Измена. Мы больше не твои - Ира Дейл
Быстро разворачиваюсь и направляюсь к выходу, чувствуя проживающий спину взгляд. Стоит закрыть за собой дверь, как он пропадает, и я могу облегченно вздохнуть.
Едва успеваю выйти из приемной, как слышу громкий хлопок, тяжелые шаги. Ускоряюсь, но уйти далеко не успеваю — на запястье смыкаются грубые пальцы, а меня резко разворачивают.
— Не уж-то ты думала, что мы на этом закончили? — рычит мне прямо в лицо Николай Васильевич.
Глава 21
Тут же ощетиниваюсь. Стискиваю челюсти. Судорожно втягиваю воздух.
— Пустите, — дергаю руку, пытаюсь освободиться от хватки заведующего, но ничего не получается. — Пустите, кому сказала! — повышаю голос.
Жаль, что в коридоре никого нет, иначе можно было бы закричать, попросить о помощи. А так приходится смотреть в голубые, почти прозрачные глаза мужчины и терпеть жгучую боль в запястье, из-за которой отнимается рука и холодеют кончики пальцев.
— Девочка, я смотрю, ты совсем охренела, — шипит мужчина, его спертое дыхание бьет прямо в лицо. — Кем ты себя возомнила? Педиатром от бога? Или вообще богом? Какое право имела сама принимать такое важное решение самостоятельно? Сложно позвонить было, что ли?
Обычно, когда на меня нападают, я застываю. Мозг отключается, позволяя мне абстрагироваться от всего происходящего, но не в этот раз. Вместо того, чтобы, как обычно, уйти в себя, кровь начинает бурлить в венах, злость захватывает в плен разум, отключая все “стопы”. Возможно, немаловажную роль в исчезании инстинктов самосохранения играет стресс последних дней, либо все дело в том, что я уже однажды врезала Николаю Васильевичу по лицу — звон от пощечины еще долго звенел у меня в ушах, но я просто не могу себя сдержать.
— Я звонила! — выплевываю мужчине в лицо. — Звонила, но вы, — намеренно выделяю обращение, — не брали трубку. Как обычно, после окончания рабочего дня, — кривлюсь, но никак не комментирую этот факт. — Решение нужно было принимать незамедлительно, и я это сделала? — расправляю плечи.
— Звонила, значит, — заведующий делает маленький шаг ко мне в попытке сократить остатки расстояния, но я отступаю. Последнее, что мне сейчас нужно — ощутить его всем телом.
Вот только мужчину это не останавливает. Он наступает на меня и наступает, пока я не натыкаюсь сначала плечом, а потом спиной на что-то твердое. Скорее всего, сзади стене, но я не оборачиваюсь, чтобы проверить. Только упираюсь ладонью свободной руки в грудь заведующего, чтобы сохранить между нами хотя бы какое-то расстояние.
Смотрю прямо в пропитанные надменностью глаза Николаю Васильевичу, и стараюсь не показывать накатывающую на меня панику. Такие, как заведующий, чуют страх за версту.
Надеюсь, у меня получается сохранить внешнее спокойствие, потому что внутри все сжимается в тугой узел. Мне даже приходится заставлять себя дышать, чтобы не упасть в обморок от нехватки кислорода.
— Да, звонила, — вздергиваю подбородок, наконец, собираясь с силами, чтобы сказать. — Вы не брали трубку, поэтому мне пришлось принимать решение самостоятельно, — повторяю снова, хотя не сильно надеюсь, что до мужчинв дойдет. — Или вы предпочли, чтобы ребенок умер? — выгибаю бровь, стараясь казаться переносной, хотя у меня постоянно перехватывает дыхание от страха.
Глаза мужчины сужаются, брови сдвигаются к переносице.
Мое сердце начинает биться где-то в районе горла, усиливая панику. В голове крутится одна мысль: “Нужно найти способ сбежать”. Вот только как мне это сделать, если мужчина буквально прижал меня к стенке?
Кошусь по сторонам, но не вижу ничего, кроме голубых стен и коричневых дверей.
— Я бы предпочел, — рокочуще произносит Николай Васильевич, — чтобы мои подчиненные следовали инструкции. Тем более, те, которые работают без года неделю, — под конец его голос ожесточается. — Но нет же, — верхняя губа мужчины подрагивает, — они возомнили себя неизвестно кем, и думают, что могут творить, что вздумается. Я не позволю всяким выскочкам вроде тебя разрушить систему, которая строилась годами. И мне плевать, что твой муженек спонсирует эту больницу.
У меня перехватывает дыхание от несправедливости. Да, я знала, что Артем является спонсором больницы, в которой я сейчас работаю. И да, он помог устроить собеседование, но остальное я делала сама: проходила интернатуру, работала по ночам, внимательно относилась к пациентам, поэтому ставила правильные диагнозы и подбирала лучшее лечение. Я зарекомендовала себя без помощи мужа.
— Я спасла жизнь ребенку, чего вы от меня хотите? — на удивление голос звучит твердо.
И, видимо, это бесит мужчину еще больше. Он упирается рукой возле моей головы, нависает надо мной.
— Я хочу… — Николай Васильевич прокатывает слова на языке. У меня холодный пот выступает на позвоночнике, видя блеск предвкушения в бледных глазах мужчины. — Я хочу, чтобы у меня в отделении был порядок, — он отталкивает от стены, а я, наконец-то, могу сделать полноценный вдох. — Поэтому добьюсь того, чтобы ты не только написала жалкую объяснительную, но и чтобы тебе сделали выговор с занесением в личное дело.
У меня округляются глаза и приоткрывается рот, но я быстро беру себя в руки.
— Это потому что я отказалась идти с вами на ужин? — язык не поворачивается назвать все своими именами.
Хотя слово “свидание” подошло бы больше, учитывая то, что однажды вечером Николай Васильевич зашел ко мне в кабинет после завершения рабочего дня с букетом цветов в руках и приглашением сходить с ним в ресторан, чтобы, наконец, “отпраздновать” мое назначение. Я сказал “нет”, что логично, ведь я замужем. Неужели мой отказ задел хрупкое эго заведующего педиатрическим?
— Ты не настолько… — мужчина проходится по мне пренебрежительным взглядом, — хороша, — фыркает. — Я терпеть не могу выскочек, которые не только нарушают субординацию, но и плюют на правила, чтобы выслужиться.
Николай Васильевич еще какое-то время смотрит на меня, после чего просто отворачивается и, не говоря ни слова, уходит. Я же остаюсь стоять на месте, прислонившись к стене, пытаясь понять, что все-таки произошло. Вот только, сколько бы нм прокручивала в голове произошедшее, осознала — повторись бы ситуация, поступила бы точно так же.
Я спасла жизнь ребенку, и это главное.
Не помню, как добираюсь до кабинета. Но стоит открыть дверь, как до меня треть телефона, который я забыла на столе. Направляясь к нему, подхватываю гаджет, смотрю на экран. Стоит увидеть имя “Артем”, судорожно втягиваю воздух. В голове мелькает
