Полынь-ягода - Светлана Геннадьевна Леонтьева
Его кровоточащие под кожей завихрения. Сумасшедшие. Дикие африканские пляски.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ
Позвонила некая Марина Андреева. Сказала, что она жена Матвея. Готова купить мой Куш. За любые деньги. Я отказалась.
Тогда позвонил Матвей Матвеевич, извинился за звонок жены. И тоже попросил об одолжении. Их семейству срочно понадобилось лечение. Диалог был следующим:
— Я повторяю, что Куш я больше изготавливать не стану. И продавать не залицензированный прибор не буду. Это чревато. Тем более я уже столкнулась с этой «Розой-7». Неприятная компания. И что за мода такая набрасываться группой на человека? Напоминает разборки девяностых.
— Агата, я извинился. Мы готовы отдать вам любую сумму.
Матвей повторял и повторял одну и ту же фразу.
— С чего вдруг такая спешность? Буквально несколько месяцев тому назад ваша жена обзывала меня — старухой. Лживой тварью. И, о, вас ли я слышу — «извините, прошу. Откуда такой лексикон вдруг? — съязвила Агата.
— Дедушка, который лечился вашим Кушем, полностью поправился…
— Откуда такие сведения? Вы навещали его?
— Я звонил ему, — уточнил Матвей. — А ведь у него третья стадия была. Неизлечимая.
— Тогда какие ко мне вопросы? Человек купил Куш. Поверил. Исцелился. Деньги, которые были мне выплачены, я потратила. Презентация мне была нужна для самоутверждения. Самоуважения, что ли. Ибо много было поставлено на кон: мои средства, моё время, мои мысли, расчёты, планы, чертежи. Я долгое время провела за чтением и изучением анатомии человека. Ещё что-то мастерить не собираюсь. А вот обматерить вас и вашу компашку очень бы желалось!
Агата хотела прервать разговор. Связываться с Андреевыми ей не хотелось. После неудачной попытки блогерства, Агате хотелось просто забыть этих людей и «Розу-7», как страшный сон.
— Понимаете, что Куш работает!
— Спасение одного человека — это не спасение всего человечества! Отвяжитесь от меня! Если хотите, то более грубо отвечу: пошли на фиг!
— Ладно, — миролюбиво ответил Матвей, — не хотите зарабатывать, дело ваше, но вы же говорили о своей высокой миссии, о благом деле!
— Ошибалась! — соврала Агата.
Если уж заниматься высокой миссией, то не с аферистами и прощелыгами!
Подумала Агата. В душе она сожалела, что вообще знакома с этими людьми. И ещё больше пожалела, что ей не с кем посоветоваться. Галя Фломастер ей более не подруга. И Донж не жених. Только вот эти родные лопатки, ключицы, кепка, шея, спина — всё напоминало о такой боли, что даже любое движение причиняло страдания. Особенно под вечер. Или когда смотрела кино, где влюблённые целуются. Боль становилась огромной. Она выходила за пределы тела. И тогда Агата включала Куш.
Но позвонить кому-то и поговорить Агате было необходимо. Она набрала номер Юлии Росинской.
— Алло! — ответ был бойким и четким. И одновременно мягким. — Поти, я рада тебе!
— Юлия Владимировна. Юлечка, ты где сейчас, в Тюмени? — имя Юлечка прозвучало, как Елочка.
— Нет. Я вернулась в Саров. Тётя уже старенькая. Инсульт был у неё. Вот уже девять дней прошло…
— Да…сочувствую.
Агата подумала, что рассказывать о настойчивом предложении Андреевых не имеет смысла. У Росинской свои проблемы. Но она вопреки своему решению выпалила одним махом всё, что было на душе. Прямо-таки, словно пуля вылетела. Агата говорила и говорила, чувствуя с каждым словом, что ей становится легче. Андреевы казались не такими уж страшными и противными.
— Да ладно! Они мерзкие! — возразила Росинская. — Правильно, что отказала им. Ничего не продавай и не покупай у них.
— Я так и сделала…
— Слушай, Поти, в Тюмени осталась квартира тети моей Динаиды Рангнау. Такая у неё фамилия была. Литовская. Я сама хотела тебе звонить…понимаешь, я пробовала продать. Но дом находится на окраине. На отшибе города, цену называют смехотворную. Да и квартирка маленькая. Мне она просто не нужна! Муж устроился на высокооплачиваемую работу. Я даю частные уроки музыки. Это дает возможность побольше находиться с сыном. Вадиком!
— И что? Я тут при чём? — Агата подумала, что Росинская просто прихворнула после похорон и всей шумихи с ними связанной.
— Теперь ты хозяйка этой квартиры. Я решила её переписать на тебя!
— Зачем это? Мне с Бонифацием неплохо живётся!
— Стоп! Поти! — Юлия Владимировна перешла на приказной тон. — Бонифаций скоро женится. Он уже встречается с девушкой. Ты же сама говорила, что тебе приходится уходить в магазин, когда влюблённые приходят попить чай. И ты понимаешь, что кроме чая с сахаром и варенья с конфетами, эта парочка бежит скорее совокупляться, пока ты находишься на прогулке. Это первое. Второе — Тюмень и Верблюжье — это твоя вторая родина. И третье, там ты сможешь заниматься своим любимым делом. Да и от этих Фломастеров и Андреевых подальше.
— Что же мне теперь от всех бегать? А если в Тюмени я нарвусь на подобных прощелыг? — но предложение Росинской Агате понравилось.
Она давно хотела сменить обстановку. И эта душащая боль. Эти кошмарные мысли…если бы не Куш — спаситель и успокоитель, действующий, как хорошее снотворное, то совсем невыносимо, отвратительно. Дождливо на душе…
— А знаешь, муж рассказывал, что Андреевы ездили к какому-то старику, якобы выманили у него твой Куш на время. Разобрали его, наняли специалистов. Теперь налаживают серийное производство! — Росинская произнесла информацию залпом, словно бы метнула на стол, мол, кушайте, Агата! Угощайтесь новостями досыта! И не хотите ли добавки?
— Разобрали Куш на детали? А затем собрали вновь? — Агата словно не удивилась. Она опнмиали, что такие люди способны на всё.
— Именно так. До винтика! До гаечки!
— А кто же им дал разрешение на массовый поток?
— Нашлись люди…за взятку, наверно, — предположила Росинская.
— Дураки!
— Ты думаешь?
— Конечно. Просто собрать и разобрать — это значит, сломать! Куш больше работать не станет. Хотя все лампочки будут мигать. И ток по проводам будет продвигаться с нужными амперами. Но лечебного эффекта Куш не даст…
— О…секрет изобретателя! Узнаю Агату Поти!
— Юлечка…
снова имя Росинской прозвучало, как Ёлочка.
— Никакой тайны нет. Здесь нужно внутреннее чутьё. Я собирала свой первый Куш десять лет! Я подстраивала его под свой пульс. Мой большой палец вечно сдавливал запястье. Я искала свою пульсацию везде: во время похода в магазин, прогулок по парку, в трамвае, во время ссор с мужем, во время примирений. На свидании с Донжем. После свидания. Засыпая. Просыпаясь. Я изучала малейшие колебания. Я как последний онанист, занимающийся самоудовлетворением, занималась этим на лестничной площадке, в
