинаково странно. Чем лучше отношения с одним, тем горячее с другим. И наоборот, охлаждение с кем-нибудь гасит чувства и к другому. В общем, я совсем запуталась. А как твой дальнобойщик? По-прежнему скандалит? Почему ты не уйдешь от него, тем более, у вас нет детей?»

Валерия вложила исписанный лист в конверт и снова придвинула к себе брошюру критика, пытаясь найти ответ теперь уже на свои вопросы. Но тут ее внимание привлекла обложка книги у девушки, сидящей напротив. Вместо учебника студентка держала в руках любовный роман популярной писательницы Ирины Артюшовой. В памяти всплыло письмо Анжелики, где подруга упоминала коллегу – однофамильца этой авторши. Валерия раскрыла незапечатанный конверт и дописала:

«Анжелика, а как складываются ваши отношения с математиком Артюшовым? Вы по-прежнему вместе проводите время у компьютера или уже встречаетесь в других местах? Колись, не темни. Я же перед тобой как на духу. Мне было бы неприятно узнать, что ты не отвечаешь мне той же откровенностью, с какой выкладываюсь перед тобой я. Буду чувствовать себя дурой, если ты будешь скрытничать. До свиданья. Целую. Твоя Валечка».

На этот раз Валерия, лизнув конверт языком, заклеила письмо, убрала его в сумку и вернулась к своим занятиям.

Валерия сидела в читалке, забитой до отказа студентами. У кого зачеты, экзамены, у кого защита диплома на носу. Спертый воздух, неимоверная духота, мелкие буквы на пожелтевших страницах испещренных пометками учебников – все это вгоняло девушку в сон. Она прикрыла глаза, положив голову на руки, и тотчас провалилась в небытие. Однако Валерия по-прежнему находилась в читальном зале, только сейчас он был едва освещен и больше похож на вокзал. Люди вокруг были не столько завалены книгами, сколько старыми вещами. У ног каждого лежали сумки, рюкзаки и чемоданы. Все были незнакомы Валерии и как-то враждебно настроены. Они кидали на девушку злые взгляды, словно угрожая. Валерия сгребла в кучу лежащие перед ней книги и сумки, стараясь крепче держать их, но многочисленные руки тянулись к ее собственности.