Научись любить, если сможешь (СИ) - Евгения Ник
— Ну ты и надрался, — ехидно посмеиваюсь над ним. — Это не ты… вы, а да какая уже разница! Короче, это тебя Михрютка надо было провожать, а не меня. Ошибочка вышла, — и захожусь в ехидном смехе.
— Ржёшь, как злая ведьма, — бухтит он и тут же получает от меня пинок под колено.
— Ты чё творишь, англичанка?
— Это за ведьму, — бросаю и топаю к подъезду, открываю дверь и всё же оборачиваюсь. Миша стоит на том же месте. — Ну и? Уезжать не планируешь?
— Это что за место? — только сейчас удивляется смене моего места жительства и осматривается по сторонам.
— Мой дом.
— Переехала, что ли? К себе не пригласишь? — вставляет руки в карманы джинсов и, покачиваясь, смотрит на меня с улыбкой. Пьяной, наглой улыбкой.
— Нет!
— А если я такой бухой сейчас попаду в беду? Один.
— Миша, ну какой адекватный хулиган посмеет рыпаться на такой Эверест, как ты? Самому то не смешно? — вздыхаю и качаю в безнадёге головой.
— Адекватный хулиган? Смешно, — отбивает он, делает шаг в сторону, но каким-то образом его ноги заплетаются, и он падает.
Я честно пыталась сдержать смех, но это невозможно. Подхожу к нему, хотя моя помощь в итоге не потребовалась. Гора лёгким рывком возвращает своё тело в вертикальное положение.
Смотрю на него оценивающим взглядом, и внезапно, мне в голову приходит мысль. Я же могу припугнуть Толика этим здоровяком, и тогда, может, он будет меньше ко мне докапываться.
— Пойдём большой парень, но не рассчитывай на царские хоромы. Мы люди скромные, живём небогато, если брезгуешь, идти со мной не советую.
Миша внезапно приободряется.
— Нормально, идём.
Заходим в квартиру, и я делаю знак “молчать”, приложив указательный палец к губам. Гора послушно кивает с глупым видом и начинает разуваться, а затем аккуратно ставит свою обувь, кажется, сорок пятого размера, не меньше, в уголок, чтобы она не мешалась. Крадемся на носочках мимо спальни Толика и мамы, сквозь щель под дверью замечаю, что у них включён телевизор, но, скорее всего, они спят под него. Проходим дальше и попадаем в мою комнату. Закрываю за Мишей дверь на старенький шпингалет, разворачиваюсь к нему лицом, и теперь мы стоим друг напротив друга в полной темноте. Только глаза блестят и слышно, как мы дышим.
Миша выглядит в моей комнате настолько необычно, неправильно, ошибочно, потому что он… другой, что ли.
— Мурашка, подойди ко мне, — протягивает руки.
— Миша, что ещё за Мурашка?
— Ну, ты же Мурашкина, а это сокращение, — невозмутимо поясняет и вновь тянет ко мне свои лапы.
Приподнимаю вверх брови, но оставляю это без комментариев. Окей, пусть будет Мурашка, почему-то в его исполнении это звучит менее раздражающе, чем “англичанка”. Даже мило.
— Ты спишь на полу, понял? — шепчу командным тоном и тыкаю пальцем в пол.
— Понял я, понял. Подойди.
Делаю вперёд два шага и оказываюсь прямо перед ним. Поднимаю вверх голову, и Гора тут же срывается. Прижимает меня к своему телу, покрывает сотнями поцелуев, а наша одежда в ночной тишине так откровенно шелестит, что мне от всего этого безумия башню кренит к чертям собачьим.
Его рука скользит по моей спине, нащупывает маленькую молнию и уверенно тянет её вниз. И тут меня словно ледяной водой окатывает. Начинаю панически хапать ртом воздух, руками прижимаю платье к груди и выворачиваюсь из крепких мужских рук.
— Миша, руки! Контролируй себя, пожалуйста, — пячусь назад и упираюсь спиной в холодный бетон, отчего тут же вздрагиваю. — На пол!
Он начинает пыхтеть, как настоящий медведь.
— Да ты реально издеваешься! — свирепеет.
Стаскивает с себя рубашку, джинсы и остаётся в одних боксерах. А я стою и ошалело наблюдаю за всеми его действиями, не в силах и слова вымолвить.
— Прям так спать на коврике? — недовольно бухтит он.
— А? Нет, конечно, подожди. И отвернись, пожалуйста, я переодену платье.
— Что я женских тел не видел, — поднимает вверх брови.
— Моё, не видел! Так что отвернись, дурной.
Миша снова недовольно фыркает, но повинуется, и я быстренько открываю шкаф, ищу свою пижаму, молниеносно переодеваюсь, постоянно косясь в его сторону. Затем достаю с верхней полки зимнее толстое одеяло, стелю его на пол, сверху ещё одно одеяло, делюсь одной подушкой и выдаю свежую простыню, чтобы он мог укрыться.
— Готово! — довольная, упираю руки в бока. — Ну как тебе? Ты рад такой царской перине?
— Ага, просто писаюсь от счастья, — бросает он, плюхается на импровизированное ложе ко мне спиной.
Я следом упала на свою кровать и на удивление, мгновенно провалилась в сон, а когда утром открыла глаза, меня ждал большой, нет, ОГРОМНЫЙ сюрприз…
Глава 16
Лара
Начинаю ворочаться в кровати, пробуждаясь от сна. Тоненький лучик солнца пробивается сквозь шторы, ослепляет мои глаза, и я вновь их прикрываю. А затем в моей голове щёлкает выключатель, и начинаю осознавать, что в кровати я не одна. Более того, на моей груди лежит чья-то рука. Да-да, прямо под майкой, прямо на груди. А что-то каменное упирается в поясницу. Медленно поворачиваю голову и вижу Мишу.
Этот громила, лежит с самым невинным видом на моей кровати и спокойно спит, тихонько посапывая. Какого… тут происходит? Как он оказался со мной рядом? Быстро запускаю руку под одеяло и проверяю, надеты ли на мне шортики. На месте. Минимально, но уже радует.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
А затем я срываюсь и начинаю извергаться гневом, словно вулкан Этна. Резко скидываю с себя руку Миши, подлетаю в кровати и со всей силы толкаю его ногами, отчего он кубарем летит на пол с оглушающим грохотом. Мгновенно проснувшись, он ошарашенно смотрит на меня.
— Ты! — тычу во взъерошенного Мишку пальцем. — Извращенец! — шиплю как анаконда.
— Ты чё шизанулась совсем? — выдаёт он с офигевшей, по всем фронтам, физиономией.
— Это я-то шизанулась? Какого хрена ты залез ко мне в кровать, лапал меня за грудь своими извращенскими лапами, да ещё и своей… своей, этой! — пальцем показываю на его “добро”. — этой базукой в меня упёрся! — хватаю подушку и бросаю её в наглую рожу.
Миша тут же её откидывает, встаёт с пола, вырастая надо мной. С несколько секунд смотрит на меня, а затем поднимает с пола бедную подушку и запускает в меня.
— Идиотка! — рявкает он.
Я, не ожидая от него такого поведения, прихожу в ещё большую ярость. Снова хватаю подушку и бросаю в него. Он в меня. Я в него.
— Да, как ты заколебала, англичанка! — разворачивается, забрасывает подушку
