Метод супружества (ЛП) - Малком Энн
Кип не останавливает меня.
***
В конце концов, мы добираемся до дома.
Кип готовит мне еду.
Потом снова трахает меня. На островке.
А затем относит меня в спальню, так как мои ноги отказали из-за всех этих оргазмов.
Я не жалуюсь.
— Ты спишь здесь? — спрашиваю, выходя из ванной, почистив зубы и смыв макияж в стиле «трахни меня».
Это сработало, не так ли?
Я хорошо оттрахана.
Кип в моей постели.
И, судя по всему, голый.
Я уже видела этого мужчину в своей постели раньше. Он спал в ней целую неделю, когда здесь была его мать. Но он был одет. На нем была обтягивающая майка и пижамные штаны. Гребаные пижамные штаны. И он спал в них. Они сидели так низко на его бедрах, что можно было увидеть очертания пояса Адониса и дорожку темно-русых волос.
Не то чтобы я тогда смотрела.
Теперь смотрю.
Кип чертовски классно смотрится голым в моей постели.
Хотя мне, наверное, не следует думать об этом.
— Могу уйти, — говорит он. — Когда закончу с тобой. Но не сейчас.
Хотя я не думала, что смогу испытать еще один оргазм, моя киска пульсирует от его тона, и ноги сами несут к нему.
Глава 7
«Границы»
Кип узнал, где я была прошлой ночью, от меня же.
Скорее из-за того, что я считала себя умной — и по большей части мелочной стервой, подключив кредитную карту к его банковскому счету.
Расплатилась ей за выпивку в баре. И за Убер, который меня туда привез.
Я не проявила особой предусмотрительности. И не учла, что Кип вернется домой, обнаружит, что меня нет, и, позвонив Норе, проверит активность кредитной карты и выследит меня.
Казалось, его не слишком интересовало мое местонахождение до визита его матери. Но даже я не могла отрицать, что это многое изменило. Необходимость притворяться парой в течение длительного времени и сон в одной гребаной кровати размыла границы, начерченные на песке.
— Какова была цель, когда ты выследил меня и зашел в тот бар? — спрашиваю его об этом на следующее утро за чашкой кофе.
Кофе в постели. Кип приготовил его и принес мне.
После того как трахнул с утра пораньше.
Я чувствую себя лучше и более живой, чем обычно по утрам.
— Это, — говорит Кип, держа в руках чашку и глядя на меня сверху вниз.
Он полностью одет. Выцветшие джинсы. Футболка под красной кофтой. Выходя за дверь, он надевает кепку. Обычно он снимает ее вместе с ботинками у входной двери и кладет на вешалку для одежды.
— Это? — повторяю я, приподнимаясь в постели, но не встаю. У меня еще есть время.
Простыни упали, открывая голую грудь. На мгновение я думаю о том, чтобы прикрыть наготу, но это все равно что закрыть сарай, хотя лошадь уже убежала. Кип видел не только мои сиськи, так что позволяю им насладиться свежим воздухом.
Его глаза останавливаются на ареолах, на лице появляется выражение голода.
Несмотря на оргазмы, которые я только что испытала, киску покалывает от желания.
— Это, — повторяет он хриплым голосом, когда его взгляд возвращается к моему. — Ты, голая в постели, только что оттраханная мной.
— Ты знал, что трахнешь меня, когда вошел в бар? — делаю я вывод.
Кип кивает.
— В ту секунду, когда я увидел вас, точно понял, что ты делаешь, и ни за что на свете моя жена не будет трахаться с кем-то, кроме меня.
Я делаю глоток и хмурюсь. Это не из-за того, что кофе плохой. Кип точно знает, как я отношусь к этому, и уже освоил непредсказуемую машину, благодаря чему молоко взбивается идеально.
Нет, я хмурюсь из-за всего, что он сказал, особенно из-за слова «жена» с собственническим оттенком.
— И ты просто предположил, что я встану по стойке смирно и займусь сексом с тобой? — резко спрашиваю.
Он делает глоток своего кофе, но я подозреваю, что просто прячет улыбку.
— Ну, ты голая и только что оттраханная, не так ли? — спрашивает он, не скрывая торжества в своем тоне.
Я поджимаю губы. Ну, черт.
— Разве тебе не пора идти работу? — огрызаюсь я.
Тогда Кип еще раз улыбается.
— Сразу после того, как я поцелую свою жену.
— Если ты приблизишься ко мне еще на дюйм, я отрежу тебе один из пальцев во сне, — обещаю я.
Он выгибает бровь, затем поднимает руки в знак капитуляции.
— Ладно, без поцелуев. Я просто подожду и позже буду вылизывать твою пизду, пока не закричишь.
Затем он неторопливо выходит.
Оставляя меня с этим образом.
Отсчитывать минуты до того момента, когда он сдержит свое слово.
Полный придурок.
***
— Ты выглядишь по-другому, — говорит Нора, морща нос и окидывая меня взглядом.
Хмуро смотрю на нее поверх кружки.
— Нет, я всегда так выгляжу, когда просыпаюсь раньше времени, — отвечаю.
Нора не реагирует на мои никчемные жалобы, которые ничего не значат. Я ежедневно жалуюсь на время открытия пекарни. Конечно, на самом деле Нора не заставляет меня приходить в это время. Она не такой начальник. Никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу. Ни у Тины, ни у меня нет никакого расписания. Мы вольны приходить и уходить, когда заблагорассудится. Что мы и делаем при необходимости. Но мы всегда здесь, готовые открыть пекарню вместе с Норой. Редко берем выходной. Конечно, иногда я по-настоящему устаю, но это редкость.
— Нет, дело не в этом. Ты как-то по-другому выглядишь, — говорит она, все еще слишком пристально глядя на меня.
— Это ты беременна, — замечаю я. — Ты сияешь.
Это не ложь. Нора замечательно переносит беременность. Редко, когда за день она не улыбнется, не напоет что-то себе под нос или не посмотрит в окно с мечтательным выражением на лице.
Она проделала долгий путь. Особенно учитывая, что не так давно была помолвлена с придурком, из-за которого она чувствовала себя дерьмово. Еще меньше времени прошло с тех пор, как ее брат, ее близнец, покинул эту землю.
Да, она молодец.
— Я не сияю, — возражает Нора.
— Я не из тех, кто говорит это по доброй воле, но ты сияешь, — говорит Тина. Затем поворачивается ко мне, указывая портафильтром от кофеварки. — Ты тоже, — говорит она. — Пожалуйста, скажи, что ты не беременна. Тиффани сойдет с ума, а я буду на пути в гребаный банк спермы.
— О боже мой! — Нора визжит. — Ты беременна? — берет меня за руки. — Это потрясающе. Мы забеременели в одно и то же время, и наши дети станут лучшими друзьями или влюбятся и поженятся.
— Я не беременна, — почти кричу я, так как вижу, что она слишком увлеклась.
Ее лицо вытягивается.
— Ты могла бы попробовать, — с надеждой говорит.
— Не могу, — твердо говорю я.
Она дуется.
— Это только вопрос времени.
У меня по спине пробегает холодок.
— Это не вопрос времени. У нас не будет детей.
За последние двадцать четыре часа я говорила — или думала — о беременности больше, чем за последние годы.
— Ты говоришь так сейчас…
— Если она говорит, что у нее не будет детей, значит, у нее их не будет. Оставь это, — перебивает ее Тина.
Бросаю на нее благодарный взгляд. Комната начинает становиться намного меньше, и где-то внутри меня поднимается паника, которую я довольно долго игнорировала.
Нора краснеет, смотрит на Тину, потом на меня.
— Извини, — говорит она. — Наверное, я просто хочу распространять любовь и счастье.
— Да, как чуму, — бормочет Тина у кофеварки.
Я сдерживаю фырканье. Тиффани, жена Тины, теперь решила, что, возможно, у них будут дети. Она не сильно моложе Тины, которой за пятьдесят, и слишком стара для беременности, даже при всех научных достижениях в этой области. Ни у кого не хватает смелости сказать Тиффани об этом, даже жене-байкерше, любящей рок-н-ролл.
— Но ты действительно выглядишь по-другому, — говорит Нора, рассеянно поглаживая свой округлившийся живот.
Черт. Она так просто это не оставит. Я точно не могу сказать ей, что выгляжу так из-за того, что меня трахали десятью способами прошлой ночью и сегодня утром, и было больше оргазмов подряд, чем за всю жизнь.
