Научись любить, если сможешь (СИ) - Евгения Ник
— Осадись! И выдохни чуток, а то покраснела вся, как свёкла.
Воздух забивает всё пространство моих лёгких, а затем, выходит, с какой-то режущей болью. Сердце бешено пляшет за грудной клеткой, а со стороны я и вовсе напоминаю сейчас гусеницу, которая бьётся в предсмертной агонии.
— Отпусти меня, придурок конченный! Я сейчас заору, и мои родственники вызовут полицию.
— Ага, давай, устрой тут цирк! Это в твоём стиле, — с сарказмом бросает он и начинает оглядываться по сторонам, кривя физиономию, будто кислый лимон съел.
Проходит не меньше нескольких минут, прежде чем он разрывает тишину.
— Это реально твой дом?
— Представь себе, да.
— Серьёзно?
— Миша, похоже, что я шучу? Я понять не могу, что тебя не устраивает?
— Ну, этот затхлый клоповник… интерьерчик, и в целом, — обводит мою комнату глазами. — пиздец какой-то. Ты тут с предками живёшь? Этот, как его, Толик, тоже тут? Почему не свалишь из этого жуткого хоррора?
— Обязательно свалю, как только богатенького папика найду себе, который будет меня обеспечивать, — выпускаю наружу свою язву, потому что его слова больно полоснули по мне, оставив болезненную царапину.
Миша, смотрит на меня не моргая, переваривая сказанное.
— Ты же не шкура какая-то, чтоб за мягкую кровать и полную тарелку харчей папиков ублажать или я ошибаюсь? — внимательно смотрит.
— Миша, отпусти меня, пожалуйста, и уходи, а то подцепишь ещё что-нибудь в этом клоповнике. И да, иди осторожнее, не наступи на тараканов, мы их бережём, как священный тотем.
Ещё минута в молчании и Гора наконец-то выпускает меня из плена. Берёт свои вещи и начинает одеваться. А я забиваюсь в угол кровати, борясь со жгучим желанием разрыдаться от обиды, но я не могу доставить ему такого удовольствия.
— Если хочешь отсюда поскорее свалить, я могу тебе платить за… — начинает он.
Во мне вновь что-то щёлкает и поднимается к горлу, раздирая по пути мои внутренности.
— Миша, заткни, свой, рот! — произношу чётко по слову. — И покинь как можно скорее эту квартиру.
— Мураш…
— Нет! — выставляю вперёд руку. — Замолчи и уйди. Я думаю, ты уже многое сказал, поэтому лучше остановись.
Он шумно выдыхает воздух из лёгких и идёт к двери, открывает её, выходит в коридор. Я безвольно плетусь следом. Проходим мимо спальни мамы и Толика, мимо кухни, на которой они в данный момент сидят и пьют обычный растворимый кофе и поедают бутерброды с докторской колбасой и сметанковым сыром. Замечая нас, мои родственнички подвисают и сидят в гипнотическом состоянии, не смея шелохнуться.
Гора даже не обращает на них внимания. Идет ровным шагом в прихожую. Надевает ботинки, открывает сам старую дверь, обитую дермантином, который уже изрядно потрепался, делает шаг на выход, но всё же оборачивается, с намерением что-то мне сказать.
— Всего доброго! — киваю, подталкиваю его двумя руками за порог и тяну на себя дверь.
Поворот замка, щелчок. Закрыто.
Держась за ручку двери, опускаю голову и всё-таки всхлипываю. Обидно-то как, слов не подобрать. Я понимаю, что тут не дворец, но то, как он смотрел, какие слова говорил… Он будто на меня мусорное ведро, полное до краёв, высыпал.
— Это что за блядушник ты тут устроила? — слышу за спиной голос Толика.
— Ах, ты ж потаскуха, такая, — подлетает ко мне мать и лупит со всей силы по спине полотенцем, обжигая мою кожу. — Совсем уже совесть потеряла? — и новый шлепок полотенцем. — Я тебе быстро мозги на место поставлю, похотливая дрянь! — ещё шлёпок.
Поворачиваюсь к ним лицом с глазами полными слёз и спокойно говорю:
— Да пошли вы. Оба, — и, расталкивая их плечами, возвращаюсь в свою комнату. Хлопаю дверью так, что штукатурка осыпается от опанелки. Приваливаюсь спиной и устало выдыхаю.
Я точно была очень пьяной, раз додумалась привести Мишу сюда. Хотя ночью, мне казалось, что я вполне себе в адеквате и припугнуть Толика — это хорошая идея. Видимо, нет. План провалился и стало только хуже.
Прохожу вперёд и принимаюсь за уборку, чтобы меньше размазывать в своих мыслях эту омерзительную ситуацию. Как я вчера подумала? Ах да: "Миша выглядит в моей комнате настолько необычно, неправильно, ошибочно, потому что он… другой, что ли". Вот именно, он другой. А я просто дура. И в этот самый момент меня пробивает на слёзы. Складываю одеяла, ощущая, как от них исходит аромат Горы (грейпфрут и что-то перечное), прижимаюсь носом и тяну его в себя. Забиваю в свою память. Вот только для чего? Сама не знаю. Потом психую и, злясь на себя, запихиваю оба одеяла обратно в шкаф, придвигаю к нему стул и достаю сверху подушку, которую Гора закинул на самый верх. Конечно же, она вся в пыли. Выдёргиваю её из наволочки, которую теперь только в стирку. Заправляю свою постель. Только сейчас раскрываю шторы, полностью открываю окно и сажусь на подоконник. Вставляю в уши наушники, включаю музыку для медитаций и прикрываю глаза, из которых до сих пор струятся слёзы.
— Какой же ты придурок, Миша… — говорю вслух и сжимаю в руке зажигалку, которая, судя по всему, выпала из его кармана. — Ну, теперь-то мы точно больше никогда не встретимся! — выбрасываю со злостью, прижимаю зажигалку к губам и тихонько поскуливаю.
Глава 17
Лара
Увы, но тех денег, которые мне удаётся заработать в месяц, совершенно не хватит на аренду жилья, а ведь надо и себя как-то прокормить, одеть и обуть.
По сути, то, что я сейчас зарабатываю, уходит на еду и какую-никакую одежду, мелкие расходы по учёбе, да проезды. Да, для кого-то это покажется дикостью, но как только мне исполнилось восемнадцать лет, мать жёстко сказала, что Толик из квартиры меня, конечно, не выкинет по доброте душевной, но обеспечивать, я теперь должна себя сама. В принципе, я была не удивлена. Проблема была лишь в том, что поступила я на очное отделение и найти более менее подходящую подработку оказалось не так уж и просто. Но я не жалуюсь, потому что в принципе у меня получалось себя обеспечивать, но, конечно, позволить себе аренду, я не смогу. Пробовала пробиться в наше университетское общежитие, но потерпела фиаско. Не положено. На комнату может претендовать только иногородний студент. У меня же, прописка городская. То чувство, когда я впервые пожалела, что не приехала из посёлка.
Так и живу.
Радует одно — учусь на бюджете.
* * *
Весь день я безвылазно сижу в своей комнате и
