The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая
Изучающий. Оценивающий. Заинтересованный.
Липкий.
Показалось?
Через мгновение она благоразумно решила сделать вид, что не заметила. Достала телефон, побродила по ленте в Инстаграме. Вспомнила, что хотела спросить у редактора относительно утреннего шоу. Импровизировать без подготовки Алина не любила, хотя и умела, потому планировала прикинуть хоть примерно, какую околесицу придется на сей раз нести в зависимости от планируемых гостей студии. А пока говорила, снова повернула голову к Дмитрию Эдуардовичу и наткнулась ровно на тот же самый взгляд. Цепкий. И, кажется, жадный.
Вот только теперь и он знал, что она заметила. Потому что уголок его четких, пожалуй, даже красивых губ плавно пополз вверх. Акаева быстро прикрыла глаза густыми ресницами. Да ну к черту! По пояснице пробежал холодок – слишком уж хорошо она знала такие взгляды. Ими достаточно многое сопровождалось в ее жизни с подросткового возраста, чтобы это доставляло дискомфорт, но плохо было то, что его позволяет себе ее непосредственный начальник и друг Богдана. Еще не хватало...
Нет, то, что он не особо парится по поводу верности жене, она приметила почти сразу по его появлению. Подобные пылкие взгляды Ярославцев рассыпал практически без разбора на всех молоденьких баб. Но на себе она поймала впервые. И это было неприятно.
Наконец в зал совещаний вплыло еще одно лицо – креативный директор. Без пяти минут бывший. И вовремя. В смысле Алины – отвлек на себя внимание Ярославцева. И в смысле «Солнечного-1» – Ярославцев решил его сместить и назначал нового, переманенного с одного из столичных каналов.
Собственно, именно этому решению и была посвящена их сегодняшняя встреча. Новенького представляли сотрудникам. Старенького – смещали на другую должность, попроще. Кроме того, несколько ничего не значащих рокировок были озвучены здесь же. И еще ряд планов на будущее, из чего Акаева заключила: к праздникам те, кто хоть как-то работали – натрудят себе новые мозоли, а кто не работали вообще – просто сдохнут с непривычки. Поскольку, очевидно, теперь инструментами реформ послужат финансовые взыскания и поощрения. В общем, Дмитрий Эдуардович всерьез планировал заставить эту махину шевелить всеми шестеренками и изыскивать резервы, которых до того выявлено не было.
А под конец огорошил.
Выдал напоследок:
- А Алиночке Акаевой я хотел предложить перейти на блок вечерних новостей в прайм-тайм. Она делает нам дневные рейтинги. Ее даже старенькие дедушки смотрят. А про юнцов безусых промолчу.
В ответ на это Алина только пару раз взмахнула ресницами и как могла более равнодушно кивнула, дескать, к сведению приняла, согласна. Шепот с кресел, стоявших неподалеку от занятого ею диванчика, был более красноречив:
«И это за какие же такие заслуги-то?» - шепнул Гончарук, кажется, ее будущий соведущий, если и его никуда не сместили. В штатной неразберихе Акаева откровенно запуталась, да и не хотела вникать, перенимая у Моджеевского важную черту – пропускать мимо ушей то, что не интересно или не нравится.
Но вникать пришлось. Равно как и разбираться, за какие все же заслуги.
Заслуги оказались – потенциальные. Вознаграждение за которые выдается авансом. До того, как со всех сторон похвальное действие успешно завершено.
Сначала ее «обрадовали», что в прайм-тайм ей выходить уже через час – почему бы сегодня же не попробовать. Потом текущую партнершу Гончарука отправили на выходной, а ее – в гримерку, наводить марафет перед выходом в эфир. Среди всего этого дурдома Алина едва успела отзвониться Моджеевскому, предупредить, что ужин отменяется – а ведь они планировали.
Но сегодня абсолютно все шло не по плану.
Включая Ярославцева, неожиданно оказавшегося в гримерке, когда эфир закончился, и она зашла, чтобы переодеться и забрать сумку. Сидел на пустовавшем стуле слева от того, который считался ее. И довольно жизнерадостно озирался по сторонам.
От его жизнерадостности Алина лишь подкатила глаза и устало сказала:
- Только не говори, что соскучился по прямым эфирам!
- Почему нет? – ухмыльнулся Дима. – Всегда предпочитал свежее консервам.
- А нервы не жалко? Или ты разучился нервничать перед камерой?
- Если уверен в себе, то нервы в ход не идут.
- Уверенности в себе можно научиться или это врожденное? – улыбнулась Алина и подошла ближе, к своему стулу, скосив глаза в сторону блузки, висевшей на плечиках, в которой пришла. Присутствие здесь постороннего мужика переодеванию не способствовало.
- У меня точно врожденное, - сообщил Ярославцев, явно довольный собой, и бесцеремонно воззрился на Алину. – Но могу поделиться опытом.
- Да я пока и сама справляюсь, - пожала она плечами. – Это же ты сказал, что аудитория вся моя, я за язык не тянула.
- Ну я же прав! И ты и сама это знаешь. Потому что не дура.
Алина кивнула. И цену тому, что он сейчас ей выдал, она примерно знала тоже – симпатичная мордашка и ноги от ушей ее основа. И основа того, что на нее пялятся. Даже и Ярославцев прямо сейчас – пялится. Мало ему других курочек, что ли?
- В любом случае за вечерние новости спасибо, - нашла разумным сказать она. – Вряд ли при старом руководстве меня туда пустили бы в ближайшее время.
- «Спасибо» - маловато будет, - заявил Дмитрий Эдуардович и склонился к Алине, сократив между ними расстояние. – Думаю, премьеру надо отметить.
- Вот сейчас и поеду отмечать, - хохотнула Акаева, не отстраняясь, но глядя ему в глаза. – Или ты намекаешь, что я должна проставиться?
- Стоя спят только боевые лошади, - проговорил Ярославцев и провел пальцем по короткому отрезку предплечья, не прикрытого рукавом.
Алина опустила глаза, наблюдая за его действиями. Его загорелая кожа, густо покрытая волосками, на ее нежной и мягкой выделялась достаточно сильно. «Тоже еще доминант», - мысленно фыркнула Акаева и отвела руку в сторону.
- А тебе охота с комфортом, да?
- Никто и никогда не откажется от комфорта, детка, - хмыкнул Ярославцев.
- И что об этом думает твоя жена?
- О комфорте?
- О том, что никто и никогда не откажется, Димочка.
- Ты всерьез хочешь сейчас об этом поговорить? –
