Увядающая надежда - Лайла Хаген
Я делаю храброе лицо и помогаю ему встать. Ему намного хуже меня. Он едва может ходить, и как только мы спускаемся по лестнице, он просит отдыха. На нем рубашка, и он не позволяет мне смотреть на его спину, вместо этого просит меня принести ему кучу палок, таких, какие мы использовали для забора и душа. Я бросаю кучу палок рядом с ним, и он начинает рубить одну своим карманным ножом, сосредоточенно хмурясь. Он не дает объяснений тому, что он делает, и я не прошу об этом. Поскольку он не может двигаться, ему нужно чем-то занять свое время. Я ставлю банку с водой рядом с ним.
Учитывая положение солнца, должно быть, уже перевалило за полдень.
— Я поищу яйца и дрова для сигнального костра, — говорю я.
Он кивает, но ничего не говорит.
— Тебе больно?
— Нет. Прошлой ночью было больно, а теперь все онемело. Как будто нервы парализованы или что-то в этом роде, и я не могу двигаться самостоятельно.
Внезапно он хватается за левое плечо, морщась.
— Что не так? — спрашиваю я в тревоге.
— Просто судорога, — отвечает он, судорожно дыша, одной рукой ощупывая плечо. Не раздумывая, я кладу свою не онемевшую руку рядом с его рукой на плечо, осторожно сжимая, надеясь, что судорога пройдет. Через несколько секунд это происходит, и его дыхание становится ровным, но я продолжаю легкий массаж на случай, если судорога вернется. Я слишком поглощена своими собственными мыслями, чтобы понять, что его дыхание снова изменилось — оно стало быстрее, резче. Не потому, что судорога вернулась. Когда что-то, слишком похожее на стон, раздается в его груди, я замираю. Я отдергиваю руку так быстро, что мое собственное плечо слегка хрустит. Избегая взгляда Тристана, я говорю:
— Я пойду.
Я совершенно сбита с толку, пробираясь через лес, не зная, что делать с тем, что только что произошло.
Птица на дереве привлекает мое внимание. Я смотрю на дерево даже после того, как птица исчезает из виду. Я завидую деревьям, поднимающимся высоко-высоко над нами. Как будто они хотят поскрести небо, украсть кусочки облаков и солнечных лучей, спрятать их в густой листве, а затем обрушить их волнообразными каскадами на нас, принося свет в темноту под навесом. Некоторые формы жизни процветают без света: например, мох и папоротники. Но другие этого не делают, и они отчаянно пытаются дотянуться до полога и света за его пределами. Есть деревья, которые цепляются за другие деревья, обволакивая их, душа их в их борьбе за то, чтобы найти свет и спастись от удушающей тьмы. Я сочувствую им, хотя меня душит не только темнота. А рутина каждого дня, повторяющиеся задачи, необходимые для выживания. Они угрожают свести меня с ума. Я мечтаю посидеть в кресле и почитать хорошую книгу или газету. Три журнала в самолете были прочитаны от корки до корки несколько раз. Я запомнила каждое слово. Я прочитала все, начиная с технических книг по самолету и заканчивая случайными инструкциями, написанными на дверях, пока у меня не кончились тексты для чтения. В данный момент я была бы рада прочитать что-нибудь новое, даже инструкции по использованию туалетной бумаги. Все, что угодно, лишь бы покончить с повторяемостью.
День проходит как в тумане. Я устала и двигаюсь медленно. Найдя достаточно дров для ежедневного сигнального костра, я ищу яйца. Чтобы что-то найти, требуется в два раза больше времени, так как большинство гнезд находятся на более высоких деревьях, а я сегодня не могу забраться высоко со своей онемевшей рукой. Требуется некоторое время, чтобы найти гнездо, а в нем всего два яйца. Этого должно хватить. Тащусь обратно к самолету, в животе урчит, а солнце начинает садиться. Сначала я развожу сигнальный костер, а потом готовлю яйца. Онемение в моей руке почти прошло. Когда я подхожу к Тристану, у меня отвисает челюсть. Он не играл с бамбуковыми палочками. Он делал оружие. Несколько копий, стрел и два лука.
— Я должен был сделать это некоторое время назад, но у нас было столько дел, у меня никогда не было времени. Изготовление хорошего лука занимает много времени, но эти прочные. Теперь должно быть легче добывать еду.
— Нужно исключительно хорошо целиться, чтобы попасть во что-нибудь из лука и стрел, — говорю я, поднимая бровь.
— Я хорошо целюсь, — говорит он. — Но нужно поработать над твоим прицелом.
— Зачем? — спрашиваю я, запихивая в рот половинку вареного яйца. Я понимаю, насколько я голодна, когда у меня остается всего половина яйца. По крайней мере, уже стемнело, так что мы скоро ляжем спать. Завтра я буду лазить по деревьям за новыми яйцами, в какой бы форме я ни была.
— Ты должна уметь защищаться от животных.
Учитывая вой, который мы слышим по ночам, я не могу спорить с его точкой зрения. Мы еще не сталкивались ни с какими хищниками, но это может измениться.
— И ты должна быть в состоянии прокормить себя.
Я ухмыляюсь.
— Ты отлично справляешься с этим.
— Да, но ты не можешь зависеть от меня; возможно, в какой-то момент тебе придется делать это самой. Со мной может что-нибудь случиться, и ты останешься одна. Ты хороша в поиске яиц и фруктов, но…
Его голос прерывается, когда он замечает шок на моем лице. Смысл его слов медленно доходит до моего мозга, шок распространяется по мне, пока половина моего тела не становится такой же онемевшей, как моя левая рука.
— Дай мне взглянуть на твою спину, Тристан, — говорю я дрожащим голосом. Он колеблется мгновение, затем кивает. Я задираю его рубашку и ахаю. В свете мерцающего огня я вижу, что кожа на его спине вдвое опухшая, чем вчера, и такая красная, что мне приходится присмотреться, чтобы убедиться, что это не сырая плоть.
Меня тошнит.
— Значит, все так плохо, как ощущается? — спрашивает он.
— Но как… это все потому, что когти все еще внутри?
— Отчасти. Это может быть аллергическая реакция. У меня аллергия на укусы пчел, но никаких других животных. С другой стороны, меня никогда раньше не кусал этот вид пауков.
— Это не похоже на обычную аллергию, Тристан.
— Ну, эти пауки показались тебе похожими на обычных пауков?
— Давай отведем тебя внутрь самолета.
Я помогаю ему сесть на сиденье, где я обычно сплю, затем беру аптечку первой помощи.
— Там нет ничего, кроме крема от насекомых, и это, похоже, не очень помогло.
— Да, не помогло, — соглашается
