Аманда Браун - Секреты удачи
— От?
— Бартоны из Амарилло.
— Очень мило. Передай книгу дальше, Ли.
— Восемь комплектов от «Флора Даника», — прочла Кора, передавая книгу на следующие колени. — От Хаддлстонсов из Далласа.
— Восемь комплектов от «Флора Даника», — прочла Франческа. — От Крофордов из Плано.
— Восемь комплектов от «Флора Даника», — прочла Тара. — От Джефферсонов из Пасо. Сколько комплектов тебе нужно, Пиппа?
— Пятьдесят, — ответила Тейн. — Передай книгу дальше, дорогая.
— Тридцать наборов хрусталя «Уотерфорд», модель «Лисма», — прочла Джинни. Вместо парика она соорудила монументальный тюрбан в горошек и надела огромные зеркальные солнечные очки. Ни у Пиппы, ни у Тейн сегодня не было, сил поинтересоваться, что за заявление делает Джинни таким образом. — От моей мамы.
— Как мило с ее стороны, — отозвалась Пиппа.
— Еще двадцать наборов прислал мой отец. — Родители Джинни были в разводе. — Тебе, наверное, придется купить замок, чтобы хранить все это барахло.
— Ты называешь «Уотерфорд» и «Флора Даника» барахлом? — холодно осведомилась Тейн.
— Мне просто любопытно, где можно найти буфет для пятидесяти сервизов. Не говоря уже об обеденном столе.
— Это традиция, — пояснила Тейн. — Передай дальше, Джинни. Мы лишь начали с этой горой подарков.
— Набор столового серебра на пятьдесят персон от Джеймса Робинсона из Нью-Йорка, — прочла Хэзел. — Кто он такой? Он женат?
— Он — это компания, одна из последних, производящих серебро ручной работы. Его крайне трудно поцарапать. Великолепный подарок. Кто прислал его, Хэзел?
— Дюси и Калеб Деймон из Лас-Вегаса.
— Моя университетская соседка по комнате, — улыбнулась Пиппе Тейн. — Они с Калебом сейчас в Рангуне, оба делают косметические операции. Они прислали свои извинения.
Пиппа рассеянно улыбнулась. В настоящий момент Рангун казался совсем неплохим местом.
Открывание коробок растянулось на несколько часов, по истечении которых шестеро девиц громко храпели. Тейн не отпустила их, пока последний подарок не был обсужден и занесен в каталог. Пиппа получила столько кувшинов, графинов, конфетниц, солонок и перечниц, масленок и различных блюд, что не смогла бы использовать их все и за десять жизней. Кухонных комбайнов она получила столько, что могла бы открыть небольшой магазин бытовой техники. Ей подарили итальянские зеркала, персидские ковры, лампы от Тиффани, уникальные клены, столик «Накасима» и пару раритетных револьверов «смит-вессон», инкрустированных жемчугом. Руки ее болели от непрерывного разрывания оберточной бумаги, а лицо сводило от не сходящей с него улыбки.
Наконец Тейн взглянула на часы:
— Бог мой, пора заняться нашими прическами! Быстренько наверх, девочки!
Комната опустела.
— Спасибо, что проследила за всем этим, мам.
— Мы неплохо поработали. — Выключив видеокамеру, Тейн уже прикидывала изменения в списках А и Б. — Породистая кобыла! Вот это да!
— Как бы я хотела, чтобы Лэнс оказался здесь.
— На самом деле нет. Мужчины считают подобное времяпрепровождение ужасно скучным. Дорогая! Что такое?
Острая боль в животе заставила Пиппу согнуться пополам.
— Я нервничаю.
— Отчего, малышка? Седрик провел всю ночь в «Майерсоне», приводя в порядок сцену и твой шлейф. Девочки соберутся, возьмут себя в руки. Как всегда. Все, что от тебя требуется, это просто пройти по прямой под руку с отцом. Если забудешь, что надо ответить «да», просто кивни. Только не падай в обморок! Это было бы похоже на дурную самодеятельность.
— Я ни разу в жизни не падала в обморок. И не собираюсь начинать сегодня.
Обняв Пиппу за плечи, Тейн проводила ее к лифту:
— Я так горжусь тобой. Это исторический день для всех Уокеров.
— Не то?
— Даже не думай шутить на эту тему. — Они вошли в лифт. — Отдохни немножко, Пиппа. Сотри это выражение с лица. Ты слишком молода для скорбных морщин. Я пришлю Брента, как только он закончит с девочками.
— Надеюсь, сегодня вечером тебя ждет триумф.
— Спасибо, что подшучиваешь надо мной, дорогая. Но я достаточно повеселилась, устраивая все это мероприятие.
Новый приступ боли в животе настиг Пиппу, как только она вышла из лифта. Полбутылки шампанского и дюжина шоколадных трюфелей, приконченные в ванной, немного помогли. Пока Брент причесывал ее, а стилист накладывал макияж, Пиппа клевала носом. Прибыла Маргарита со свадебным платьем: потрясающее изделие из органзы и жемчуга. Расшитый драгоценным бисером корсаж облегал ее тело, как помадка на свадебном торте, а несколькими дюймами ниже талии расцветал искрящимся водопадом шелковой органзы. Когда девочки смотрят на себя в зеркало и мечтают, как они идут к алтарю, они воображают себя именно в таком платье; мечты Пиппы наконец стали реальностью.
— Почему ты не улыбаешься, Пиппина? — спросила Маргарита, орошая ее духами Тейн. — Разве ты не счастлива?
— Просто нервничаю. Кажется, я вчера потянула спину, когда тащила шлейф.
— Санта Мария! Завтра расслабишь свою спину. С Лэнсом, — подмигнула Маргарита.
Постучал и вошел Энсон. При виде внучки в платье глаза его наполнились слезами.
— Выглядишь ослепительно, Пиппа.
— Спасибо, дедуля. Я так рада, что все уже почти закончилось.
Он похлопал внучку по руке:
— И мы тоже, душечка.
Тейн, Роберт и два фотографа дожидались их в белом лимузине.
— Пожалуй, я никогда не видел двух таких прекрасных женщин, — заявил Энсон.
Тейн послала ему воздушный поцелуй:
— Благодарю. Я действительно чувствую себя сегодня необычно. — Помимо фамильных бриллиантов, она надела сиреневое шифоновое платье с поясом из кованого золота. Поля сиреневой шляпки создавали трехфутовую запретную для полетов зону вокруг головы.
— Пиппа, даже если обрушится крыша, продолжай идти вперед. Когда Лэнс возьмет тебя за руку, все станет на свои места. Судьба Уокеров в твоих руках.
— Ну, это уж немножко чересчур, любимая, — робко запротестовал ее муж.
— Заткнись, Роберт! Я говорю о твоих внуках, а не о восемнадцатой лунке!
Подружки невесты уже добрались до центра «Майерсон» и взволнованно наносили десятый, завершающий слой туши на ресницы. Прически, приподнятые с одной стороны и опущенные с другой, в сочетании с заколками Хендерсонов и сережками Уокеров, смотрелись изумительно. Благодаря «спрятанному жирку» платья кремовыми волнами струились вокруг бедер. Новая подружка невесты, Карола, за тридцать минут в девичьей компании наслушалась сплетен больше, чем за предыдущие три года. Она была единственной, кто не мучился похмельем.
Джинни, величественная в своем парике, царственно осведомилась:
— Где у нас что-нибудь старое?
Пиппа указала на бриллиантовое колье:
— От моей бабушки.
— Что-нибудь новое?
— Бюстгальтер.
— Взятое взаймы?
Пиппа продемонстрировала браслет на ноге, принадлежащий Тейн.
— Синее?
— Татуировка на заднице. Хочешь взглянуть?
— Нет, благодарю. — Джинни стиснула Пиппу в крепком объятии. — Ты готова к испытанию.
Маленькая Арабелла, которая должна была нести цветы, появилась в вышитом викторианском платье. А когда Пиппа надела шлейф, подружки завизжали: невероятно! В эти несколько оставшихся минут волнение стало почти невыносимым. Флористы раздавали букеты гардений и желтых роз. Швеи поспешно делали последние стежки, на всякий случай. Карола уже в десятый раз обрызгалась духами Тейн. В зале духовые квинтеты заиграли вступление.
Седрик поскребся в дверь:
— Все в холл через две минуты.
Его слова вызвали последнее смертоносное облако лака для волос. А потом дверь распахнулась. И все девушки — даже маленькая Арабелла — в ужасе завопили, когда на пороге появился Лэнс. В черном с серым костюме он выглядел просто убийственно.
— Тебе нельзя здесь быть! Это плохая примета! Уходи!
Он отыскал взглядом невесту.
— Я должен поговорить с тобой, Пиппа. Наедине.
Глава 7
Подружки, фотографы, флористы и портнихи вылетели из комнаты так стремительно, словно Лэнс был радиоактивен. Когда помещение опустело, он закрыл дверь на ключ. Некоторое время Пиппа и Лэнс смотрели друг на друга, любуясь совершенной красотой.
— Ты выглядишь восхитительно, — наконец произнес Лэнс. Голос его при этом звучал печально.
Пиппа подвела его к дивану:
— Что-то случилось, правда? Я уже несколько дней чувствую.
Он присел, устремив немигающий взгляд куда-то в бесконечность. Когда же заговорил, это был вновь прежний Лэнс:
— Пиппа, нет никаких сомнений в том, что я всецело люблю тебя. Став твоим супругом, я был бы счастливейшим из смертных. Я надеялся и молился о том, чтобы мы могли нормально жить вместе. Но наследие матери против меня.
