Рон Фауст - Когда она была плохой
Он замолчал. Воздух со свистом вырывался из его горла. Снова криво улыбнувшись, он сказал:
— Это что касается цены, мистер Старк. А теперь вы должны достать чековую книжку.
Я вынул чековую книжку.
— Пять тысяч долларов на один из наших филиалов — «Гарсиа сейвингс энд Лоун компани».
Я выписал чек и протянул его мистеру Эррера. На моем счете в банке в этот момент значилось лишь триста долларов.
— Эти деньги не подлежат возврату, даже если нас постигнет полная неудача. И мы можем дополнительно потребовать денег для продолжения и завершения поиска. А теперь… — Эррера сделал паузу. — Луис говорил мне, что вы хотите найти женщину. Расскажите обо всем в деталях.
Пока я говорил, Эррера делал записи в блокноте. Я рассказал ему все или почти все — я не упомянул лишь об изумрудах. Я не считал возможным доверять «Скорпиону» такую информацию.
Я передал ему фотографию, сделанную Дугом Канелли; ксерокопии документов Кристин-Элен, подписанных в Белизе, номер почтового ящика в Новом Орлеане и сообщил некоторые детали, которые, Как я полагал, могли помочь поиску. Я отдавал себе отчет, насколько скудна представленная информация, однако Эррера остался доволен.
— Мы разыщем ее, — уверенно заявил он. — У нас есть друзья в Новом Орлеане, которые наведут справки о почтовом ящике. Есть друзья и в Колумбии, так что, я думаю, мы выясним, что представляет из себя эта женщина на самом деле, если она была связана с перевозкой наркотиков. Нет сомнения, что ей нужна была виза для въезда в Колумбию. И ее могут знать те наши друзья, которые тоже задействованы в перевозке наркотиков.
— Она исключительно умна, мистер Эррера.
— Охотно верю. Но и мы не дураки. Перво-наперво мы должны идентифицировать ее личность. Дальше все сравнительно несложно. У нас есть друзья в информационно-поисковой разведке в администрации соцобеспечения, в различных политических и разведывательных агентствах.
— У вас всюду друзья.
— И враги тоже.
— Я только очень сомневаюсь, чтобы эта женщина платила федеральный подоходный налог или работала на чиновника, который сообщил бы о ней в администрацию соцобеспечения.
— Вы возвращаетесь в Ки-Уэст?
— Да.
— Один из моих друзей зайдет к вам завтра. Возможно, ему удастся проявить слабые отпечатки пальцев этой женщины с каких-нибудь предметов. Тогда мы через нашего друга-полицейского передадим их с помощью компьютера в Таллахаси, Вашингтон и Оттаву.
— У вас и в самом деле всюду друзья.
— И вы тоже наш друг, мистер Старк. Так нам сказал Луис.
Это был тот же самый дом, но воспринимался мною совсем иначе: сейчас он был пуст, и для меня он останется пустым навсегда, сколько бы людей в нем ни находилось. Комнаты были мертвы. Я не привнес сюда жизни.
Обнаружились следы пребывания Кристин-Элен: несколько запутавшихся в гребешке волос, как и на яхте «Херувим», обмылок ароматического мыла; флакон шампуни. Это ее запахи. И мыло, и шампунь полетели в мусорную корзину.
Я включил телевизор и расположился на диване. Почти по всем каналам передавали мыльные оперы. С помощью дистанционного управления я переключался с одного канала на другой — с банального адюльтера на кровавое убийство, с похищения людей на кровосмесительную связь родителей с детьми, с тяжкого случая потери памяти на страдания умирающего от рака, с рекламы нового моющего средства на лесбиянство и нимфоманию.
Представитель «Скорпиона» — городской полицейский, находящийся не при исполнении служебных обязанностей, — появился в сумерки, чтобы найти отпечатки пальцев Кристин-Элен. Он сказал, что может проявить некоторые наиболее четкие отпечатки. Он снял отпечатки моих пальцев тоже, а затем сел на диван и стал смотреть мыльные оперы.
— Не знаю, — сказал он через некоторое время. — Может, демократия и не такая уж хорошая идея.
После его ухода я позвонил родителям и попросил денег. Финансовое положение у них было прочное, они вышли на пенсию, жили в Тусоне и постоянно жаловались на то, что я никак не осяду где-нибудь и не произведу на свет внучат. Я сказал, что мне нужны деньги, чтобы внести взнос за дом. «Это связно с девушкой?» — деликатно поинтересовалась мать. Я туманно ответил, что в некотором плане это так. Они согласились перевести десять тысяч долларов на мой банковский счет.
В этот вечер я заскочил в газету и поболтал с Чарли, Дженни и Лансом. Не моргнув глазом они наврали мне про то, что скучали по мне. Я отплатил им той же монетой. Там я увидел и Ветерана — его взяли вместо меня.
В понедельник мне позвонил Эррера и выдал информацию: девушка двадцати трех лет от роду, канадка французского происхождения, ее настоящее имя Мари Элиз Шардон. Третий по счету ребенок из пяти, все девочки. Происходит из респектабельной католической семьи среднего достатка. Семья набожная — две ее сестры стали монашенками. Мари Элиз получила образование в монастырской школе. Была грудным ребенком — отличалась упрямством, высокомерием, дурными наклонностями. Убежала из школы, из дома и из Канады в шестнадцать лет. Через год была задержана за проституцию с Нью-Йорке. Помимо этого, ее арестовывали еще три раза, в том числе за крупную кражу: украла у клиента часы, кольцо с бриллиантом и бумажник. Дело о краже прекращено. На восемнадцать месяцев исчезла, а затем арестована за проституцию в Новом Орлеане.
— Думаю, мы найдем ее в Новом Орлеане, — сказал Эррера, — где она будет обслуживать сборища и толпы на спортивных зрелищах.
— Не знаю, — ответил я. — Подозреваю, что эта малышка Мари Элиз отправится гулять по всему свету.
— Шлюха всегда останется шлюхой.
— Наверно… Как с деньгами?
— Дошлите нам две тысячи долларов.
На следующей неделе он снова позвонил и сообщил, что следы Мари Элиз Шардон обнаружены в Амстердаме, два дня она была в поле зрения, затем следы ее утеряны.
— Амстердам… А что там, в Амстердаме?
— Тюльпаны, — сказал Эррера. — Деревянные башмаки… Ветряные мельницы… Огранка драгоценных камней.
— Я направлю вам еще две тысячи долларов, и это все. На оставшиеся деньги я полечу в Амстердам или куда там еще.
Я не знаю, что я с ней сделаю!..
Ее обнаружили в Париже, проследили возвращение в Амстердам, после чего след ее снова был потерян.
Глава двадцать вторая
В последующие семь лет я организовал собственное дело и преуспел; женился на миниатюрной вероломной блондинке и разошелся с ней; прибавил в весе и потерял большую часть своей шевелюры; продал «Херувима» и купил тридцатичетырехфутовый скутер; сплавал на Багамские и Варгинские острова; чувствовал себя иногда счастливым, иногда несчастливым — как и всякий нормальный человек; а все оставшееся время жил ожиданиями. Ожиданиями хорошей жизни, встречи с достойной девушкой, каких-то важных событий, которые встряхнут меня. В целом жизнь моя была благополучной, но я продолжал с надеждой смотреть в будущее. Точнее, мне лишь казалось, что я смотрю в будущее, на самом же деле я смотрел в прошлое, вспоминая те несколько недель, которые изменили и перестроили меня, тот магнетический период, с которым не могло сравниться ничто иное, будь то хорошее или плохое. У меня было такое впечатление, что в тот короткий период мне ампутировали кусочек сердца и мозга. Что ушло? Юность, иллюзии, вера в людей? Конечно, и это, но еще и многое другое. Я чувствовал, что этим этапом перемены во мне не завершатся. Что мне не дали дойти до финиша, завершить духовную эволюцию. Дверь, которую следовало бы раз и навсегда закрыть, оставалась приоткрытой.
Я знал лишь одно: я никогда не жил такой полноценной, такой содержательной жизнью, как в те недели, когда я был с Кристин, недели, которые стали для меня одновременно раем и адом. Кристин-Элен Мари Элиз Шардон. Наше путешествие, уединение, которое стало концом моего внутреннего одиночества, удивительно богатые дни и ночи на отмели Нативити, и даже то время, когда я остался совершенно один после предательства, — все неповторимо. Воспоминания о том времени были как постоянный пряный ветер из моего прошлого. Конечно же, ветер, совершенно никчемный. Так или иначе, в моей жизни оставался непреодоленный кризис. Некая незаживающая рана.
Мой успех в делах был просто результатом везения. Благодаря появившейся свободной сумме на первый план вышла некая побочная линия, которая разрасталась и пускала щупальца, словно монстр в фантастическом фильме, и даже полное отсутствие амбиций с моей стороны не смогло ее убить.
Спустя несколько недель после возвращения из Белиза я разговорился с членом яхт-клуба, который мимоходом упомянул о том, что Юго-Западный колледж, членом правления которого он являлся, ищет подходящее судно. Колледж, а конкретно биологический факультет, намеревался осуществить летнюю программу — нечто вроде лабораторных проектов, когда преподаватели и студенты отправляются в море, чтобы записывать крики китов или собирать образцы угрей и миног Саргассова моря.
