Аглая Оболенская - За миг до тебя
— Света! — Её узкая ладонь утонула в его ладони, жесткой и шершавой, как наждачная бумага.
— Сергей… Если разрешите Маркизе остаться, я с вас за работу денег не возьму. Только поесть что-нибудь…
Заманчивое предложение. Светлана успела оценить гладкую белизну стен церквушки, высокую поленницу с приступочкой и чистый ухоженный дворик. Интернату бы тоже не помешал такой уют.
— Да я не против, но куда ж мы её поместим-то? У нас ведь нету этой, ну как бишь её, забыла… Ах, да, конюшни… И территория плохо огорожена. А самое главное — дети у меня непростые.
— Я знаю про ваших детей. Дети как дети. Здесь и раньше дети жили, приезжали на лето. Им больше доктор требовался, душу полечить. Деревца после них поломаны, собаки хромают, птицы гнёзда не вьют поблизости. Батюшка наш пытался увещевать, так гнали его — обкомовских то была деток дача…
Сергей огляделся и указал рукой на дровяной сарайчик:
— Приглядел тут Маркизе закуток, ей много места не нужно. И в еде неприхотлива. А дрова я в угол переложу, на всякий случай. Под уголь мы котельную приспособим, там, в подвале, места много, — и тут же пояснил, опережая Светин вопрос: — Я здесь был уже, котел ремонтировал, пару столько нагнало — вслепую работал. Руку обварил, зато освоился и грузовик щебёнки за работу на храм завхоз пожертвовал…
Через две недели скромно справили новоселье в золотой столовой. Вообще-то стены были желтыми, но у солнышка лучи тоже желтые и колоски желтые, а светятся как золотые. Кроме крыши над головой за Светой числились двадцать семь ребятишек, повар тётя Нюся и две нянечки — Маша с Клашей. Маша была первой и самой преданной Светиной ученицей, а Клаша, то есть Клавдия Захаровна, всю жизнь до пенсии проработала медсестрой в больнице. Позднее к ним присоединились три сменных воспитателя. Детишек поделили на три группы: первую, вторую и третью, но не по возрасту, а по характеру заболевания. В "Колокольчик" попали малыши с диагнозом "детский церебральный паралич", в "Зернышко" — с отклонениями в умственном развитии. А "Звёздочка", самая большая группа из всех, стала сборной для детей, записанных обществом в калеки…
1.
Саша Воржецкий попал в "звездочёты" и сразу преуспел в учебе. Светлане было искренне жаль консервировать способности мальчика, но ничего не поделаешь, основная цель интерната — укреплять здоровье и помочь воспитанникам научиться ухаживать за собой. Несколько преподавателей-предметников сменилось за три года, однако текучесть кадров была не самой страшной из бед. Ходили слухи о том, что бывшие обкомовцы — нынешние новые русские — планируют застройку здешней территории под какой-то гостиничный комплекс с фитнесс-центром, гаражами и даже мини-летным полем. Что им дети, да ещё и убогие. Полтора года прожили в ожидании неминуемой участи и, наконец, гром грянул. Он примчался на серебристом Крайслере, как и полагается небесной стихии. Весь затянутый в кожу, похрустывая при каждом шаге, неотвратимо приближался к владениям.
— Бардак в стране, всё разбазарили, что могли. Карманы полные набили, а теперь у детишек отберут последнее, — шипела Клаша, поглядывая в окно. Она шумно дула на чай и, обжигаясь, пила, а доктор Валерия Никитична кивала, тактично пропуская мимо ушей "отберут" с ударением на "е".
— Что ж это деется-то, а, Светочка Федорна? Нешто управы на иродов не найдём?
— Нет, Клаша, не найдём. Правда тоже приватизирована давным-давно в угоду сильным…
Дети, не понимая в чём там дело, радовались новому человеку, носились за ним, норовя дотронуться, и смеялись. Также они радовались когда-то чудной старой кляче Маркизе, робко гладя её по морде и тыкая пальчиками в почерневшие зубы. Кобыла околела от старости прошлой зимой, сколько было горя! Слёзы, отчаяние, будто и не кобыла это вовсе, а заколдованная принцесса, не успевшая расколдоваться. Сергей Али-Мамедович как мог успокаивал, вытирал слезы и сморкал носы. Пообещал привести корову Майю, которую ему завещала одинокая бабулька Маргарита Ивановна. Саша тоже тогда плакал. Он решил, что когда вырастет, непременно станет врачом, а лечить будет всех — и зверей и людей. Мама называет это "широкой специализацией". Сергей соглашался с ним и часто помогал бинтовать лапы кошкам, хвосты собакам, смазывать растительным маслом панцирь черепахи Торы. Черепаху и золотых рыбок привезла в интернат мама. На счастье. Она сама была воплощением счастья — нежная улыбка, развевающиеся волосы, лёгкая походка. Не видя, он чувствовал её приближение и мчался к воротам… почему-то всегда натыкаясь на прихрамывающего Сергея, спешащего скрыться в своей подсобке.
2.
Света любила свою работу и отдавалась ей целиком. В её большом уютном теле мельчайшая клеточка дышала добротой и точно красная лампочка загоралась при виде чужого несчастья. Каждый Светин день начинался с обхода детских спален, кухни, душевой и туалетов, каждый день ими заканчивался. Как мать она реализовалась полностью, но вот как женщина… Очень часто одолевали сомнения — а не рано ли ты, Фёдоровна, записала себя в монашки? Лишила тела своего и души какого-нибудь одинокого мужчину. В Сергее мужское начало разглядела не сразу. На первый взгляд он казался диковатым и обделенным материнским теплом подростком. Позже, привыкнув жалеть его, спохватилась — может это он и есть, посланный Господом шанс? Теперь ей хотелось не только кормить Серёжу наваристыми щами и говорить побольше добрых слов. Возникло желание обнять, прижаться щекой к жесткой макушке и вдыхать его запах. Свете стало трудно находиться с ним рядом, бороться с собой, ломать себя, прятать то, что рвалось наружу. Жалость, страсть, вперемешку с трепетной нежностью не давали покоя ни днем, ни ночью.
Однажды, проворочавшись всю ночь, Светлана решилась. Сегодня же утром, не откладывая, она объяснится и расскажет ему всё, что накопилось в душе. И возможно, о Боже, возможно ли, уже ночью он останется здесь в её спальне… Наверное, впервые станет мужчиной, с ней, с любящей и понимающей как никто другой женщиной. Представив его блестящие счастливые глаза, она тихонько засмеялась и заснула тут же, безмятежным сном младенца. А утром застала Сергея стоящим у окна, которое выходит во двор и пристально разглядывающим две обнявшиеся фигурки: Воржецкого Саши и его матери. Серёжины лицо и руки жили отдельной от него жизнью — окаменевшие скулы бороздили желваки, а длинные пальцы ломались с силой друг о дружку. Внезапно женщина внизу оторвалась от сына и посмотрела вверх. Слепая сила стукнула Серёжу в грудь, согнула плечи и отшвырнула от окна… Ну надо же… Светлана не испытала ревности, мгновенно осознав всё и сразу. Она почувствовала боль, стыд и безысходность. За него, за своего любимого. Кто он — калека безногий, а она, эта Инна — элегантная, уверенная в себе журналистка, экс-модель, светская львица. Сердцеедка. Вот она улыбается и треплет Сашу по голове, а тень на сером асфальте, берущая начало у их ног, так похожа на знак NB — "нотабена", которым испещрены Светины дневники и книжки. А означает он — "внимание"!
