Напоминание о нем - Колин Гувер
Я думаю: Кенна, представь, что ты – Грейс.
Вот прекрасный молодой человек, которого ты любишь больше жизни, больше, чем все на свете. Он красивый, он состоявшийся. Но, что еще важнее, он добрый. Все говорят об этом. Другие родители мечтают, чтобы их дети походили на него. Ты улыбаешься, потому что гордишься им.
Ты гордишься им, даже когда он приводит домой новую подружку, которая слишком громко стонет посреди ночи. Подружку, которая разглядывает комнату, пока все молятся перед обедом. Подружку, которую ты ловишь в одиннадцать вечера с сигаретой во дворе, но ничего не говоришь ей; ты просто надеешься, что она скоро надоест твоему прекрасному сыну.
Представь, что тебе звонит сосед твоего сына по квартире, спрашивая, не знаете ли вы, где он. Он должен был рано утром прийти на работу, но по какой-то причине не явился.
Представь, как ты волнуешься, потому что твой сын всегда приходит куда надо.
Представь, что он не отвечает на мобильный, когда ты звонишь, чтобы узнать, почему он не вышел на работу.
Представь, как идет время и ты начинаешь паниковать. Обычно ты чувствуешь его, но сегодня это не удается. Ты полна страха, а места для гордости не остается.
Представь, что ты начинаешь звонить. Ты звонишь в университет, звонишь ему на работу, ты бы позвонила даже его подружке, на которую тебе наплевать, если бы знала ее телефон.
Представь, что ты слышишь, как захлопывается дверь машины, и с облегчением выдыхаешь только затем, чтобы упасть на пол, увидев полицейского возле своей двери.
Представь слова вроде «Мне очень жаль», «несчастный случай», «машина разбита» и «не выжил».
Представь, что ты не умерла в эту минуту.
Представь, что тебе пришлось жить, и пережить этот ужасный вечер, и проснуться на следующий день, и тебя попросят опознать тело сына.
Его безжизненное тело.
Тело, которое ты создала, в которое вдохнула жизнь, которое выросло у тебя внутри, научилось ходить, говорить, бегать и любить других.
Представь, что касаешься его холодного, ледяного лица, твои слезы падают на полиэтиленовый мешок, в который его засунули, молчаливый крик застывает в горле, а потом возвращается к тебе в ночных кошмарах.
А ты все живешь. Как-то.
Как-то живешь без той жизни, которую ты создала. Скорбишь. У тебя не хватает сил даже организовать его похороны. Ты не можешь понять, как же твой сын, добрый, идеальный сын мог оказаться таким безрассудным.
Ты в таком отчаянии, но твое сердце продолжает биться, снова и снова напоминая тебе обо всех ударах сердца, которых уже не ощутит твой сын.
Представь, что все еще хуже.
Только представь.
Представь, как ты думаешь, что ты уже на самом дне, и тут ты видишь новый утес, с которого тебе предстоит упасть, когда тебе говорят, что твой сын даже не сам вел машину, слишком быстро вылетевшую тогда на обочину.
Представь, что тебе говорят, что в аварии виновата она. Девчонка, которая курила, не закрывала глаз во время молитвы и слишком громко стонала у тебя в доме.
Представь, что тебе говорят, что это она так неосторожно и зло обошлась с жизнью, которую ты создала.
Представь, что тебе говорят – она бросила его там. Говорят «убежала с места аварии».
Представь, тебе говорят, что нашли ее на следующий же день в постели, с похмелья, перепачканную землей, грязью и кровью твоего сына.
Представь, тебе говорят, что у твоего идеального сына был идеальный пульс, и он мог бы прожить идеальную жизнь, если бы только попал в аварию с другой, идеальной девушкой.
Представь, что ты понимаешь, что этого не случилось.
Он же даже не умер. По их оценке, он прожил еще шесть часов. Он прополз несколько метров в поисках тебя. Нуждаясь в твоей помощи. Истекая кровью. Умирая.
Часами.
Представь, что ты узнаешь, что та девица, которая слишком громко стонала и курила в одиннадцать вечера у тебя во дворе, могла спасти его.
Один телефонный звонок, которого она не сделала.
Три цифры, которые она так и не набрала.
Она отсидела за его жизнь пять лет, а ты растила его целых восемнадцать и еще четыре любовалась, как он живет сам по себе, и, может, могла бы делать это еще лет пятьдесят, если бы она не прервала это.
Представь, что после всего этого тебе надо жить дальше.
А теперь представь, что эта девица… Та, про которую ты надеялась, что она надоест твоему сыну… Представь, что после всего, что она тебе причинила, она решает снова появиться в твоей жизни.
Представь, что ей хватает наглости постучаться к тебе.
Улыбнуться тебе в лицо.
И спросить о своей дочери.
Ожидая, что ей позволят стать частью крошечной прекрасной жизни, которая чудом осталась после твоего сына.
Просто представь все это. Представь, что тебе пришлось посмотреть в глаза девице, бросившей твоего умирающего сына ползти по дороге, пока она спала в своей постели.
Представь, что бы ты сказала ей после всего этого.
Представь, как бы ты хотела причинить ей ответную боль.
Очень легко понять, почему Грейс меня ненавидит.
И чем ближе я к их дому, тем больше начинаю себя ненавидеть.
Я даже не понимала, почему я иду сюда, не подготовившись как-то получше. Это будет очень непросто, и хотя я готовила себя к этому моменту каждый день в течение пяти лет, я никогда не репетировала его по-настоящему.
Такси повернуло на бывшую улицу Скотти. Мне казалось, что меня вжимает в заднее сиденье тяжестью, которой я никогда раньше не ощущала.
Когда я увидала их дом, мой страх стал слышен. Откуда-то из глубины моей глотки вырвался звук, который изумил меня саму, и мне потребовалась вся сила, чтобы удержать слезы.
В этом доме прямо сейчас может быть Диэм.
Я сейчас пройду по двору, где она играет.
Я постучу в дверь, которую она открывала.
– Ровно двенадцать долларов, – сказал водитель.
Я вытащила из кармана пятнадцать и сказала, что сдачи не надо. Мне казалось, я выплыла из этой машины, не чувствуя себя. Это было такое странное ощущение, что я даже обернулась, чтобы убедиться, что не осталась на заднем сиденье.
Я подумала, не попросить ли водителя подождать, но это означало бы заранее признать поражение. Потом я придумаю, как попасть домой. Сейчас же я продолжала цепляться за недостижимую мечту, что до того, как меня попросят уйти, пройдет несколько часов.
Как только я захлопнула
