Моя мятежница - Райан Кендалл
– Чувствую себя прекрасно, – отмахивается она. – Ты и твой брат – как две наседки.
Она тихонько хихикает, но я не понимаю ее юмора, ведь, само собой, мы с братом беспокоимся о ней. Она почти двадцать лет сидела на обезболивающих. И я надеюсь, на этот раз ей, черт возьми, действительно удастся завязать, но кто может ручаться? Я научился ожидать ударов под дых. Неделю она держится просто отлично, а потом я прихожу и нахожу ее под дозой.
– Я просто зашел убедиться, что у тебя все хорошо. Что ты снова в норме, – говорю я, аккуратно сглаживая острые углы.
Мама смотрит с раздражением.
– Я сказала, все нормально.
– Да знаю я. Хотел сказать тебе, что уеду на пару дней. Потом будут еще разъезды, чаще. Я получил новую работу.
Обернувшись ко мне, она улыбается.
– Да? Как хорошо, детка. Охрана какого-нибудь крупного управляющего или знаменитости на этот раз?
Я киваю.
– Что-то вроде того. Ты помнишь Иден Винн?
В ее взгляде вспыхивает узнавание. Я сделал ошибку, сказав однажды, что у меня что-то было с дочерью губернатора.
Выражение лица мамы становится жестче.
– Я думала, ты давным-давно усвоил этот урок. Ты никогда не будешь соответствовать такой девушке, как она.
Раздраженно вздохнув, я встаю.
– Это просто работа, мам.
– Хорошо. Потому что тебе не пойдут на пользу мечты о подобных девушках. Я видела, чем все кончилось в прошлый раз.
Она ни хрена не знает о том, как все было в прошлый раз. Но, опять же, возможно, она более проницательна, чем я думаю. Может, мама знает, что моя отчужденность и замкнутость имеют гораздо большее отношения к отказу Иден, чем я показываю.
– Я знаю, мам, не волнуйся. Мне пора. Береги себя, – бросаю я, отдавая ей несколько банкнот.
Она сжимает деньги в ладони, глядя на меня с благодарностью.
– Я всегда осторожна, разве нет?
В ответ я вскидываю бровь. Это спорное утверждение. Но последнее, что мне нужно – еще один спор с мамой.
– Скоро увидимся.
Она лишь кивает в ответ.
Глава 9
Иден
Странно работать за столом темного красного дерева, громоздким и маскулинным, когда-то принадлежавшим дедушке. Он, конечно, прекрасно смотрится в офисе, но мне едва ли подходит. Интересно, сколько еще я буду чувствовать себя самозванкой.
Я рассеянно листаю книгу, лежащую на краю письменного стола. Это фотоальбом, наполненный впечатляющими черно-белыми пейзажами со всего мира. Я понятия не имею, кто его купил и зачем он тут. Просто стандартная часть стандартного офиса, который я еще не сделала своим.
Фото в середине альбома заставляет меня задуматься – на нем изображено извержение вулкана. Небо выглядит спокойным, но все вокруг разлетается вдребезги, деревья повалены, лежат без веток и листьев.
Проводя кончиком пальца по глянцевой картинке, я чувствую себя как дома. В моей жизни все тоже выглядит вполне нормальным. Но внутри я ощущаю себя сбитой с толку, растерянной и обезумевшей. Может быть, все правы, и мне нужно продать команду и уйти с достоинством, пока не стало слишком поздно. Но какая-то упрямая, эгоистичная часть меня не позволяет сделать этого.
Некоторые дни можно вынести, лишь зарядившись плейлистами и двойными порциями эспрессо. Такие дни начинаются с нанесения консилера под глаза, а заканчиваются тем, что в изнеможении падаешь на кровать после какого-то вихря хаоса двенадцати-четырнадцати часов, расположившегося между двумя этими моментами.
В последнее время я уже называю такие дни нормальными, и они кажутся легким летним ветерком по сравнению с тем торнадо, что я пережила на прошлой неделе.
Вот почему где-то между посещением утренней тренировки команды и моей пятой за неделю встречей со спонсором франшизы, я посылаю Гретхен сигнал о помощи, настаивая на том, чтобы мы провели немного времени за столь необходимыми девичьими занятиями.
Два часа спустя она записывает нас на маникюр и педикюр в мой любимый салон, и теперь, после того как от души насладилась массажными функциями педикюрного кресла, я начинаю чувствовать себя обновленной женщиной.
Пока мутная вода по спирали стекает в слив ванночки для ног, Дэвид, мой любимый мастер по маникюру, надевает на мои только что отшелушенные ступни мягкие розовые шлепки и указывает мне на маникюрную станцию. Гретхен уже устроилась на своем месте и ждет заказанную процедуру с горячим полотенцем. Я подхожу присоединиться к ней, по пути выбрасывая в мусорное ведро стаканчик из-под только что допитого кофе.
– Тебе стоит прекратить пить кофе так поздно днем, девочка, – говорит она, когда я опускаюсь в кресло рядом с ней. Она бы и пальцем мне погрозила, если бы ее руки не были обернуты горячим, пахнущим эвкалиптом полотенцем. Хоть я и не стремлюсь к роскошным процедурам, но один этот аромат успокаивает нервы.
– Обещаю прекратить, как только закончится сезон. Не собираюсь вскакивать по ночам из-за кошмаров, в которых дедушка посылает шайбу мне прямо в голову.
Прежде чем она успевает приступить к психоанализу этого кошмара, Дэвид прерывает ее, встряхивая передо мной флакончик с лаком цвета «дерзкий изумруд». Идеальное попадание в фирменный зеленый «Бостонских титанов».
– Это твой цвет, верно?
Я киваю и кладу запястья на махровое полотенце. Обычно я придерживаюсь бледно-розовых и телесных тонов, но если и есть повод покрасить ногти в цвета «Титанов», так это первая игра сезона, которая состоится менее чем через двадцать четыре часа.
Однако для ног я выбрала свой любимый оттенок розового. От старых привычек трудно избавиться.
Пока Дэвид принимается за работу, придавая моим ногтям идеальную миндалевидную форму, Гретхен пододвигает свое кресло на пару дюймов ближе, разворачивая плечи так, чтобы склониться и посплетничать о всяком.
– Итак, это правда, что в этом году для команды обеспечены дополнительные меры безопасности? Я прочитала всю статью, но некоторые фанаты считают, будто это просто слухи.
Я стараюсь не вздрогнуть, чтобы не помешать Дэвиду.
– С каких пор ты читаешь хоккейные блоги?
– С тех пор, как моя лучшая подруга стала владелицей хоккейной команды, – отвечает она. – И особенно с тех пор, как вышеозначенная подруга стала объектом каких-то безумных протестов.
Внутри все сжимается при упоминании этого недоразумения. С того времени, как меня объявили владелицей, все немного поутихло, но я пока недостаточно оптимистична, чтобы верить, будто фанаты на моей стороне.
– Есть предположение, что завтра перед игрой состоится еще один протест под ареной.
Гретхен хмурится, в ее глубоких карих глазах зарождается беспокойство.
– Господи, мне так жаль. Кто бы мог подумать, что хоккейные фанаты могут быть такими придурками.
– И сексистами, – раздраженно дополняю я. – Иногда мне кажется, что этот город был бы счастлив видеть на моем месте золотистого ретривера, лишь бы тот был кобелем.
– Я, например, считаю, что с работой ты справляешься гораздо лучше, чем золотистый ретривер, – говорит она.
Не такой уж большой комплимент, но он заставляет меня рассмеяться, что в последнее время случается нечасто.
– Ну, я рада, что в моем фан-клубе есть по крайней мере один член. Может, если завтра мы выиграем, их станет два или три.
Улыбка Гретхен увядает, ее голос понижается до напряженного шепота.
– А что, если проиграете?
Я прерывисто вздыхаю, сосредоточившись на крошечной кисточке для ногтей, которой орудует Дэвид, словно какой-то Микеланджело от мира маникюра. Нужно признать, я игнорировала саму возможность проигрыша.
– Тогда я, возможно, буду рада, что менеджер нанял дополнительную охрану. Лично я считаю, что протестующие лают, но не кусаются, но…
– Но сейчас нельзя быть слишком осторожной, – заканчивает Гретхен мою мысль, а затем переводит разговор в более позитивное русло. – Хотя, ручаюсь, дополнительная охрана помогает тебе чувствовать себя лучше. Так ведь?
