Арина Холина - Дорогой, я стала ведьмой в эту пятницу!
Точно так же все журналисты мечтают написать книгу, но пишут единицы. Многие годами марают бумагу — выбрасывают, вычеркивают, откладывают, делятся творческими планами, но мечты так и остаются мечтами.
— Богдан, почему ты такой хороший? — спросила Варя, когда они три часа спустя ехали домой.
В чайной они с продюсером обсуждали детали, продумывали героев и спорили насчет того, кому играть главную героиню.
Варя была в диком восторге: наконец что-то настоящее, увлекательное!
— Почему ты все это для меня делаешь? — настаивала Варя.
— Мне хорошо с тобой, — сказал Богдан и положил руку Варе на коленку. От руки стало очень тепло.
Варе хотелось задать миллион вопросов, выразить множество сомнений, но от этого тепла ее вдруг разморило и стало так уютно и сонно, что она откинула кресло и задремала, размышляя о том, что раз уж есть в жизни черные полосы, то и белые тоже есть и нечего бояться перемен к лучшему.
Глава 7
— Маша, это Лиза тебя беспокоит, — сдержанно представилась Лиза.
— Я догадалась, — усмехнулась Маша. — Определился твой номер телефона.
— Я бы хотела забрать белое платье от Валентино, не возражаешь, если я к тебе заеду?
— Я буду дома в течение двух часов.
— Отлично.
Через сорок минут Лиза ругалась с консьержем, который отказывался ее узнавать, а у Маши был занят телефон, и Лиза ходила кругами по просторному холлу, злая на весь мир, а особенно на Машу, которая, как думала Лиза, все это нарочно подстроила.
— Проходите, — разрешил, наконец, портье и даже выбрался из-за стола, чтобы вызвать ей лифт.
Лиза отблагодарила его уничтожающим взглядом, вошла в кабину и стала спиной к консьержу, якобы рассматривая себя в зеркале.
— Проходи, — пригласила Маша, которая была при полном макияже и в вечерних туфлях.
— Куда-то собираешься? — поинтересовалась Лиза.
— Да, мы с Никитой идем на Хворостовского, — гордо сообщила Маша.
— О! — лаконично отреагировала Лиза. — Слушай, я у тебя переоденусь? А то времени нет. Сегодня показ Валентино в «Метрополе», ну, я решила в «Валентино» и одеться.
— Ты с Федором идешь? — не удержалась от любопытства Маша.
— Федор в Сибири. Завтра приедет. Меня Кирсанов пригласил. Не он сам, а его команда, — похвасталась Лиза.
Так как в этом бахвальстве Маша не заметила ничего особенного — Лизе всегда нравилось быть в центре светской жизни, — то смилостивилась и спросила:
— Ты с Варей общаешься?
— В общем, да, — кивнула Лиза.
— Она мне тут звонила и гнала насчет того, что недостойна Богдана, а я недостаточно хороша для Никиты… В некотором смысле бред насчет того, что все слишком хорошо.
— Знаешь, что меня действительно удивляет? — спросила Лиза, подкрашивая губы.
— Что?
— То, что мы познакомились почти одновременно. Сначала я с Федором, потом Варя с Богданом, а теперь и ты с Никитой… Какое-то фантастическое совпадение.
— Да ничего странного! — отмахнулась Маша. — Просто время пришло.
— Да! — обрадовалась Лиза. — Пришло время знакомиться с миллионерами. У каждой девушки наступает такой период! Так сказать, естественный этап развития.
Маша нахмурилась, а Лиза в темпе собрала одежду, попрощалась и убежала.
* * *— Можно с вами поговорить?
Лиза сверху вниз смотрела на девушку в джинсах, длинной голубой футболке и бусах из фальшивого жемчуга до пупка. В руках девушка держала фотоаппарат, на плече висел кофр.
— Можно, конечно, а что случилась? — удивилась Лиза.
— Мы не могли бы выйти, кричать не хочется! — прокричала девушка.
Музыка действительно лупила по ушам, так что Лиза без возражений пошла за незнакомкой. Показ Валентино только что закончился под аплодисменты московского бомонда. Лиза первый раз в жизни сидела в первом ряду — рядом с Кирсановым и его женой, ее снимали телеоператоры, а фотографы из «Харперз Базара» и «Вога» щелкнули для светской хроники.
Девушка вышла на улицу и отошла подальше от входа, где на свежем воздухе толпились гости с коктейлями.
— Меня зовут Катя Подольская, я фотограф, — представилась она. — Может, глупо говорить вам все это, но я долго думала и решила сказать.
— Та-ак… — Лиза полезла в сумку за сигаретами.
— Этот заказ для Кирсанова — мой заказ, — выдала Катя.
— Очень интересно, — прищурилась Лиза.
— Вы можете думать обо мне все что угодно, — продолжила девушка. — Но мне хотелось, чтобы вы знали — это нечестно. Я пять лет работаю в фотографии и такой заказ ждала все эти пять лет. Для меня это не только деньги, это возможность выйти на другой уровень. Я два месяца обхаживала Кирсанова, два месяца не спала по ночам, а потом за вас попросили, и все мои планы разрушились. Я хотела сказать вам, что вы не лучше меня, просто за вас попросили.
Лиза видела, что девушка сильно волнуется, что она не хочет ее оскорбить, что она, собственно, просит о помощи, и Лиза чуть было не решила отказаться от съемок, но тут она представила, что скажет Федору, и ей стало стыдно за слабость и глупость.
— Понимаете, Катя, — едва она начала говорить, как заметила, что далеко не глупая Катя все поняла, — может, я и не лучше вас, а может, и лучше. И возможно, это не ваш шанс, а мой. А то, что у меня есть знакомые, которые помогают мне в жизни, — да, это преимущество, и я не собираюсь от этого отказываться. Ясно?
— Ясно, — прошептала Катя.
Лизе показалась, что девушка готова заплакать, но решила, что так уж устроена жизнь — иногда тебе фартит, а в другое время нет денег на сигареты. Поэтому Лиза развернулась и ушла, и ей то ли послышалось, то ли Катя действительно бросила вслед: «Ведьма!»
«Неудачница!» — подумала Лиза, но настроение отчего-то испортилось, и она поспешила уехать.
* * *На концерте Хворостовского Маша заскучала. Баритон был в ударе, исполнял проникновенно, а у Маши никак не получалось сделать воодушевленное лицо, как у соседки справа, или хотя бы пустить слезу, как соседка слева.
В конце Маша хлопала, как одержимая, от радости, что Хворостовский не стал петь на бис, а Никита с любопытством косился на нее.
— Тебе понравилось?
— Ну… — замялась Маша. — Хороший концерт, но какой-то длинный.
— Да, лучше бы мы пошли в джаз-клуб, — согласился Никита. — С непривычки классика тяжело идет.
— А что же ты тогда меня на этот концерт пригласил?
— Ну… Ты так восхищалась настоящим искусством, глубиной и выразительностью, что мне захотелось доставить тебе удовольствие, — не без смущения признался Никита.
