Инсинуации - Варвара Оськина
Они в полной тишине лежали на диване в гостиной. Джеральд устроился в объятиях Элис и задумчиво перебирал давным-давно отросшие пряди. Прозрачные глаза невидяще смотрели в стену. Уже давно миновала полночь. Да что там, стрелка часов приближалась к трём утра, и неимоверно хотелось спать. Но Элис лишь крепче сжимала руки, не позволяя себе даже секунды на слабость. Она ждала. Она должна. Это то немногое, что ей удавалось дарить мужу – быть рядом, быть только его. В любое время дня или ночи, независимо от того, хочется спать, есть или же умереть. Наконец, он очнулся, слегка пошевелился и прикоснулся губами к её макушке. Условный знак, что она могла спросить. Если хотела.
– Говори.
Вместо ответа Джеральд протянул руку, нащупал пульт на спинке дивана, и большая плазма на стене коротко мигнула приветствием. Несколько щелчков по кнопке каналов, а затем перед ними предстал диктор одного из круглосуточных новостных вещаний.
– …президентом были озвучены основные пункты новой реформы в сфере космической программы. Чем это может обернуться, пока не известно, однако ряд учёных крайне скептически…– Она вопросительно взглянула на Джеральда, но тот лишь отрицательно покачал головой. Ясно. Надо ждать дальше. –…и к другим новостям. Американская ассоциация учителей огласила нового лауреата престижнейшей премии. Медаль Эрстеда получил профессор Кеннет Бэрк за исключительное, обширное и устойчивое влияние на преподавание физики. Напомним, профессор Бэрк хорошо известен, как основатель именитой частной школы для одарённых детей. Только из этих стен вышло самое большое число выпускников, достигших потрясающих высот на научном поприще…
Риверс резко выключил звук и отбросил пульт. Полюбовавшись ещё немного на мерзкую рожу диктора, Элис вздохнула. Кажется, пора. Резко сев, она повернулась к мужу. Тот продолжал бездумно наблюдать, как размером с половину стены проклятый Бэрк счастливо лепетал в бороду.
– Джеральд, – мягко, но уверенно позвала она. Однако добилась лишь повёрнутого в свою сторону лица – глаза всё ещё впивались в изображение на экране. Элис вздохнула и выключила телевизор. На этот раз сработало. – Джеральд. Это нужно сделать.
– …
Она ясно могла видеть, как напряглась его челюсть и побелел под короткой щетиной старый шрам.
–Это не унижение. Не теперь. Ты оттягивал тридцать лет.
– Мне это не нужно. – Голос был холоден и пуст, но Элис не дала себя обмануть.
– Нет. Нужно. Нужно даже больше, чем другим пострадавшим. – Она ласково взяла в ладони его лицо и поцеловала уже навсегда поселившиеся в уголках глаз морщинки. Пальцы зарылись в слишком рано тронутые сединой волосы, играясь с жёсткими прядями. – Пришло время отпустить прошлое. Навсегда. Пусть оно сгорит. Да, не стану врать, будет больно. Но сейчас ты не один, я не оставлю тебя бороться со всем миром. Мы сделаем это вместе.
Джеральд прикрыл веки, молча сдаваясь и признавая её правоту. Впервые за все годы он действительно был кэтомуготов.
Но будь Элис проклята, если знала, в какой гадюшник их втравливала. Однако проблема была и требовала решения. Эл взяла на себя самую неприятную часть, как когда-то поступил ради неё Джеральд: разыскивала других пострадавших, убеждала дать показания, встречалась с семьями и специалистами. Ей было плевать на собственные унижения. Да что таить! Честная и гордая Элис уже готовилась пойти на подкуп, когда усилия всё же начали приносить плоды. У неё ушёл год, чтобы суд, наконец, состоялся. Тяжёлый, мучительный, выжавший из них последние силы и едва ли не душу. Слушания длились не один месяц и окончательно вскрыли гноившийся долгие годы душевный тайник. Это оказалось выматывающе для обоих. Элис умудрилась загнать себя так, что сердце снова очнулось. Но как бы ей ни было трудно, Джеральду приходилось гораздо сложнее. Он тщательно это скрывал, но без споров согласился поработать с психологом, что сняло с Элис хотя бы одну проблему. На пару недель она вздохнула с облегчением, прежде чем вновь нырнула в ночи кошмаров.
Риверс выступал главным обвинителем, проходил через бесконечные допросы, детекторы лжи, очные ставки. Его имя светилось в каждой передовице и муссировалось всеми дрянными шоу, какие только существовали на телевидении. Им слали тысячи писем, где поровну доставалось словам угрозы и обещаниям поддержки. В какой-то момент всё зашло так далеко, что Джеральд был вынужден нанять охрану для Элис, которая, оставив на время работу, посвятила всю себя решению самой важной в их жизни задачи. Она стучалась в закрытые двери, разговаривала с игнорировавшими её людьми, но шажок за шажком шла к цели. Элис ни на секунду не оставляла Джеральда одного, проходя вместе с ним через каждый отравленный день того тяжёлого года. А когда всё резко закончилось, по-детски разрыдалась, едва за ними закрылась дверь дома. Тварь теперь была навсегда за решёткой, а Элис наконец-то простила себя.
Нельзя сказать, что Джеральд окончательно излечился. Нет. Такие травмы остаются на всю жизнь, но ему стало легче. Закончившийся победой суд сделал своё дело. Всё меньше становилось триггеров воспоминаний, они вместе учились с ними работать и постепенно выкарабкивались в нормальную жизнь.
Ещё через год к ним в Вашингтоне присоединились Джошуа и Арнольд. И, несмотря на всю свою занятость, быстро и легко согласились на возобновление четвергового покера. Джеральд, как и думала Элис, сразу и без стеснения начал выигрывать, а Джо не оставлял надежд поймать его на жульничестве. В это же время по всей стране гремела новость о смерти Хелен Клайтон. Опального сенатора застрелили при штурме убежища, но маленькой компании было плевать. И только в супружеской спальне иногда звучали ехидные шуточки про черепашьи бега. Элис не спрашивала, но была уверена, что и в этот раз правительство не обошлось без помощи её мужа.
Дважды они посещали приют в Вустшире, и оба раза инициатором был Джеральд. Они приезжали, как только обосновались в Вашингтоне. На Рождество. И с удовольствием поучаствовали в благотворительном обеде для прихожан. Следующий их визит состоялся только через несколько лет, после похорон Самюэля Коэна. Дождливым июльским утром они бродили по территории монастыря, Элис развлекала их рассказами о своём детстве и отнюдь не невинных шалостях, а Джеральд молча прощался. Больше никто из них так и не вернулся в Бостон.
Ругались ли они? Конечно! И ещё как! Однако их ссоры становились всё тише, уступая место спокойным взглядам и разговорам. Они учились договариваться, учились принимать друг друга тогда, когда измениться было уже
