Рон Фауст - Когда она была плохой
Лодочника звали Эндрю, и управлял он шестнадцатифутовым яликом с подвесным мотором. Это была неторопливая, приятная прогулка по многоцветным водам рифа.
Брукс уведомил полицию о моем визите, и сержант, одетый в белые шорты и рубашку, гольфы и кепи, встретил меня у муниципального дока. На его электрокаре мы доехали до вполне современной марины на другом берегу острова. Полицейский передал мне ключи от «Херувима» и остался ждать на краю пирса, услаждая себя мороженым, пока я осматривал яхту.
Многое из дорогого оборудования отсутствовало — было украдено, а скорее всего продано Кристин-Элен (уж не мистеру ли Обелю?): компас, секстант, глубиномер, хронометр, батарейки, пара парусов, ящик с инструментами. Не обнаружил N также ни судового журнала, ни журнала с записями личного порядка — вероятно, они были вышвырнуты за борт где-то на полпути между Нативити и Белизом. Не осталось следов пребывания женщины на борту, за исключением нескольких обрывков бумаги с арифметическими упражнениями по навигации да гребешка с несколькими волосками. Она пришла и исчезла, словно привидение. Я подумал, что она казалась странной вовсе не из-за независимости своего характера, а в силу собственной нереальности и иллюзорности. Хамелеон… Дымка…
Полицейский отказался принять от меня деньги, но позволил угостить его ленчем.
Да, конечно же, он помнил молодую леди; она пробыла на острове три дня. Очень привлекательна, горда — даже слишком горда. Какая-то загадочная женщина… держала себя как королева и считала, что должны исполняться все ее малейшие желания. Похоже, на всех, независимо от их положения и должности, она смотрела как на прислугу и заходилась от гнева, если кто-нибудь (естественно, он говорил о себе в этот момент) не проявлял должного подобострастия. Она не оскорбляла, однако…
— Однако что? — спросил я.
— По-моему, она расистка.
— Почему вы так решили?
Он пожал плечами.
— Возможно, я ошибаюсь.
— Скорее всего вы не ошибаетесь.
Глава двадцатая
На следующее утро я прилетел в Майами, снял номер в отеле «Биг» и позвонил Луису Тирадо в его газету.
— Кто это? — спросил он.
— Дэн, — ответил я. — Старк. После молчания последовало узнавание:
— Гамлет!
— Как насчет того, чтобы позавтракать вместе?
— Надеюсь, платишь ты?
— Дело в том, что я на мели, Луис.
— Дело в том, что я занят, Гамлет.
— Ладно, выбирай место на пляже.
— У Рикардо.
— Господи, креста на тебе нет!
— Ты хочешь меня затащить в «Макдоналдс» или в пиццерию. Нет уж. У Рикардо.
— Это не то место, где завтракают.
— Я готов встретиться с тобой за ужином.
— За завтраком. У Рикардо в час дня.
Несмотря на итальянское имя, это был французский ресторан, который в путеводителе для гурманов можно было отметить одной звездочкой, но по ценам он вполне тянул на все пять. На столиках белые льняные скатерти, приборы из чистого серебра и хрустальные бокалы. На шее у официанта, ведающего винами, огромный железный ключ, а метрдотель доверительным шепотом сообщает, что сейчас поспела asperge[4], a fraise[5] сегодня сочная и вкусна. Меня направили в дальний зал вместе в теми посетителями, которые, по их представлениям, не отличат asperge от fraise.
Появившийся затем Луис реабилитировал меня, и мне было позволено вернуться в главный обеденный зал.
— А ты чего ожидал? — отреагировал Луис. — Вид у тебя явно придурковатый. Здесь тебе не какая-то забегаловка. Ты завтракаешь у Рикардо! Мне стыдно, что меня видят в твоей компании! Поэтому я закажу то, чего нет в обеденном меню.
Он заказал truite au bleu[6], а я бифштекс au poivre[7].
— Глупо. Теперь тебе придется заказывать две бутылки вина — белого и красного.
— Я собираюсь пить молоко.
— Молоко во французском ресторане? У Рикардо?
— У меня больной желудок, Луис.
— Ты отдашь вино мне.
— Как поживает Ясноглазка?
— Кто?
— Ясноглазка. Девушка, которая была с тобой в тот вечер, когда пришла «Калиопа».
— Ах, да. — Пауза. — Рыжая?
— Ладно, Бог с ней.
— Послушай, не будем заниматься светскими разговорами, — сказал Луис. — Давай действовать по-американски и говорить за завтраком о деле.
— Меня интересует служба сыска, о которой ты толковал мне пару лет назад. Помнишь? Она была основана кубинцами, которые работали на ЦРУ.
— Не помню.
— Я хочу нанять их, но я помню твои слова о том, что с ними нельзя даже встретиться без персональной рекомендации.
— Обратись к Пинкертону или Бернсу.
— Я хочу, чтобы действовали оперативно и не очень церемонились с гражданскими свободами.
— Эти ребята очень оперативны и чертовки дороги. К их помощи прибегают, когда возникают действительно большие проблемы. Они не занимаются угнанными автомашинами или слежкой за неверными женами.
— Я заплачу им то, что они потребуют.
— Кто-то сбежал от тебя, Гамлет?
— Вроде того.
— Не могу тебе помочь.
— Луис, похоже, ты не понимаешь меня. Я прошу тебя оказать мне услугу.
— Я задолжал тебе услугу?
— Да. — Это была ложь.
Он смущенно поежился.
— Эти ребята не то, что тебе требуется.
— Я хотел бы встретиться с ними.
— Ты ставишь меня в затруднительное положение.
— Я понимаю.
— Эти люди — мои друзья. Я политически связан с ними.
— Я так и предполагал.
— Вот ты посуди… Я рекомендую тебя, а через месяц появляется целая серия статей в газетах об этой таинственной группе, которая занимается всякими странными делами… Как я буду при этом выглядеть?
— Плохо.
— Стало быть, ты понимаешь?
— Я не буду писать о них. И они ничего предосудительного мне рассказывать не станут. Идет?
— Гамлет, я хочу, чтобы ты понял сейчас, пока мы еще общаемся с тобой. Если я дам тебе рекомендацию, а ты потом предашь моих друзей, предашь меня, мне ничего не останется, как убить тебя.
— О'кей.
— Я не шучу.
— Я это понимаю.
— «Сегуридад эскорпион» для нас чрезвычайно важна как залог нашего возвращения на родину.
Я кивнул.
Он глубоко вздохнул.
— Я позвоню им после нашего завтрака. А ты пойдешь к себе в номер и будешь ждать.
— Спасибо, Луис.
— С моей стороны это чистое безумие. Скажи мне, здесь и в самом деле замешана женщина?
— Да.
— Женщины — очень милые штучки, Гамлет, но их не заставишь поселиться в твоем сердце… И кто же эта женщина?
— Ты ее не знаешь.
— И когда она сбежала от тебя?
— С месяц тому назад.
— Из Ки-Уэста?
— Нет.
— Откуда же?
— Это очень далеко отсюда.
— Понимаю, понимаю — из далекой страны любви.
Вернувшись к себе в номер, я стал смотреть по телевизору бейсбол.
Из службы «Сегуридад эскорпион», то есть «Скорпион секьюрити», позвонили, когда начался кинофильм.
Глава двадцать первая
Сегуридад эскорпион» размещалась в секции «Малая Гавана», над кафе, где немолодые мужчины в темных костюмах за чашкой кофе строили планы контрреволюционного переворота. Проходы были загромождены колясками и киосками. Нельзя было отделаться от впечатления, что здесь все сердиты и кричат друг на друга.
Я поднялся вверх по узкой, не особенно чистой лестнице и оказался в коридоре перед дверью из матового стекла; на уровне глаз на стекле чернел силуэт скорпиона, закрученный хвост которого готов был распрямиться и нанести удар жертве.
Я вошел в приемную и кивнул женщине с блестящими от лака волосами, прическа которой напоминала воронку во время торнадо.
— Вы…
— Старк.
— Пройдите через эту дверь в зал, затем третья дверь налево. — Она заученно улыбнулась и вновь склонила свою прическу типа торнадо над пишущей машинкой.
По обе стороны коридора все двери были застеклены матовым стеклом, и на каждой из них красовался зловещий символ. В конце коридора виднелась пожарная дверь.
Мистер Эррера был приземистый, с брюшком, лысеющий мужчина лет пятидесяти. У него были проблемы с дыханием — синдром астмы или эмфиземы, и он изрядно утомился, пока вынужден был выйти из-за стола, пожать мне руку и снова сесть в кресло. Пытаясь успокоить дыхание, он стал перекладывать бумаги на столе.
Я сел на удобный кожаный стул стоящий под острым углом к письменному столу.
— Луис сказал вам, что мы берем дорого?
— Да.
Последовала вялая улыбка.
— Даже слишком дорого. Но мы оперативны и хорошо связаны друг с другом. Только в Соединенных Штатах почти полмиллиона кубинских эмигрантов, остальные разбросаны по странам Латинской Америки и Европы. Многие из них разделяют политические цели «Скорпиона», и мы можем просить их выполнять определенные задания и наводить справки на их новой родине. За плату, разумеется: приходится платить за работу неполитического характера.
