А может, я умею? - Дарья Волкова
— Хватит! — оглушил ее хриплый рык. А уже через секунду Ира оказалась на спине, а он навис сверху. С совершенно шальными глазами на небритом лице. — Время завтрака еще не настало!
Она поняла не сразу. А когда поняла…
— Пошляк! — Ира шлепнула по чуть влажному плечу.
— Так и планы у нас развратные, Ирочка… — он потерся колючей щекой о ее шею. Сухая горячая мужская ладонь подхватила ее бедро. — А поскольку планы у нас общие, то и реализовывать их вдвоем.
— А-а-ах… — только и смога ответить на это Ира. Потому что он уже внутри. Такой невыносимо большой и твердый. И идеально для нее подходящий. Теперь уже ее черед подаваться вверх бедрами. Чтобы еще плотнее, еще глубже. И ноги скрестить на пояснице, чтобы еще, еще, еще…
— Тише-тише, моя хорошая… — хрипло прошептал Гоша. — Не торопись.
— Я не могу, — теперь и ее черед стонать. — Ты слишком… слишком Великолепный.
— Я в тебя верю, ты сможешь, — хрипло хохотнул он ей на ухо. А потом унес их обоих в самый настоящий полет.
6
После они долго лежали тихо. Гоша обнимал ее сзади, положив руку на грудь. Недвижно, уже безо всякого развратного подтекста, но Ирине его руки на своей груди казались чем-то очень правильным. Как и его пах — уже не твердый, но по-прежнему горячий, прижимающийся к ее попе — тоже правильным. Все было так правильно. И так неправильно одновременно.
— Кто идет завтрак готовить? — раздалось из-за спины ленивое.
— Хозяин, конечно, — фыркнула Ирина. — Тем более, меня не далее, как полчаса назад вкусного питательного белкового завтра лишили!
— Пошлячка! — ее шлепнули по влажному бедру. Но завтрак Георгий готовить ушел.
А пошлячка… Что — пошлячка. Это не пошлость, а обыкновенная физиология. Что естественно — то, как говорится, не без оргазма.
***
— Откуда у тебя столько сил? — Георгий аккуратно раскладывал яичницу по тарелкам.
— Это у меня сколько сил? — Ира старательно подыгрывала. Сейчас казалось очень важным, просто необходимым не выходить из этого легкого игривого тона. И при этом не переиграть. — Ваши возвратно-поступательные движения, Великолепный, не уступали по своей силе и экспрессии отбойному молотку.
Он почему-то даже не рассмеялся. Молча поставил тарелки на стол, потом к ним же присовокупил кружки с кофе. Но приступать к завтраку не торопился.
— Слушай, а у тебя реально ничего не болит? — Гоша по своей излюбленной привычке — что-то чем-то подпирать — подпер щеку ладонью. — Я, если честно, второй день после фитнеса на крыше хожу с усилием. А для того, чтобы сесть-встать…
Ира рассмеялась. Совершенно искренне и от души. Игра перестал быть игрой. Гоша был для этого слишком настоящим.
— Перетрудил, бедняжка, переднюю поверхность бедра?
— Конечно, трудился из нас двоих только я!
— Особенно сегодня утром это было заметно. И вчера вечером — еще сильнее, — мурлыкнула Ира, принимаясь за завтрак.
— Ну, знаешь, что?! — Гоша, наоборот, с некоторым раздражением отложил вилку. — Если бы не твой массаж — я бы вчера не уснул!
— Я знаю, — мягко согласилась Ира. Желание спорить куда-то делось. И вместо него поднимала голову совершенно неуместная нежность. — С учетом того, что ты не спал предыдущую ночь. Все нормально.
Гоша смотрел на нее слишком серьезно.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— Какой?
— У тебя ничего не болит? Мы же реально на крыше какую-то нечеловеческую акробатику творили.
«Только душа. Иногда. Все еще», — соблазн ответить так был неожиданно велик. Но Ира безмятежно улыбнулась.
— Я занималась когда-то художественной гимнастикой.
— Серьезно?!
— Первые лет пять — да, — кивнула Ира.
— А потом?
— А потом папа узнал, чем грозит мне дальнейшая карьера гимнастки — и чуть ли не за шиворот забрал меня из той секции.
— А что же так напугало твоего отца? — интерес Гоши был явно неподдельный. Он, забыв о завтраке, не сводил с Ирины внимательного взгляда.
Ира поняла, что сказала явно лишнее. Но уже не получается пойти на попятный. Отвечала она неохотно.
— Растянутые сухожилия, ранняя остановка в росте, травмы. Ну и так… по мелочи.
Гоша смотрел на нее все так же внимательно.
— Ростом ты действительно не удалась, — Ира хмыкнула. — Впрочем, — теперь уже хмыкнул Гоша, — Я тоже. Но с сухожилиями кажется, все в порядке. С гибкостью — тоже. Опять же это помогло построить великолепную карьеру… дворника.
Он выжидательно уставился на нее, ожидая ответной реакции. Дождался.
— Ты обещал рассказать про травму спины.
— А, это, — Гоша с безмятежным видом принялся за омлет. — Одна юная пылкая нимфа уволокла меня на крышу и там надо мной грязно надругалась. Отсюда и травма. В том числе и психологическая.
— Георгий!!!
— Вечером, Иришка, вечером, — он с удовольствием сделал глоток кофе. — Не знаю, как у тебя, а у меня сегодня целая куча дел. Ешь давай.
7
— Георгий Александрович, ну так как там насчет моего предложения?
Георгий задумчиво пощелкал ручкой. А дверная ручка поехала вниз, приоткрывая дверь. В образовавшуюся щель показалась голова Яны. Гоша помахал ей рукой — заходи, мол. И вернулся к разговору.
— В принципе, я готов пойти вам навстречу, — он смотрела, как Яна устраивается за столом, как раскладывает ворох бумаг. Слегка поморщился. — Но я жду от вас ответной любезности.
— О чем речь, Георгий Александрович! — оживился собеседник. — Все, что в моих силах, как говорится.
— Это в ваших силах, — уверил собеседника Гоша. — Сына приструните, пожалуйста. А то дерзит, хамит, уважения не проявляет — ни к соседям, ни к людям, работающим в доме.
— Голову оторву! — после небольшой паузы уверил Гошу отец Антона.
— Да не надо отрывать, — великодушно разрешил Гоша. — Вдруг он ею еще научится пользоваться, дело-то молодое, горячее. Просто небольшая воспитательная беседа.
— Обещаю!
— Ну вот и договорились, — Гоша отложил ручку. — Тогда жду вас. Только поторопитесь, а то уведут вашу лялю.
— Завтра же приеду! — клятвенно уверил Гошу собеседник. И они распрощались.
— С каких это пор ты занимаешь воспитанием чужих детей? — Яна едва дождалась окончания разговора. И теперь смотрела на Георгия, вопросительно подняв бровь.
— Ну своих же нет, — Гоша вытянул вперед руки и хрустнул переплетенными пальцами. — А педагогический талант не должен пропадать.
— У тебя племянники есть.
— Их воспитывать — только портить! — рассмеялся Гоша, но Яна его веселье не поддержала.
— Ох, и чудишь ты, Георгий Александрович, — она покачала головой.
— Не больше, чем всегда! — Гоша протянул руку и подтянул к себе кипу бумаг. — Ну что там у тебя?
Продолжить им не дали — дверь широко распахнулась, едва не стукнула
