Шипучка для Сухого (СИ) - Зайцева Мария
— Дело в том, что наш банк с недавних пор является вашим филиалом, и для меня большая честь познакомиться с вами лично… — начинает заваливать меня бессмысленной болтовней ее приятель, а я, даже не пытаясь понять, что он несет, опять перевожу взгляд на Шипучку.
Она все еще смотрит на своего приятеля, а потому я ловлю мимолетный секундный кайф, просто любуясь.
Красивая. До чего красивая, сил ведь нет никаких. Смотреть больно. Самая красивая баба из всех, кого встречал. И самая манящая. Я, уже взрослый мужик, смотрю на нее и сатанею, как мальчишка. Как тогда, двадцать лет назад, когда впервые увидел хрупкую девчонку в форме скорой помощи. Ну вот как такое понять? Никак. Я и не понимаю. За столько лет привык.
Давай, Олька, пойдем.
Пойдем уже.
— Игорь, я думаю, у герра Троскена ограничено время. И ему пора. Насколько я знаю, его ждет невеста.
Ледяной тон. Ледяные слова. Невеста? Какая, нахрен, невеста?
О чем ты, Шипучка?
Я прилетел сегодня днем, оставил все на Ремнева, хорошо, что тот как раз приехал из командировки.
Сразу сорвался я, как только узнал, что моя своевольная Шипучка свалила из клиники.
Весть о том, что Олька ушла, застала меня на каком-то тупом благотворительном вечере, куда буквально потребовал прийти пиар-директор. Ремнев обычно отдувается в этих ситуациях, но тут он на Дальнем, и лететь долго, а сам пиар-директор с ветрянкой, сука, слег.
В сорок лет. Взрослый мужик.
Я свалил оттуда сразу же, как только закончилась официальная часть. Правда, пришлось сделать несколько фото, хер знает, с кем. Какие-то бабы, какие-то бизнесмены, типа крутые, типа столичные. Я для них — иностранный хер. Богатый. Который ни черта не понимает в русских реалиях, и которого можно нехило тряхануть на бабки.
Было даже смешно. Ровно до того момента, пока не позвонил Игнат.
Шипучка в своем репертуаре, конечно.
Но в любом случае требовалось проконтролировать. Хорошо, что Васю оставил в Питере, приглядывать. Немного спокойствия все же.
Тем не менее, непонятного Игорька Вася проморгал.
И вот теперь сраный мажор утешает мою Шипучку, держит ее за руку. Болтает. Я держусь. Хваленая арийская выдержка, да.
Отчего-то вспомнилось, как журналиста, первым задавшего вопрос об арийских предках, я чуть не выкинул за пределы комнаты. Ну, здесь память крови сыграла, наверно. Дед, все же, насколько я помню из разговора бабки, полным кавалером был. И очень крутым мужиком. Русским. Советским. А слово «ариец» мы воспринимали, как ругательство. Оскорбление. И били за него. И пока у деда с бабкой жил, и потом, в детдоме.
До чего смешно все повернулось. Теперь я — «ариец». Сука. Плевать. После стольких лет стало плевать.
Даже хорошо. Никто не помнит Сухого. Все знают Троскена. Другая жизнь у тебя, Олежа. Хорошая.
Сытая. Веселая.
Чего ж так херово-то?
— Да, поздравляю вас с помолвкой, лично с госпожой Верховец не знаком, но наслышан…
Мажор болтает. Вася за спиной терпеливо ждет, когда его можно будет заткнуть. Он тоже у меня застоялся, я знаю. И теперь наверняка рад любому кипишу. Даже такому смешному и легкому.
Но я не могу позволить выкинуть Шипучкиного ухажора на глазах у Шипучки. Когда-то мог. И даже сделал.
Но не теперь. Тогда, кстати, тоже херово вышло.
И невеста. Верховец какая-то… Чего несет?
— Какая невеста, Ольк? Ты чего? Поехали, поговорим.
— Не о чем. Если ты не заметил, у меня свидание здесь. А тебе реально к невесте пора.
Ну все. Тут, пожалуй, хватит.
Я встаю, подхватываю Шипучку за локти, поднимаю разом. Рывком, на секунду прижимаю к себе.
Она только охает. Не готова была к такой моей реакции. Может, ждала, что оправдываться буду за непонятную невесту? Но это уж хер там. Я вообще не в курсе, о чем она говорит, а потому будем прояснять по ходу дела. И наедине.
Шипучка бледнеет резко, и только тут до меня, дурака, доходит, что она не долечилась.
А я ее слишком резко дернул.
— Олька!
Мажор что-то кудахчет, но мне плевать. Я просто подхватываю Шипучку на руки и несу прочь из заведения к машине.
Укладываю на заднее сиденье, забираюсь следом. Командую водителю в клинику к Игнату.
Вася впрыгивает уже на ходу.
— Олька! — я не могу перестать тормошить ее, трогать, хотя она в сознании и нормально дышит.
Но страх в груди такой, что дышать невозможно. Колотит всего и больно тянет. Так вот и инфаркт схвачу, с Шипучкой своей сумасшедшей! Сука, не тридцать лет мне уже! Иногда возраст очень даже чувствуется. Вот как сейчас.
— Все нормально.
Она пытается оттолкнуть мои руки и сесть, но я не пускаю. Так и держу ее, прижав к себе, возвращая в положение полулежа.
— Нормально все, Олег! Отпусти меня!
Она слишком слаба, чтоб сопротивляться, и я этим бессовестно пользуюсь. Как и всегда.
— Лежи. Игнат проверит. И вообще, тебе еще неделю там лежать надо.
— Нет уж!
Она дергается еще пару раз, пока не понимает, что это бессмысленно, и укладывается на мою грудь, бессильно вздохнув.
Какое-то время мы едем в молчании.
А потом она все же начинает говорить:
— Олег, зачем ты опять, а? У тебя все налаживается, я смотрю, невеста красивая. Зачем приехал?
— Да какая еще невеста? — не выдерживаю я, повышаю голос, — ты с ума сошла, Ольк? Какая у меня может быть баба, кроме тебя?
— Высокая. Красивая. Блондинка.
Я ловлю в зеркале виноватый взгляд Васи.
— Извини, Олег, — басит он, заметно стыдясь, — я думал, она не узнает. Все уже улажено.
Я молчу. Смотрю.
Ну давай, старый волк, говори.
И Вася выдает охерительную в своей простоте и наглости историю о том, что на недавнем благотворительном сборище, где я фотографировался хер знает с кем, одна из этих хер знает кого после съемки доверительно сообщила журналистам известного интернет-портала, что она типа моя невеста.
Нахрена такая новость, я даже не собираюсь понимать. Наверняка, причины есть. Может, известность? Побыть немного невестой богатого иностранца… Нехилый взлет карьеры. А потом можно придумать историю расставания.
А я же лох иностранный. Может и не узнаю даже ничего. Мимо меня история моей помолвки и расторжения ее пройдет.
Ситуация простая и глупая.
А шарахнула по мне нехило.
Хорошо, что, судя по роже Васи, все виновные понесли наказание. Я даже не уточняю, какое. Знаю, что Вася, несмотря на внешнюю тупость, очень изобретательный парень.
Главное теперь — донести до моей Шипучки, что я не верблюд.
И уговорить все же полежать в больничке немного.
А, может, к кровати привязать?
Мысль о привязанной к спинке кровати Шипучке будоражит и радует.
И воспоминания будит.
Хорошие такие.
19. Примерно девятнадцать лет назад
— Я слышал, ты чистишь все?
Захар прищуривается на меня сквозь клубы дыма, кидает зелень в центр стола.
— Добавляю.
— Отвечаю.
Я тоже бросаю купюру. Игра идет по маленькой, на интерес больше. Разговор серьезный, а так вроде смягчается градус.
Молчу, смотрю в карты. Чувствую его взгляд.
— Чищу.
— Нахера? Жмут? Еще!
Захар получает еще карту. Лицо непроницаемо. Ему так кажется.
Мы играем в очко. По-простому, по-нашему. И сразу становится понятно, кто есть кто. Я в свое время играл с мастерами. Сутки напролет. А Захар… Захар не был там, где я играл.
Я кидаю еще купюру в центр стола.
Вижу, как дергается бровь. Нет, не надо тебе туда, где я был, Захар. Жопу не отыграешь.
— Не жмут. Просто хочу выйти.
— Зря, — цедит Захар, — сейчас нехилое бабло поднимаем. И дальше еще будем. Сам знаешь.
— Знаю. Потому и выхожу. Пока не начали.
За этот год многое поменялось.
Мы с Захаром теперь что-то типа партнеров. К серьезным потокам его только начали подпускать, а ему очень хочется уцепиться. Показать себя. Вот и старается. И удивляется, что сейчас, когда налажены хорошие поставки, я сваливаю.
