Гремучая смесь (СИ) - Озолс Агата

— Много у тебя близких?

— Только родители, — ответила честно.

— Значит, твоя цена миллион долларов и три жизни, — подытожил Павел.

— Звучит как-то не очень, — заметила я.

— Какая разница, как это звучит? — возразил Родимцев. — Ты честно определила для себя свою цену. Без сантиментов и дурацких бабских соплей.

— А ты? — поинтересовалась у него. — Что может заставить тебя?

— Переспать с твоим начальником? — с притворным ужасом спросил Павел. — Даже не знаю.

— Переспать с женщиной, которая тебе не нравиться, — сформулировала я. — А может быть, даже противна.

— Женщинам в этом плане проще, — заметил Павел.

— Ага, — согласилась. — Раздвинула ноги и лежи себе спокойно.

— А ты, оказывается, напрочь лишена романтики.

— Я бы так не сказала. Скорее уж, лишена розовых очков, — поправила его. — Так что? Сколько стоит твое тело?

— Не знаю, — честно ответил Павел. — Как-то не задумывался над этим. Но если бы вопрос стоял: жизнь или секс, я бы, ни минуты не сомневаясь, выбрал секс.

— Господи, о какой ерунде мы говорим!

— Тебе можно, у тебя температура, — засмеялся Павел и посмотрел на Ваньку: — А кому-то уже пора в кровать.

Действительно, мальчик заигрался и уснул прямо на полу.

Павел взял сына на руки.

— Не буду его будить. Откроешь дверь, пожалуйста.

— Конечно.

Я, пошатываясь, подошла к двери и распахнула ее настежь.

— Спокойной вам ночи, — пожелала Родимцеву.

— И тебе, ответил он. — Ты не беспокойся, в Уганде вас будут охранять ребята моего друга. С вами ничего не случится.



— Спасибо.

Мы стояли в дверях друг напротив друга: я, придерживая дверь, и Павел с ребенком на руках.

— Ты хотела спросить, почему Иван останется один, если со мной что-то случиться, — напомнил мне Родимцев.

Мне стало неловко: и чего я лезу в чужую жизнь?

— Моя жена, мать Ваньки, умерла, когда ему не было и года, — спокойно сказал Павел. — Ее убили, когда я был на задании.

Такая короткая фраза, и океан боли. Я ощутила ее физически. Задохнулась от нахлынувших чувств, почувствоввала, как заколотилось мое сердце. Павел больше ничего не сказал, повернулся и пошел по дорожке. Я смотрела на понуро опущенные плечи этого сильного мужчины и ощутила, как по моим щекам катятся слезы.

12.

Наш ночной разговор странно сблизил меня с Павлом. Уже на следующий день я поймала себя на том, что смотрю на Родимцева совершенно другими глазами. Теперь я видела не только любящего отца и физически привлекательного мужчину, но и смелого, умного и отзывчивого человека. Кажется, даже его самомнение и любовь к доминированию перестали меня раздражать.

— О чем размечталась? — влез в мои мысли Родимцев — старший.

Я вынырнула из своих мыслей, тряхнула головой, как собака, и уставилась на своего работодателя.

— Катерина, ау, — усмехнулся тот. — О чем ты думаешь с таким дурацким выражением лица?

Я посчитала, что Родимцев перестал меня раздражать? Ошибалась. А этот… гад продолжил:

— Ладно, можешь не отвечать. Мне не интересно. Просто возвращайся в действительность.

И не дождавшись от меня ни слова в ответ:

— Я спросил тебя, нужно покупать Ивану какие-то вещи, или у него всего достаточно?

— Из одежды? — утончила я.

— Угу. Что нужно купить: одежду, обувь, что-нибудь для занятий?

— А на месте этого нельзя сделать?

— Ты хоть примерно представляешь себе, куда мы едем? — поинтересовался Павел.

— Примерно представляю.

— А мне кажется, что не очень. Катерина, Уганда это бедная страна. Для тебя, так просто нищая, да еще у черта на куличках.

— Жопа мира, — кивнула в ответ.

— Для тебя, да. Поэтому если нужно что-то купить, лучше сделать это сейчас. Кстати, подумай, может тебе что-то нужно.

— У меня вроде все есть.

— А у Ивана?

— Шутишь? У него полно всего.

— Хорошо. На месте купить что-то приличное будет сложно.

— Когда мы поедем?

— Сначала тебе нужно сделать последнюю прививку, — напомнил Павел. — Я уеду чуть раньше, проверю дом, в котором вы будете жить.

Он еще что-то говорил, а я поймала себя на мысли, что мы ведем себя не как начальник и подчиненная, а скорее, как супруги со стажем.

— О чем ты опять задумалась? — спросил Павел. — Ты как себя чувствуешь?

— Прекрасно.

— Тогда может быть ты будешь предаваться мечтам о прекрасном принце в свободное от работы время?

Ну вот, опять! Я стиснула челюсти, что бы не сказать в ответ какую-нибудь гадость, но любопытство пересилило.

— Почему о прекрасном принце?

— О чем еще может думать молодая и привлекательная женщина?

— О новых туфлях, — хмыкнула в ответ.

— Я был прав, — ответил Павел. — На лицо полное отсутствие романтизма.

— Я и не скрывала. И потом, ты сам говорил..

— Помню, — перебил Павел.

— Знаешь, — боясь не сдержаться и сказать начальнику что-нибудь резкое, — я пойду. Меня Иван ждет.

— Он еще спит.

— Он сейчас проснется.

— Ладно, — согласился Павел, — тебе виднее.

Я пожала плечами и пошла в Ванькину комнату, мальчик вот-вот должен был проснуться после обеда.

Неужели я и в правду думала, что Павел Родимцев приятный во всех отношениях человек? Вот я дура!

Все последующие дни с Родимцевым — старшим мы почти не виделись, а если и встречались, то практически не говорили. Кажется, он опять избегал меня. Даже за нашими с Ванькой паспортами поехал без нас. Я старалась не думать о моем начальнике, потому что Родимцев будил во мне слишком разные чувства — то очень нравился, то я готова была его придушить. Последнее, по-видимому, было взаимным.

— Завтра я улетаю, — сообщил Павел как-то вечером, входя в Ваньку комнату.

— На работу? — серьезно спросил ребенок.

— На работу, — подтвердил взрослый.

— Утром? — почему-то спросила его.

— Вечером.

— Долго лететь?

— Часов шесть с пересадкой в Аддис-Абебе, — ответил Павел.

— Прямых рейсов нет?

— Увы.

— А мы когда полетим? — спросил Ванька.

— Через неделю, — ответил Родимцев. — Визы вы получили, билеты я заказал. Подготовлю для вас дом и буду встречать.

— А дом какой? — продолжил спрашивать Родимцев — младший.

— Дом? — Павел устроился рядом с сыном на полу. — Дом как дом. На берегу самого большого пресноводного озера Африки.

— Ух, ты! — восхитился Иван. — А в нем можно плавать?

— Нет, в нем водятся кроки.

— Кроки? — не поняла я.

— Крокодилы, — пояснил мне мальчик и добавил: — Жаль, что нельзя купаться.

— Зато ты будешь любоваться самой настоящей Дикой Африкой, — утешил сына Родимцев. — Встречать рассветы и провожать закаты, смотреть на белоснежные вершины гор и бескрайние голубые просторы. А в доме есть бассейн.

Я удивленно посмотрела на Родимцева.

— И кто из нас двоих романтик? — спросила его.

— Я просто люблю Африку, — спокойно ответил Павел.

— Это заметно. Ты говоришь так, что мне уже хочется увидеть все это собственными глазами.

— Не обольщайся, — охладил он мой пыл. — Там достаточно проблем: вырубленные леса, сточные воды и исчезающие виды рыб.

— Там есть какое-то производство?

— Вблизи восточных берегов озера добывают алмазы и золото. Ты когда-нибудь видела необработанные алмазы? Нет? В них есть какая-то первобытная прелесть.

— Есть что-нибудь, чего ты не знаешь об Африке? — поинтересовалась я.

— Папа самый лучший специалист! — с гордостью ответил Ванька.

А Павел, улыбаясь, развел руками.

Через семь дней мы с Ванькой сели в самолет. Среди документов, отданных мне Павлом, была доверенность от Родимцева Павла Петровича, позволяющая сопровождать Родимцева Ивана Павловича в Уганду. В отличие от Павла, вылетевшего вечером, наш рейс был ранним, даже, пожалуй, чересчур ранним. Сонный Ванька устроился в большом кресле бизнес — класса и спросил: