Если к другому уходит невеста - Дора Шабанн
Аня отдергивала ноги, культурно сопротивлялась:
— Макс, иди с Богом! Платье, которое твоя мама выбрала, я купила за свои деньги, так что оно мое! Если это принципиальный момент, то ради того, чтобы ты из моей жизни окончательно исчез, платье я ей отдам.
— Детка, не глупи, пойдем скорее домой! Я так соскучился! — идиот попался упертый.
— Нет, Максим! Достаточно! Между нами все кончено, если ты не понял. Я повторяю — хватит! Все! Мы расстались. Больше не вместе. Прощай!
О! А такого поворота отвергнутый мужик, похоже, не предполагал. И полезла из него «культура»:
— Ты! Ведьма, бл*дь, девка гулящая! А ну, слезай, я сказал, и домой! Выеб*ться она еще будет.
Больше душа Ника и его воспитание вынести не могли. Два шага навстречу, короткий удар в челюсть. В ухо. По шее сзади.
Добавить коленом под дых.
Махнуть разрешающе переминающейся в нетерпении у входа охране.
Подойти к сжавшейся в комочек наверху стремянки Анечке и, протянув приглашающе руки, уточнить:
— Ну что, рыцарь победил достаточно разнообразных драконов, чтобы Принцесса-Фея сочла его подходящим и согласилась посетить его скромный замок?
Обнять и спрятать в объятьях свою сказочную малышку, пока охрана выволакивала, изливающего на голову всех присутствующих грязь и проклятья, Аниного бывшего вон из зала.
Но его Феечка — стойкая духом девочка, ее просто так не сбить с созидательного пути. Анечка вертится в его руках, задумчиво осматривает незавершенную часть работ, прикидывает в голове что-то, а затем резюмирует:
— Как-то сегодня здесь оказалось слишком уж оживленно для укромного тихого творческого угла, что ты мне обещал. Пожалуй, еще один «визит памяти и вежливости» я не осилю. Пойдем, осмотрим твои хоромы.
И как настоящий успешный и решительный драконоборец, Никита Игоревич радостно подхватывает трофейную волшебную Феечку на руки и волочет в свое логово.
Прямо посреди рабочего процесса.
Нонсенс. Караул.
«Наконец-то!» — хором решил персонал «Полюса».
Охрана и официанты прячут улыбки. Администратор успокаивающе машет Никите Игоревичу рукой.
Героическая пара скрывается в снежной круговерти, погрузившись в машину Шефа. Вслед летят благословения и пожелания.
А некоторые, выдохнув, берут телефон, дабы скорее доложить новость куда следует.
Морозовы, их родственники и новая жизнь
И с новой надеждой и верой
Посмотрит вокруг человек:
На мутное небо и серый,
Слежавшийся мартовский снег.
Растает на Вербной неделе,
А может быть, и на Страстной.
Но в город грачи прилетели,
И в воздухе пахнет весной.
(А. Усачев)
Утром Рождества, много времени и неожиданных событий спустя похищения Феи отважным рыцарем и заточения ее в неприступном замке, когда мы с Ником валялись в постели и лопали мандаринки…
Ну, как лопали?
Он их чистил и складывал мне в рот.
А я лопала. Да.
Вот, тогда состоялся очень странный, но вполне в нашем стиле, разговор:
— Ты же помнишь, что хотела избавиться от злополучного платья? — уточнил Кит, приступая к очистке пятого мандарина.
Я, конечно, ничего такого не хотела и про платье совсем не думала, но согласно кивнула, потому что это не повод для скандала чудесным утром, да еще и посреди такого изобилия цитрусовых.
Ник, положив мне в рот очередную сочную оранжевую дольку, продолжил:
— Так вот, я его вернул на днях, пока ты спала. Не хотел тебя расстраивать, но Зинаида Прокофьевна таки договорилась с приятельницей и перенесла вашу с Максимом регистрацию на двенадцатое января. Так, просто скромная роспись без свидетелей в обеденный перерыв.
В животе мгновенно материализовался приличный кусок от айсберга, а очередной кусочек мандарина встал поперек горла.
Вот говорила же мне бабушка, не есть лежа, и нате вам!
Начиная паниковать, попробовала выбраться из недр постели, причитая:
— Кошмар! Надо срочно отменить! Я за него не пойду, даже если ты сейчас меня выставишь на мороз в одном пледе.
Спокойно валявшийся на кровати Никита Игоревич внезапно вызвал приступ острого негодования. Ишь ты, разлегся тут! Мандарины он чистит.
В ответ на мой испепеляющий, полный злости и ужаса взгляд этот красавчик только хмыкнул, и не успевшей отползти мне в рот загрузилась следующая долька цитруса:
— Поздно отменять. Я, скажем так, передоговорился. Сначала хотел просто данные жениха сменить. Но они там такие милые барышни оказались, искренне за семейное счастье радеющие, что я решил: «Гулять, так гулять…», — и замолчал, паршивец!
— Ник, зараза голубоглазая. Я сейчас тебя придушу, — забормотала я, выбираясь-таки из одеяла.
— Не сердись, душенька, не гневайся, лапочка, — веселился этот чурбан бесчувственный.
— Никита Игоревич, я официально заявляю: прибью тебя, и меня оправдают!
Ник заржал, отбросил в сторону мандариновую кожуру и принялся нещадно меня тискать, а потом перекатился так, что я оказалась полностью под ним, обхватил лицо моё руками и глядя в глаза проникновенно сказал:
— Любовь моя, Анна Васильевна, голубушка, имею ответное заявление…
И снова пауза.
Аж звенит все вокруг.
А нет, это его проклятый телефон.
Ник целует меня в нос, встает с кровати, и, подхватив трубку, выходит из комнаты, по пути влезая в халат.
Лежу в прострации и офигении.
Вроде как только что была заявлена любовь?
Но куда тогда э-э-э вот это все ушло?
Коварный смеющийся голос из коридора очень бодрит:
— Вставай, боярыня Морозова Анна свет Васильевна! Собирайся поглядеть на наши семейные бары. А на обратном пути заедем твой новый паспорт забрать. И за последним чемоданом. И бабушкин сундук ты тоже хотела перевезти.
И этот… этот… удивительнейший и многогранный человечище… удалился в сторону своей любимой кухни, насвистывая чемпионскую мелодию «Queen».
Гад. Паршивец. Негодяй.
Пойду я, пожалуй, умоюсь. Да облачусь в новые соболя. Никуда бары от меня не денутся.
Паспорт хочу свой.
И побыстрее… переехать окончательно к официальному мужу.
Пока никаких больше невероятных сюрпризов мне добрый Дедушка Мороз Николай Николаевич от своих щедрот, да за хорошее поведение не отсыпал.
А то могу и не вывезти, даже на единорогах…
Кстати. Единороги! Нам срочно нужны в детский зал единороги!
'В жизни всему уделяется место,
Рядом с
